(Предложенный ниже материал является выдержкой из книги главнокомандующего войсками Грузинской Демократической республики во второй половине той войны генерала Георгия Ивановича Квинитадзе «Мои воспоминания в годы независимости Грузии 1917-1921», Париж, 1985. Полностью эту книгу можно прочесть в интернете в фондах Национальной библиотеки Парламента Грузии /бывшая Публичная библиотека г. Тбилиси/)
РАЗМЫШЛЕНИЯ О КАМПАНИИ 1921-ГО ГОДА
Прежде чем приступить к дальнейшим воспоминаниям, я хочу высказать несколько мыслей относительно кампании 1921-го года с большевиками. Поводом к войне была, как известно, якобы просьба восставших рабочих и крестьян, адресованная к большевистской Российской власти, помочь им. Свидетели событий отлично знают, что такое восстание не имело места и не могло его иметь. Настроение в массах было определенно противо-большевистско-русское и такового восстания нельзя было даже симулировать. Еще в 1920-м году была сделана попытка большевиков внутреннего переворота с внешней атакой у Красного моста, одновременно нападение большевиков на Военную Школу, но она не удалась и явно показала, что это была симуляция. В 1921-м году настроение масс вполне упрочилось. Даже присутствие в Тбилиси чрезмерно большой большевистской делегации, занимавшейся пропагандой большевизма, даже разрешение пропаганды этой идеи не поколебали противо-большевистского настроения. Этот повод, это так называемое "восстание крестьян и рабочих" никоим образом не может маскировать настоящих намерений Московского Правительства.
Нашествие на Грузию есть одна из ступеней в борьбе этого Правительства с Антантой и упрочения своего положения. Овладение Грузией отвечало всем вопросам назревших событий. Еще в 1920-м году была сделана попытка овладения Грузией. Но тогда ввиду боевых действий с Польшей и с Врангелем Московское Правительство не могло Закавказью уделить достаточно военных сил. Оно прибегло к пропаганде и Азербайджан пал жертвой умело поведенной политической пропаганды. В том же году было покончено с Арменией, которая была завоевана, хотя и с применением вооруженной силы, но главным образом пользуясь своей пропагандой, которая, вследствие распрей среди армянских политических кругов, весьма способствовала ее падению. Примененный к Азербайджану и Армении этот образ действий относительно Грузии в 1920-м году потерпел неудачу. Московское Правительство тогда решило для завоевания Грузии отрядить большее количество сил и к весне 1921-го года оно приготовилось к атаке.
Московское Правительство завоевывало Грузию, так как обладание Грузией являлось необходимостью. Владение Грузией упрочивало положение их в Закавказье. Можно сказать, что ключ владения Закавказьем есть Грузия. Присутствие самостоятельной Грузии рядом с покоренными Азербайджаном и Арменией являлось в этих государствах психологическим подогревателем освобождения их из под большевистско-русской власти. В экономическом отношении вывоз нефти Бакинского района приобретал громадное значение. Всякий экспорт сырья из России, вследствие отсутствия транспорта и общей хозяйственной разрухи, почти прекратился. Вывоз нефти и, именно, бакинской для России приобретал уже насущное значение и являлся большим козырем в руках Московского Правительства для пользования им в международных отношениях. Бакинская нефть в связи с вывозом ее через Батуми (нефтепровод Баку–Батуми) являлась важным элементом Москвы в ее экономических сношениях с иностранными державами. А незаинтересованность Антанты, особенно Англии, вследствие провала Закавказского блока (25-го апреля 1920-го года наш отказ от него в Сан-Ремо) облегчал завоевание Грузии. Этот козырь надо было иметь в своих руках и Московское Правительство правильно учло это.
Оно давно видело, что восстановление от хозяйственной разрухи возможно лишь с привлечением к этому делу держав Западной Европы. Нефть, вследствие увеличения ее значения в технике орудий производства, в последние два десятка лет приобрела колоссальное мировое значение и получение права на ее эксплуатацию явилось бы побудителем для иностранных держав для заключения экономических договоров с Москвой. Самостоятельная Грузия, через которую проходит нефтепровод и железная дорога, могла мешать заключению этого договора. Надо было иметь в своих руках и Баку и Батуми. Завоевание Грузии тем или другим способом было для Московского правительства необходимым. В поисках союзников для борьбы с Антантой Московское Правительство остановилось на Ангорском Правительстве. Сила Турции в Анатолии. Все свои силы и средства, людьми и сырьем, Турция черпала там. Настоящая Турция там.
Между тем Ангорское Правительство, сначала рассматриваемое как мятежное, постепенно приобрело международное значение. Слабое вначале, с течением времени черпая силы в ресурсах Анатолии, Ангора постепенно усилилась и представила силу, с которой нельзя было не считаться и державы Западной Европы стали с Ангорой считаться уже как с державой и заключать с ней те или другие договоры. И вот, Московское Правительство по идеям и основам своей провозглашенной политики считающееся интернациональным, заключает союз с Турцией, которая была исконным и историческим врагом России и по агрессивной политике в Закавказье и Азии, и по причинам религиозного характера. Овладение Константинополем и выход к Средиземному морю было издавна целью русской политики. Союз с Турцией укрепил международное положение Московского Правительства, которое для усиления Ангорского Правительства снабжало его средствами борьбы с Грецией, являющейся собственно орудием борьбы с Ангорой в руках Антанты.
Самостоятельная Грузия клином врезывается между современной Россией и Турцией, всегда могла послужить базой для Антанты, для разъединения союзных Турции и России. Ангорское Правительство не могло не оценивать этого положения и ему было выгоднее, чтобы Грузия находилась в руках, вследствие народившейся обстановки, своего союзника, России, а не была бы самостоятельной державой. Территория Грузии могла стать местом десанта войск Западной Европы, владеющей Константинополем, и базой для действий против Турции и России. К этому надо добавить, что для Ангорского Правительства было бы выгоднее видеть Грузию в руках по современным условиям слабой России, а не в руках или на стороне могущественной Антанты. Я позволю себе высказать взгляд, что, если произойдет вооруженное столкновение между современной Россией и державами Западной Европы, считая в последней не одну только Антанту, то Грузия и Закавказье явятся театром военных действий. Заняв Батуми и этим обеспечив себе тыл от Турции, высадившиеся, имея свободные морские сообщения, будут иметь полную возможность развить свои действия по Черноморскому побережью, а также по направлению на Баку. В последнем случае, если Ангорское Правительство выступит активно на стороне России, Грузия и Армения явятся источником, из которого произведшие десант почерпнут достаточно живых сил для обеспечения со стороны турок своей операции на Баку.
Оценивая это значение Московское Правительство не могло оставить без завоевания этот участок территории, который мог бы послужить в будущем базой для действий западно-европейских держав против него и являлся территорией, откуда эти державы могли разъединить Россию от Турции и всегда угрожать Баку, т. е. нефти.
Еще одно обстоятельство, которому завоевание Грузии также отвечало. Московское Правительство объявляет себя защитником рабочих и народных масс, защитником труда против капитала. В этом направлении оно у себя, во внутренней политике, воспитывает народ. Блокирующая Антанта объявляется врагом русского народа и в этом направлении ведется их неустанная пропаганда. Кто с Антантой, тот враг русского народа, враг рабочих и крестьян. Я не буду утверждать, что эти идеи вкоренились в народных массах России; но они насаждались и частью народа несомненно были восприняты. Идея помощи рабочим и крестьянам Грузии, и война с государствами, склонившимися в сторону Антанты, а, значит капитала, не могла вызвать противодействия русской народной массы, впрочем всегда покорной, тем более, что среди части ее находились горячие защитники этой идеи; с одной стороны, коммунисты и с другой все, кто находил желательным такое завоевание, например великодержавники. Таким образом и в этом отношении завоевание Грузии, бывшей частью государства Российского, склонившейся явно на сторону врага России и капитала, и где рабочие и крестьяне якобы просили помощи, оправдывалось и в слоях политических, и в глазах тех, кто по политическим убеждениям должен был быть противником этого. Такое положение, несомненно, укрепляло также внутреннее положение Московского Правительства, принужденного силой обстоятельств отвлекать внимание масс от той хозяйственной разрухи, которую оно не могло исправить и действительные причины которой оно должно было скрывать. Итак, и в смысле международных отношений и упрочения своего внутреннего положения, и в смысле экономическом, и в смысле военно-стратегическом завоевание Грузии являлось необходимостью для Московских правителей.
В 1920-м году Московское Правительство, отвлеченное войной с Польшей и Врангелем, не могло уделить достаточно сил для завоевания Грузии. Однако оно попытку все же сделало; но сил оказалось недостаточно. Мы знаем, что договор Московского Правительства с Грузией, в котором признавалась самостоятельность последней, был подписан 7-го мая 1920-го года. Между тем войска Московского Правительства перешли нашу границу еще 2-го мая, т. е. до подписания договора. Это значит, что переговоры велись с целью усыпления Грузии; пользуясь этим усыплением, они могли быстрым наступлением застать нас врасплох и достичь успешного завершения своих действительных намерений. Если рассматривать договор, можно сказать, что пункты его лишь гарантировали сильнейшему возможность в любой момент начать войну; настолько они были неопределенно составлены и настолько они могли вызвать споры по любому, обозначенному там вопросу. Да и, вообще, договор не есть гарантия. Все договоры всегда нарушались. Даже нейтралитет той или другой страны не являлся обеспечением против вооруженного нашествия. Не останавливаясь на примере Бельгии, можно указать Китай, территорию которого Россия и Япония предали ужасам войны и, кстати сказать, неприкосновенность территории которого была основой, неоднократно подчеркнутой, политики Великих Держав. Несмотря на то, что перед Русско-Японской войной, на основании этой самой неприкосновенности китайской территории, Великие Державы потребовали от Японии вернуть обратно Китаю завоеванный ими Порт-Артур и, несмотря на то, что штурм его дорого обошелся Японии.
Заключенный с Московским Правительством договор нас не совсем усыпил. Я говорю не совсем, ибо, когда войска Московского Правительства вступили в Баку, в 1920-м году, у нас была объявлена мобилизация и мы стали лихорадочно готовиться к войне. Однако, мы к войне не были готовы. К войне надо готовиться задолго, а не за неделю. Заключение военного союза с Азербайджаном, происшедшее летом 1919-го года, я не могу признать подготовкой, ибо кроме бумажного договора ничего не было сделано; даже не было выработано основных черт взаимных действий на случай войны. Об остальном нечего и говорить, ничего не было сделано. Несмотря на нашу мобилизацию враг все же нас застал врасплох и нас выручила малочисленность врага и взрыв Пойлинского моста. Последний задержал противника, заставил его отойти от железной дороги и идти пешим порядком, что дало нам возможность организовать сопротивление. Мы выиграли эту кампанию. Итак, в 1920-м году политика Московского Правительства завоевать нас окончилась неудачей. Таким образом, принимая во внимание причины войны и действия Московского Правительства по отношению Грузии в 1920-м году, можно было быть уверенным, что новая попытка завоевания Грузии последует скоро.
Могли ли мы избежать этого завоевания или, вернее, могли ли мы так приготовиться к войне, что были бы в состоянии вооруженной рукой успешно защитить себя от этого вторжения. Является основной вопрос, могла ли "маленькая Грузия" сопротивляться "Великой России". Рассмотрим этот вопрос. Если разбирать его только в этой плоскости, а именно "маленькая" и "Великая", то, конечно, не могла. Однако, оценивая обстановку, нельзя признать Россию этого времени ее жизни "Великой", как понимали это слово до революции. Великая Россия распалась. Громадные области перестали быть ресурсами, из которых Великая Россия черпала свои силы и средства для борьбы. Вся Сибирь, Туркестан, Закаспийская область, Украина, Польша, Финляндия, Прибалтийские страны, Бессарабия, Закавказье не только не могли служить ресурсом, откуда можно было черпать силы и средства борьбы, но часть из них были окончательно оторваны, а другие части требовали войск для удержания их в орбите Московского Правительства. К этому надо добавить казаков, Донских, Кавказских, Уральских и других, которые, если не враждебно выступали против Московского Правительства то во всяком случае, в это время в массе являлись лишь пассивными свидетелями. Таким образом, оставалась лишь часть Европейской России, т. е. Великороссия, ее центральная часть и часть Поволжья. До последней великой войны Европейская Россия насчитывала около 100 миллионов жителей. Вычтя отсюда все оторванные части и приняв во внимание сколько войск Московское Правительство должно было держать в частях, где власть его держалась лцшь на штыках, как в Украине и других областях, надо признать, что понятие "Великая" уже не отвечало действительному положению вещей, ни по обширности территории, ни по числу населения. Этому уже свидетельствует то обстоятельство, что для борьбы с ген. Врангелем и Польшей в 1920-м году большевики могли выставить несколько сот тысяч (около 300), тогда как настоящая Великая Россия выставляла миллионами. Хозяйственная разруха и сильный недостаток транспорта еще более обессиливал эту "Великую Россию". Слабость ее вполне выказалась в ее войне с Польшей. Несомненно Польша никогда не могла бы сопротивляться той Великой России, которую мы знали. Польша не только отразила теперешнюю Россию, но внесла войну в ее пределы и принудила ее подписать желательный ей договор, даже деньги были уплачены Польше. А между тем можно ли было Польшу считать могущественной державой? Конечно, нет. Она только что составлялась из частей бывших столетиями под властью Германии, Австрии и России; она не была еще сплочена. Она только начала формироваться и далеко не представляла того сплоченного механизма, который мы называем государством. Войска только устраивались. Новые веяния, расшатывающие и разрушающие дисциплину, эту основу военной мощи, не были обезврежены в армии и она была не готова и, конечно, далека была не только от идеала, но и того, чтобы ее назвать посредственной. Она выиграла и выиграла прекрасно, несмотря на то, что ее войска были принуждены совершить отступление до 200 верст; отступление же всегда уменьшает боеспособность войска. Ясно, что военная мощь войска Московского Правительства далека от мощи войск Императорской России и ее победа над Деникиным, Врангелем и над нами лишь показатели, как были в действительности слабы побежденные.
Успех польской армии я не могу приписать французским инструкторам и даже французскому командованию. Кучка людей не может оказать влияния на исход целой кампании, если не целой войны. Инструктора могут обучить армию, но для этого нужны годы и даже десятки лет, а не недели. Руководство, конечно, имеет влияние; но руководство не в силах заменить армии; руководство не может достичь успеха, если войсковые единицы не умеют достичь тактического успеха; руководство ничего не может сделать, если армия отказывается воевать. Нисколько не отказывая французскому командованию и инструкторам в военных способностях, все же надо признать, что поляки обязаны своим успехом главным образом своей армии, качества которой и вообще боеспособность и командование оказались выше таковых армии Московского Правительства. Надо признать, что с точки зрения качества русско-большевистские войска далеко не представляют грозной силы. Критический объективный обзор столкновений наших войск с ними в 1920-м и 1921-м годах может это еще раз подтвердить. В частности, надо сказать, что мы обладали еще одной благоприятной данной. Эта данная состояла в том, что для большевистской России война в Закавказье была войной несколько колониального характера. Я не читал доклада Геккера, но по рассказам о нем знаю, что Геккер требовал для наступления на Грузию около 35000 штыков. Если бы Московское Правительство сумело сосредоточить в Азербайджане эти силы к августу, сентябрю или октябрю 1920-го года, оно напало бы на нас раньше, а не в феврале следующего года. Но дело в том, что недостаток транспорта и, вообще, в средствах доставки их армии, настолько был труден в России, что эта подготовительная работа требовала очень много времени. Кроме того, эта война показала, что указанное Геккером число войск едва успели сосредоточить к началу действий, а участие под Хашури большевистских войск, прибывших не останавливаясь прямо из Петровска, подтверждает эту мою мысль. Для Московского Правительства эта война была окраинная, война далекая от жизненных центров и висевшая, как на волоске, на одной железнодорожной ветви Ростов-Баладжары-Тбилиси. А известно, что война, когда театр войны удален от жизненных центров, когда сообщения с театром войны затруднительны, очень трудна для этих государств. Маленькая Япония решилась на войну с Россией, отлично учтя это обстоятельство. Если бы Сибирская железная дорога была двухколейная с провозоспособностью 30–40 пар поездов, Япония никогда бы не выступила на войну с Россией один на один, ибо Россия могла сосредоточить очень легко против Японии тройные силы. Англия с бурами, с горстью людей вела войну 2 1/2 года.
Таким образом надо признать, что с "маленькой Грузией" воевала не "Великая Россия" и что для последней эта война происходила в трудных условиях войны колониального характера. Если же взять во внимание только то число войск, которое участвовало со стороны России, то маленькая Грузия свободно могла бы выставить численно больше войск. Если же была бы произведена подготовка к войне, как это надлежит всегда понимать, если бы к войне готовились так, как нужно, то войска Московского Правительства или были бы сразу отогнаны, или Московское Правительство для подготовки войны должно было сосредоточить больше войск и следовательно наступление отложить на более или менее продолжительное время, или же война затянулась бы и при соответствующей подготовке могла превратиться в бесконечную. Могли же горцы Дагестана вести с Россией войну в течение 60 лет, будучи окружены со всех сторон. Могли буры 2 1/2 года сопротивляться Англии, имевшей морские сообщения. Мы же и в этом отношении были в благоприятных обстоятельствах. Черное море не принадлежало Московскому Правительству; напротив, через Черное море мы могли получать средства борьбы. Но надо было готовиться к войне и 1) не жалеть денег, которые все равно потом истратили на пребывание за границей, и 2) не строить обороны на таких началах, на каких строило наше Правительство, включительно до организации войск на началах гвардейских.
К делу обороны страны у нас относились несерьезно. Мобилизация армии считалась единственной подготовкой к войне. Между тем таковая есть лишь последний акт в деле подготовки страны к самозащите. Ни подготовки государства в инженерном отношении, ни заготовки военных припасов и материальной части, ни плана войны, ни организации войск, позволяющей выставить сразу в поле большее число бойцов, ни мер к ускорению мобилизации, ничего, ничего не было сделано. Делегация Московского Правительства, находившаяся в Тбилиси, не могла не видеть неподготовленности нашей к войне и только поэтому наш противник считал, что для завоевания Грузии достаточно лишь несколько десятков тысяч бойцов.
Действительно, по нашей организации вооруженных сил у нас имелось 12 батальонов армии, которые по мобилизации разворачивались в 36 бат. 3-х ротного состава, т. е. около 21–22 тысяч штыков; Гвардии было 20–24 бат. силою около 10–12 тысяч штыков. Таким образом мы могли выставить всего 32–34 тысячи штыков. Это простая арифметика и Геккер, вполне правильно учитывая, что на нашей восточной границе из этого числа мы могли сосредоточить в лучшем случае лишь 2/3 наших сил, т. е. 22–23 тысячи, требовал себе 35 тысяч штыков, иначе говоря он достигал полуторного превосходства в силах. Треть наших сил, если не больше, была бы во всяком случае отвлечена действиями на нашей северной границе. Наша организация не позволяла привлечь к действиям остальной резерв наших запасных, иначе говоря, мы, благодаря нашей организации вооруженных сил, не могли использовать всю ту силу сопротивления, какую мог бы выказать народ. Итак, надо признать, что при соответствующей подготовке к войне, соотношение сил между "маленькой Грузией" и "Великой Россией" далеко не соответствовало понятиям "маленькая" и "Великая". Я не могу и не хочу касаться вопроса о подготовке к войне в полном его объеме и в деталях.
* * *
Я позволю себе наметить основные этапы обороны нашей страны против тогдашнего противника. Прежде всего, должна была быть одна вооруженная сила и именно армия. Ее организация должна была быть такова, чтобы мы сразу могли выставить в поле возможно большее число действующих штыков. Этого можно было достигнуть, имея в мирное время 20–25 бат., которые в зависимости от той или другой системы развертывания могли дать от 60 до 100 бат. Число 20–22 бат. не является для нас непомерным, ибо мы содержали 12 армейских и 20–22 гвард. бат. На дальнейших подробностях организации я не буду останавливаться. Затем Тбилиси должен был быть превращен в маневренный укрепленный район. Сила укреплений зависит от возможности силы противника и наличия финансовых средств. Не задаваясь широким масштабом, можно было бы все же усилить обороноспособность Тбилиси, примерно, как она была усилена в 1920-м году, когда были воздвигнуты укрепления левого берега Мтквари. Устроив укрепленные узлы обороны приблизительно в районе Лило-Махати и Кукийских озер, а также развив имеющиеся старые укрепления в районе Авчали на левом берегу р. Мтквари и в районе Мухат-Гверды на ее правом берегу, мы получили бы маневренный укрепленный район, упирающийся тылом в горы. Обойти этот район можно было бы или через Кахетию и Тианеты, и дальше на Душет, или через Манглис-Ахалкалаки-Боржоми. Этот обход противник мог бы предпринять лишь при значительном превосходстве в силах и такие действия явились бы для него весьма опасными, принимая во внимание активность войск со стороны Тбилиси и разъединенность операционных направлений от главного направления на Тбилиси. Для прикрытия мобилизации и развертывания должно было построить укрепления у Красного моста, в районе к юго-востоку от Садахло и на Сакараулис-Мта. Пойлинский мост обязательно должен был быть подготовлен к взрыву и устроить надмостные укрепления. Укрепления эти могли быть при той обстановке, какая создавалась, такого же характера, как и выстроенные уже, т. е. полевого типа, и не требующие особых затрат. Затем должен был быть укреплен Сурамский хребет, а также возведены укрепления на Зекарском и Годердзском перевалах, и на перевалах через Кавказский хребет. Должны были быть укрепления и на Гагринском направлении. Из этих укреплений, укрепления Сурамского хребта и на Зекарском и Годердзском перевалах могли быть поставлены во вторую очередь, однако все подготовительные работы должны были быть сделаны заблаговременно. Это черновая схема указывает, что главные действия должны были произойти в районе Тбилиси, а если противник позволил бы, то и к востоку от него. И только вычерпав здесь все силы обороны можно было продолжать оборону, базируясь на западную Грузию. Однако, вынужденные оставить Кахетию, где были бы развиты действия второстепенного значения, и Карталинию, надлежало заблаговременно организовать в этих областях действия на тыл противника, чему способствует горный и лесистый характер этих областей и особенно в Кахетии (Телав-Хевсуретия), а в Карталинии Триалети и Месхети. В дальнейшем, в случае невозможности удержаться на Сурамском хребте, оборону пришлось бы перенести, главную в Гурию и дальше в последний оплот Батуми, и вспомогательную в Сванетию. Но к таковому плану надо было готовиться заблаговременно и заблаговременно рассредоточить запасы, особенно боевые. Я считаю, что времени у нас для этого было достаточно за 2–3 года самостоятельности. А если изложенные мероприятия были бы приняты своевременно, то противник не осмелился бы начать войну по крайней мере теми силами, которыми он начал, а приготовиться к серьезному наступлению ему для сосредоточения достаточных сил пришлось бы отсрочить начало войны и это дало бы нам время для дальнейшей подготовки к войне. Надо было готовиться и готовиться серьезно, а не взывать к луне и звездам.
Вышеизложенные соображения и отсутствие мало-мальски серьезных мер к обороне страны и легли в основание высказанного мной взгляда пришедшему ко мне В. Джугели в ночь с 15-го на 16-е февраля, что война несомненно будет проиграна, но что во всяком случае драться надо, почему я и согласился вступить на службу. Все эти мысли высказаны, беря в соображение создавшуюся обстановку 1920-1921 годов.
После 16-го февраля 1921-го года было невозможно организовать сопротивление страны на высказанных соображениях. Не было ни времени, ни средств, ни вооруженных сил. Не имея войск и средств к борьбе нельзя было мечтать о выигрыше войны. Это не исключает возможности сопротивления народа, но другим способом, а именно организацией партизанской народной войны. Местный элемент нашей страны этому способствует. Но и эта последняя требовала подготовки заблаговременной. Иначе говоря, в плане обороны страны этот способ войны должен был быть установлен и своевременно должны были быть приняты меры на тот случай, если бы отражение противника не окончилось бы для нас благоприятно, т. е. если бы главные военные действия на полях сражений не дали бы победы над врагом.
Не останавливаясь на том общем вопросе, почему мы не оказались готовыми к войне 1921-го года, и кто был этому главным виновником (на этот вопрос мои воспоминания отвечают в целом), и остановившись лишь на самом начале войны и на времени непосредственно предшествующем ей, я должен признать, что вина лежит на всех тех, кто непосредственно, по своей должности, стоял у высшей власти. Что касается высших военных чинов, то, допуская, что вся обширная система подготовки страны в военном отношении ускользнула из их рук, я все же и представителям высшей военной власти не могу не поставить в вину того обстоятельства, что те средства, которыми они обладали, не были целесообразно использованы и также не были приняты те мероприятия, которые зависели всецело от них и только от них. Конечно, лучше драться с противником, вполне подготовившись, но это не знаменует, что, если не все у тебя в готовности, то не надо принимать мер к наилучшему использованию имеющихся средств. В этом вина падает на Военного Министра с его двумя помощниками и на начальника Генерального штаба. Эти люди были ближайшими стражами обороны страны. Нравственная сторона ответственности с Военного Министра, как человека невоенного, отпадает; ему трудно было догадаться, что оборона страны не заключается только в мобилизации и в постановке тех или других полков там-то и там-то, будь то хотя бы угрожаемая граница. Тем более нравственная вина падает на военных представителей высшей военной власти.
Ошибки, допущенные ими, разбиваются на две категории: 1) на ошибки в период непосредственной подготовки и 2) на ошибки в руководстве с началом военных действий. К первым ошибкам надо отнести сначала отсутствие плана войны. Составление плана войны удел Генерального штаба, это есть его главная задача. Такого плана не было составлено ни в полном его объеме, ни схематически. Конечно, таковой план должен был быть составлен согласно директив, выработанных высшим учреждением. Однако, если этих директив не было, их надо было испросить. Непосредственным наблюдением за этой работой или, вернее, за тем, чтобы она производилась, являются два помощника Военного Министра, каждый в своей области. Их вина усиливается еще тем обстоятельством, что в ноябре была объявлена мобилизация и несмотря на то, что до февраля следующего года военные действия не были начаты, за это время в этом отношении ничего не было сделано. По-видимому считалось, что мобилизация и занятие частью войск угрожаемой границы и есть все в деле подготовки страны к обороне. В области составления плана войны был разработан лишь отдел мобилизации войск, но этот отдел сильно хромал. Например, запасные полки были образованы лишь моим приказом и во главе их поставлен ген. В. Цулукидзе. Не было принято мер к тому, чтобы запасы и материальная часть для прибывающих запасных хранилась при штабах батальонов. Конечно, я указываю лишь наиболее бросающиеся в глаза ошибки. Детальный разбор плана мобилизации выказал бы много других недостатков. В период непосредственный перед началом военных действий не было составлено плана предстоящих действий, т. е. какой образ действий предпринять в случае открытия военных действий и, следовательно, каков план сосредоточения и развертывания вооруженных сил; эта вина всецело падает на командование в лице ген. Одишелидзе, стоявшего во главе войск.
За время ожидания войны, с ноября по февраль, войска были развернуты на угрожаемой границе. Ясно, что это было сделано с тем, чтобы быть готовыми к открытию военных действий. Однако, несомненно, сами мы не рассчитывали начинать войну. Мы занимали выжидательное положение и готовились к отражению противника путем парирования; пока противник не перешел бы в наступление, мы оставались бы неподвижными. Отсюда ясно, что и расположение войск, их группировка должна была соответствовать этому основному способу предначертанного нами образа действий. Было ли это сделано? Нет.
Войска на восточной границе были расположены следующим образом. В Лори 3 батальона Гвардии, около 1500–1800 человек; на Санаинском направлении 5, 7 и 8 батальоны. Я не знаю были они, как 3-х батальонные полки (вероятно нет) или как отдельные батальоны, а также входили ли в состав этой группы гвардейские батальоны или нет; во всяком случае должен признать, что эта группа была сильнее Лорийской группы. Следующая группа стояла у Красного моста; она была силой в 7 батальонов Гвардии и превосходила Санаинскую группу. Затем у Пойлинского моста стояли 2 гвардейских батальона и против Закатал 1 армейский и 1 гвардейский батальоны. Ближайший резерв этих групп, 1 батальон 1-го полка и Особый гвардейский стояли в Тбилиси. Караульный батальон не мог считаться боевой единицей для вывода в поле. Остальные войска были расположены на своих стоянках и не считались резервом для войск, развернутых на восточной границе; это подтверждается тем, что из этого источника был потребован за время с начала военных действий до 15-го февраля ночи лишь один батальон 9-го полка, расположенный в Батуми, и не были вызваны даже гвардейские батальоны из Гори. Таким образом главная масса развернутых сил находилась на границе на участке от Воронцовки до р. Мтквари у Красного моста. При этом, на этом участке Лорийскому направлению придавалось наименьшее значение, а Санаинскому и Красномостному придавалось большее значение, причем последнему Красномостному наибольшее. На это уже указывает и расположение Тбилисского резерва, который находился ближе всего к войскам Красномостного направления. Затем от Воронцовки до Пойлинского моста включительно командование было объединено в лице ген. И. Гедеванишвили. Это было совсем неправильно. Войска объединяются в командовании, когда для этих войск ставится одна определенная и общая для них цель. В настоящих условиях таковой единой цели не было, так как цели, могущие быть поставленными войскам этих четырех групп, не могли быть одни и те же. Главные две группы Санаинская и Красномостная стояли на двух различных направлениях и одна и та же цель действий не могла им быть поставлена. Устраивать взаимодействия этих сил постановкой им обеим одной общей цели никак нельзя было; у каждой из этих групп намечалась своя операционная линия наступательного и оборонительного характера. Эти направления, каждое в отдельности, приобретали значение вполне самостоятельное в вопросе обороны всей страны и постановка им целей и задач должна была быть в руках высшего командования. Что касается Дорийского направления, то таковое являлось второстепенным и могло рассматриваться, как обеспечение правого фланга общего фронта, и следовательно таковое должно было находиться в руках также высшего командования, к тому же по своей удаленности от театра главных действий и по разъединенности от него громадным горным пространством, оно собственно составляло самостоятельное направление. Ген. И. Гедеванишвили в деле обороны страны, как частный начальник, не мог быть воплотителем общей идеи обороны страны; таковым должен был быть сам Главнокомандующий. Вручив ген. И. Гедеванишвили почти все войска, предназначенные для действий на восточном фронте и на различных операционных линиях, Главнокомандующий оставил в своем распоряжении лишь незначительный резерв. Таким образом он отказался от личного руководства главной массой войск и при этом на самом важном направлении.
Рассмотрение предварительной группировки развернутых войск приводит к следующим выводам. Две наибольшей силы группы стоят на Санаинском и Красномостном направлениях со слабым резервом в Тбилиси. Эти главные группы находятся в распоряжении частного начальника ген. И. Гедеванишвили, который и мог ими руководить вполне самостоятельно. Главнокомандующий мог вмешаться, лишь вводя в дело свой незначительный резерв, который по своей малочисленности не мог быть вершителем боя на таком обширном фронте, как Воронцовка–Пойли. Резерв есть средство управления предстоящей операции, если обстановка требует выжидательного образа действий. Малочисленность резерва, могущего служить лишь только для парирования неблагоприятных случайностей, знаменует, что обстановка считается достаточно выясненной, что решение уже принято, что всем частям боевого порядка даны задачи, поставлены цели, что намечен главный удар, что остается только действовать, т. е. что настал последний акт удара и все брошено на весы.
Таково ли было положение? Конечно, нет. Обстановка далеко не была выяснена и, как известно, мы находились в выжидательном положении. При таком положении надо было иметь сильный резерв. Повторяю, что части остававшиеся на территории не считались в резерве для действий на восточном фронте, да и не могли вовремя явиться на поле предстоящего сражения. Каковы же были намерения главного командования? Что хотело предпринять оно с началом военных действий. На этот вопрос ответить нельзя. Вручив почти все войска ген. И. Гедеванишвили, Главнокомандующий этим отказывался самолично управлять действиями этих войск, а оставив себе незначительный резерв, лишил себя возможности оказать решительное влияние на ход этих операций. Я не знаю, какие инструкции были даны ген. И. Гедеванишвили, а этим последним начальникам Санаинской и Красномостной группы. Может письменные документы осветили бы что хотел и чего добивался Главнокомандующий.
Во всяком случае расположение войск и их первоначальные действия указывают, что определенного плана предстоящих действий также не было. И вот почему. С началом действий Красномостная группа была двинута на помощь Санаинской группе. Направление, которому за день до этого придавалось такое громадное значение, что на этом направлении была сосредоточена наиболее сильная группа, оголялось. Чего же хотело Главное командование, сосредотачивая сильную группу на этом направлении и при первых же выстрелах оголяя это направление. Не сумею ответить. Я не касаюсь детального расположения этих групп. Знаю, что в период с ноября по февраль Главнокомандующий ездил туда и, значит, подробное расположение войск не только на карте, но и на местности не могло ускользнуть от его глаза. Не вдаваясь в то, по чьему приказанию было оголено Красномостное направление, по приказанию Главного командования или по приказанию ген. И. Гедеванишвили, все же таковая перегруппировка не могла не быть известной Главному командованию и, если последнее не было с этим согласно, оно могло и должно было не позволить этого.
С открытием военных действий главное командование начало усилить разбитый Санаинский отряд пакетами из своего незначительного резерва и только израсходовав его, взяв даже 2 роты караульного батальона, только тогда, уже 15-го февраля, оно вызвало из Батуми батальон 9-го полка. При этом, усиляя пакетами этот отряд, ген. И. Гедеванишвили ставилось задачей "перейти в наступление". Это не есть руководство. Случилось то, что должно было случиться, когда главное командование в выжидательном положении начала боевых действий оставляет в своем личном распоряжении столь малочисленный резерв, что вводом его в дело не может оказать влияния на ход боя или операции.
Итак, подводя итоги недочетам, имевшим место за ближайший к началу военных действий период, надо указать: 1) отсутствие плана войны, 2) неправильное развертывание сил, нет почти резерва, 3) отсутствие плана предстоящих военных действий, 4) объединение командования различных операционных направлений, 5) отказ Главного командования от личного руководства на главном театре военных действий, 6) оголение Красномостного направления, 7) отказ от привлечения к полю сражения войск, расположенных на остальной территории (вызван только один батальон), 8) усиление войск Санаинской группы пакетами, 9) неправильная постановка задач ген. Гедеванишвили, а именно "перейти в наступление", каковое по обстановке являлось не целесообразным и не соответствующим.
* * *
Таковы были недочеты и ошибки, совершенные в ближайший перед войной период и в начале ее. Они привели к полному поражению большей части наших войск; из числа войск, выдвинутых на фронт Воронцовка–Красный мост и принявших бой 16-го февраля, вернулось в Тбилиси более или менее в порядке около 600–700 человек, составлявшие остатки 12–15 единиц. Это решило кампанию. Я уже подсчитывал, что осталось не тронутым этим поражением. Здесь я перечислю их. Это были: 1 бат. 4-го полка, 1 бат. 9-го полка, 1 бат. 10-го полка, 1 бат. 11-го полка и 1 бат. 12-го полка, Военная Школа, главный контингент которых составляли только что призванные молодые; из этого числа 1 бат. 11-го полка не мог успеть подойти к Тбилиси и прибыл лишь в Хашури в момент, когда мы там находились, а бат. 12-го полка, как разбитый на части и стоявший в Ардагане и на Минглисе, должен был быть совсем исключен из числа действующих войск. Итого 4 батальона и Военная Школа. К этому надо добавить 2 Горийских гвардейских батальона, Батумский и Ахалцихский гвардейские батальоны, итого 4 батальона, а всего 8 батальонов и Военная Школа. Поражение же понесли: 1 бат. 1-го полка, 5, 7 и 8 полки армии и вся Гвардия, за исключением вышеперечисленных, Сухумского, 2-х бывших на Пойлинском направлении и одного Кахетинского: итого 4 армейских и 13 гвардейских, а всего 17 батальонов, считая все силы в 12 армейских и 24 гвардейских батальонов, т. е. 3/4 из того числа, которое могло участвовать в боях только на восточной границе, и не менее половины всех вооруженных сил Республики.
Каковы же были общие причины нашего проигрыша войны? На этот вопрос отвечают мои воспоминания в целом. Теперь я обобщу выводы. Буду останавливаться лишь на фактах, последовательное перечисление каковых является показателем действительных намерений правящих.
Вооруженные силы суть оплот государства; они являются защитником своего государства и служат для него железной оградой, за которой народ предается мирному развитию своих сил. Вооруженные силы и их устройство должно привлекать всемерное внимание правящих, дабы обеспечить народу спокойную жизнь. Вместе с тем армия является отражением всех свойств своего народа, ибо она рождается из него, она есть кровь от крови, плоть от плоти его. Как в зеркале армия отражает в себе все положительные и отрицательные стороны своего народа и степень ее могущества и боеспособности соответствует силе и степени развития внутренних сил народа. В момент могущества или слабости народа, в момент наивысшего развития своей культуры или упадка, армия в такие же моменты соответственно или достигает наивысшей силы своего развития или идет к своему упадку. Этот закон настолько непреложен, что по армии, как по термометру, можно судить о степени могущества и развития сил народа. Веяния, которыми охватывается народ, сейчас же находят свое отражение в армии. Это явление дает себя особенно чувствовать в народах с представительным образом правления. В странах с абсолютным монархическим правлением принимаются меры к изолированию армии от внутренней жизни государства; однако, так как армия и здесь составляется из того же народа, из тех же единиц, то внимательный исследователь и здесь в армии найдет те же явления, и этот закон остается верным и в монархических странах.
Это явление и было следствием того, что в России в 1917-м году, армия вся присоединилась к революции, чего она не сделала в 1905-м году, когда эти новые веяния еще не успели пройти в толщу народа. Были и другие причины такого единодушного присоединения к революции, но это была ее главная причина, это была основа всех остальных причин. Хладнокровный и беспристрастный критик вооруженной силы, армии народа, исследующий ее свойства и, значит, исследующий ее внутреннюю жизнь, всегда может верно определить степень состояния внутренних сил народа, который в вооруженных силах выказывает свои черты и свое развитие наиболее резким, бросающимся в глаза, образом. Тот тон, который берется в отношении вооруженной силы, то направление, которого придерживаются правящие в своих мероприятиях по отношению к ней, те условия, в какие ставится армия, защитница народа, и характеризуют создавшееся положение весьма рельефным образом.
Вот почему, исследуя все, что происходило в наших вооруженных силах, их душу и мероприятия, принимаемые в отношении их правящими, и можно судить о том, что делалось правящими и что происходило в недрах народа. Здесь и можно найти общие причины, которые послужили причиной нашего поражения.
К этому я и приступлю. Прежде всего я остановлюсь на вопросе, хотели ли правящие создать вооруженную силу, считали ли они, что вооруженная сила является необходимостью для жизни государства. На этот вопрос дать ответ определенный и ясный, положительный или отрицательный, нельзя. Правящие, как представители новых веяний, новых учений социализма, по существу своего учения были противниками войн и, следовательно, разрешение спорных международных отношений основывали на началах разрешения их мирным путем. Однако, действительность жизни показала, что мир далеко не достиг такого развития, чтобы спорные вопросы могли разрешиться иначе, как вооруженной рукой. Это обстоятельство, это, так сказать, сама жизнь продиктовала им признавать вооруженную силу. Однако, они это признавали, как злую необходимость. В той обстановке, в какой произошла революция, они видели, что поражение России привело бы ее к порабощению, к гибели. Вот поэтому, с началом революции российские социалисты, и меньшевики среди них, объявили себя сторонниками продолжения борьбы с Германией. Но это они сделали, скрепя сердце. Подобная же обстановка была в Грузии, где непосредственная опасность грозила со стороны Турции и, конечно, России и своих соседей. И вот в Грузии социалисты-меньшевики, бывшие здесь господами положения, стали на ту же дорогу и сделались сторонниками вооруженной силы, но против своей воли.
Казалось бы и начинать делать это дело. Но нет, они признали, что вооруженная сила должна существовать, но хотели ее организовать на "новых" началах, иметь в ней прежде всего поддержку режима. Имея очень смутное понятие о революционной армии времен великой французской революции и полагая, что эта революционная армия представляла нечто новое, они и здесь, в Грузии, стали категорически отвергать те устои и ту организацию, на которых должны быть построены вооруженные силы, и стали искать новых путей к созданию вооруженных сил "по-новому". Это стремление видно ясно; оно проявлялось всегда и подчеркнуто в моих воспоминаниях. Еще в декабре 1917-го года военная секция нашего Национального Собрания стала на ту точку зрения, что в армии нашей должны быть допущены комитеты и партийность. Это искание новых путей проявилось и в той критике, которую высказали члены исполнительного комитета Национального Собрания по проекту организации армии, представленному Военной комиссией. Симптоматична фраза Н. В. Рамишвили, сказавшего, что в этом проекте все больше старое и очень мало "нового". Однако, во время второго заседания, когда нависла непосредственная турецкая опасность, было решено этот проект принять. За это стоял глава соц-демократической партии. Однако, это решение было не искреннее, проект был похоронен и вновь стали искать "новых начал", на которых должна была построиться новая вооруженная сила. И нашли. Появившаяся из революции "Красная Гвардия" была переименована в "Народную". Это была та новая вооруженная сила, которая удовлетворяла понятиям правящей партии для организации армии. Несмотря на всю абсурдность организации вооруженной силы на началах Гвардии, эту последнюю стали укреплять всеми способами. Конечно, она не выдержала первых же боевых испытаний, но на это закрыли глаза.
Текст подготовил Ираклий Хартишвили
РАЗМЫШЛЕНИЯ О КАМПАНИИ 1921-ГО ГОДА
Прежде чем приступить к дальнейшим воспоминаниям, я хочу высказать несколько мыслей относительно кампании 1921-го года с большевиками. Поводом к войне была, как известно, якобы просьба восставших рабочих и крестьян, адресованная к большевистской Российской власти, помочь им. Свидетели событий отлично знают, что такое восстание не имело места и не могло его иметь. Настроение в массах было определенно противо-большевистско-русское и такового восстания нельзя было даже симулировать. Еще в 1920-м году была сделана попытка большевиков внутреннего переворота с внешней атакой у Красного моста, одновременно нападение большевиков на Военную Школу, но она не удалась и явно показала, что это была симуляция. В 1921-м году настроение масс вполне упрочилось. Даже присутствие в Тбилиси чрезмерно большой большевистской делегации, занимавшейся пропагандой большевизма, даже разрешение пропаганды этой идеи не поколебали противо-большевистского настроения. Этот повод, это так называемое "восстание крестьян и рабочих" никоим образом не может маскировать настоящих намерений Московского Правительства.
Нашествие на Грузию есть одна из ступеней в борьбе этого Правительства с Антантой и упрочения своего положения. Овладение Грузией отвечало всем вопросам назревших событий. Еще в 1920-м году была сделана попытка овладения Грузией. Но тогда ввиду боевых действий с Польшей и с Врангелем Московское Правительство не могло Закавказью уделить достаточно военных сил. Оно прибегло к пропаганде и Азербайджан пал жертвой умело поведенной политической пропаганды. В том же году было покончено с Арменией, которая была завоевана, хотя и с применением вооруженной силы, но главным образом пользуясь своей пропагандой, которая, вследствие распрей среди армянских политических кругов, весьма способствовала ее падению. Примененный к Азербайджану и Армении этот образ действий относительно Грузии в 1920-м году потерпел неудачу. Московское Правительство тогда решило для завоевания Грузии отрядить большее количество сил и к весне 1921-го года оно приготовилось к атаке.
Московское Правительство завоевывало Грузию, так как обладание Грузией являлось необходимостью. Владение Грузией упрочивало положение их в Закавказье. Можно сказать, что ключ владения Закавказьем есть Грузия. Присутствие самостоятельной Грузии рядом с покоренными Азербайджаном и Арменией являлось в этих государствах психологическим подогревателем освобождения их из под большевистско-русской власти. В экономическом отношении вывоз нефти Бакинского района приобретал громадное значение. Всякий экспорт сырья из России, вследствие отсутствия транспорта и общей хозяйственной разрухи, почти прекратился. Вывоз нефти и, именно, бакинской для России приобретал уже насущное значение и являлся большим козырем в руках Московского Правительства для пользования им в международных отношениях. Бакинская нефть в связи с вывозом ее через Батуми (нефтепровод Баку–Батуми) являлась важным элементом Москвы в ее экономических сношениях с иностранными державами. А незаинтересованность Антанты, особенно Англии, вследствие провала Закавказского блока (25-го апреля 1920-го года наш отказ от него в Сан-Ремо) облегчал завоевание Грузии. Этот козырь надо было иметь в своих руках и Московское Правительство правильно учло это.
Оно давно видело, что восстановление от хозяйственной разрухи возможно лишь с привлечением к этому делу держав Западной Европы. Нефть, вследствие увеличения ее значения в технике орудий производства, в последние два десятка лет приобрела колоссальное мировое значение и получение права на ее эксплуатацию явилось бы побудителем для иностранных держав для заключения экономических договоров с Москвой. Самостоятельная Грузия, через которую проходит нефтепровод и железная дорога, могла мешать заключению этого договора. Надо было иметь в своих руках и Баку и Батуми. Завоевание Грузии тем или другим способом было для Московского правительства необходимым. В поисках союзников для борьбы с Антантой Московское Правительство остановилось на Ангорском Правительстве. Сила Турции в Анатолии. Все свои силы и средства, людьми и сырьем, Турция черпала там. Настоящая Турция там.
Между тем Ангорское Правительство, сначала рассматриваемое как мятежное, постепенно приобрело международное значение. Слабое вначале, с течением времени черпая силы в ресурсах Анатолии, Ангора постепенно усилилась и представила силу, с которой нельзя было не считаться и державы Западной Европы стали с Ангорой считаться уже как с державой и заключать с ней те или другие договоры. И вот, Московское Правительство по идеям и основам своей провозглашенной политики считающееся интернациональным, заключает союз с Турцией, которая была исконным и историческим врагом России и по агрессивной политике в Закавказье и Азии, и по причинам религиозного характера. Овладение Константинополем и выход к Средиземному морю было издавна целью русской политики. Союз с Турцией укрепил международное положение Московского Правительства, которое для усиления Ангорского Правительства снабжало его средствами борьбы с Грецией, являющейся собственно орудием борьбы с Ангорой в руках Антанты.
Самостоятельная Грузия клином врезывается между современной Россией и Турцией, всегда могла послужить базой для Антанты, для разъединения союзных Турции и России. Ангорское Правительство не могло не оценивать этого положения и ему было выгоднее, чтобы Грузия находилась в руках, вследствие народившейся обстановки, своего союзника, России, а не была бы самостоятельной державой. Территория Грузии могла стать местом десанта войск Западной Европы, владеющей Константинополем, и базой для действий против Турции и России. К этому надо добавить, что для Ангорского Правительства было бы выгоднее видеть Грузию в руках по современным условиям слабой России, а не в руках или на стороне могущественной Антанты. Я позволю себе высказать взгляд, что, если произойдет вооруженное столкновение между современной Россией и державами Западной Европы, считая в последней не одну только Антанту, то Грузия и Закавказье явятся театром военных действий. Заняв Батуми и этим обеспечив себе тыл от Турции, высадившиеся, имея свободные морские сообщения, будут иметь полную возможность развить свои действия по Черноморскому побережью, а также по направлению на Баку. В последнем случае, если Ангорское Правительство выступит активно на стороне России, Грузия и Армения явятся источником, из которого произведшие десант почерпнут достаточно живых сил для обеспечения со стороны турок своей операции на Баку.
Оценивая это значение Московское Правительство не могло оставить без завоевания этот участок территории, который мог бы послужить в будущем базой для действий западно-европейских держав против него и являлся территорией, откуда эти державы могли разъединить Россию от Турции и всегда угрожать Баку, т. е. нефти.
Еще одно обстоятельство, которому завоевание Грузии также отвечало. Московское Правительство объявляет себя защитником рабочих и народных масс, защитником труда против капитала. В этом направлении оно у себя, во внутренней политике, воспитывает народ. Блокирующая Антанта объявляется врагом русского народа и в этом направлении ведется их неустанная пропаганда. Кто с Антантой, тот враг русского народа, враг рабочих и крестьян. Я не буду утверждать, что эти идеи вкоренились в народных массах России; но они насаждались и частью народа несомненно были восприняты. Идея помощи рабочим и крестьянам Грузии, и война с государствами, склонившимися в сторону Антанты, а, значит капитала, не могла вызвать противодействия русской народной массы, впрочем всегда покорной, тем более, что среди части ее находились горячие защитники этой идеи; с одной стороны, коммунисты и с другой все, кто находил желательным такое завоевание, например великодержавники. Таким образом и в этом отношении завоевание Грузии, бывшей частью государства Российского, склонившейся явно на сторону врага России и капитала, и где рабочие и крестьяне якобы просили помощи, оправдывалось и в слоях политических, и в глазах тех, кто по политическим убеждениям должен был быть противником этого. Такое положение, несомненно, укрепляло также внутреннее положение Московского Правительства, принужденного силой обстоятельств отвлекать внимание масс от той хозяйственной разрухи, которую оно не могло исправить и действительные причины которой оно должно было скрывать. Итак, и в смысле международных отношений и упрочения своего внутреннего положения, и в смысле экономическом, и в смысле военно-стратегическом завоевание Грузии являлось необходимостью для Московских правителей.
В 1920-м году Московское Правительство, отвлеченное войной с Польшей и Врангелем, не могло уделить достаточно сил для завоевания Грузии. Однако оно попытку все же сделало; но сил оказалось недостаточно. Мы знаем, что договор Московского Правительства с Грузией, в котором признавалась самостоятельность последней, был подписан 7-го мая 1920-го года. Между тем войска Московского Правительства перешли нашу границу еще 2-го мая, т. е. до подписания договора. Это значит, что переговоры велись с целью усыпления Грузии; пользуясь этим усыплением, они могли быстрым наступлением застать нас врасплох и достичь успешного завершения своих действительных намерений. Если рассматривать договор, можно сказать, что пункты его лишь гарантировали сильнейшему возможность в любой момент начать войну; настолько они были неопределенно составлены и настолько они могли вызвать споры по любому, обозначенному там вопросу. Да и, вообще, договор не есть гарантия. Все договоры всегда нарушались. Даже нейтралитет той или другой страны не являлся обеспечением против вооруженного нашествия. Не останавливаясь на примере Бельгии, можно указать Китай, территорию которого Россия и Япония предали ужасам войны и, кстати сказать, неприкосновенность территории которого была основой, неоднократно подчеркнутой, политики Великих Держав. Несмотря на то, что перед Русско-Японской войной, на основании этой самой неприкосновенности китайской территории, Великие Державы потребовали от Японии вернуть обратно Китаю завоеванный ими Порт-Артур и, несмотря на то, что штурм его дорого обошелся Японии.
Заключенный с Московским Правительством договор нас не совсем усыпил. Я говорю не совсем, ибо, когда войска Московского Правительства вступили в Баку, в 1920-м году, у нас была объявлена мобилизация и мы стали лихорадочно готовиться к войне. Однако, мы к войне не были готовы. К войне надо готовиться задолго, а не за неделю. Заключение военного союза с Азербайджаном, происшедшее летом 1919-го года, я не могу признать подготовкой, ибо кроме бумажного договора ничего не было сделано; даже не было выработано основных черт взаимных действий на случай войны. Об остальном нечего и говорить, ничего не было сделано. Несмотря на нашу мобилизацию враг все же нас застал врасплох и нас выручила малочисленность врага и взрыв Пойлинского моста. Последний задержал противника, заставил его отойти от железной дороги и идти пешим порядком, что дало нам возможность организовать сопротивление. Мы выиграли эту кампанию. Итак, в 1920-м году политика Московского Правительства завоевать нас окончилась неудачей. Таким образом, принимая во внимание причины войны и действия Московского Правительства по отношению Грузии в 1920-м году, можно было быть уверенным, что новая попытка завоевания Грузии последует скоро.
Могли ли мы избежать этого завоевания или, вернее, могли ли мы так приготовиться к войне, что были бы в состоянии вооруженной рукой успешно защитить себя от этого вторжения. Является основной вопрос, могла ли "маленькая Грузия" сопротивляться "Великой России". Рассмотрим этот вопрос. Если разбирать его только в этой плоскости, а именно "маленькая" и "Великая", то, конечно, не могла. Однако, оценивая обстановку, нельзя признать Россию этого времени ее жизни "Великой", как понимали это слово до революции. Великая Россия распалась. Громадные области перестали быть ресурсами, из которых Великая Россия черпала свои силы и средства для борьбы. Вся Сибирь, Туркестан, Закаспийская область, Украина, Польша, Финляндия, Прибалтийские страны, Бессарабия, Закавказье не только не могли служить ресурсом, откуда можно было черпать силы и средства борьбы, но часть из них были окончательно оторваны, а другие части требовали войск для удержания их в орбите Московского Правительства. К этому надо добавить казаков, Донских, Кавказских, Уральских и других, которые, если не враждебно выступали против Московского Правительства то во всяком случае, в это время в массе являлись лишь пассивными свидетелями. Таким образом, оставалась лишь часть Европейской России, т. е. Великороссия, ее центральная часть и часть Поволжья. До последней великой войны Европейская Россия насчитывала около 100 миллионов жителей. Вычтя отсюда все оторванные части и приняв во внимание сколько войск Московское Правительство должно было держать в частях, где власть его держалась лцшь на штыках, как в Украине и других областях, надо признать, что понятие "Великая" уже не отвечало действительному положению вещей, ни по обширности территории, ни по числу населения. Этому уже свидетельствует то обстоятельство, что для борьбы с ген. Врангелем и Польшей в 1920-м году большевики могли выставить несколько сот тысяч (около 300), тогда как настоящая Великая Россия выставляла миллионами. Хозяйственная разруха и сильный недостаток транспорта еще более обессиливал эту "Великую Россию". Слабость ее вполне выказалась в ее войне с Польшей. Несомненно Польша никогда не могла бы сопротивляться той Великой России, которую мы знали. Польша не только отразила теперешнюю Россию, но внесла войну в ее пределы и принудила ее подписать желательный ей договор, даже деньги были уплачены Польше. А между тем можно ли было Польшу считать могущественной державой? Конечно, нет. Она только что составлялась из частей бывших столетиями под властью Германии, Австрии и России; она не была еще сплочена. Она только начала формироваться и далеко не представляла того сплоченного механизма, который мы называем государством. Войска только устраивались. Новые веяния, расшатывающие и разрушающие дисциплину, эту основу военной мощи, не были обезврежены в армии и она была не готова и, конечно, далека была не только от идеала, но и того, чтобы ее назвать посредственной. Она выиграла и выиграла прекрасно, несмотря на то, что ее войска были принуждены совершить отступление до 200 верст; отступление же всегда уменьшает боеспособность войска. Ясно, что военная мощь войска Московского Правительства далека от мощи войск Императорской России и ее победа над Деникиным, Врангелем и над нами лишь показатели, как были в действительности слабы побежденные.
Успех польской армии я не могу приписать французским инструкторам и даже французскому командованию. Кучка людей не может оказать влияния на исход целой кампании, если не целой войны. Инструктора могут обучить армию, но для этого нужны годы и даже десятки лет, а не недели. Руководство, конечно, имеет влияние; но руководство не в силах заменить армии; руководство не может достичь успеха, если войсковые единицы не умеют достичь тактического успеха; руководство ничего не может сделать, если армия отказывается воевать. Нисколько не отказывая французскому командованию и инструкторам в военных способностях, все же надо признать, что поляки обязаны своим успехом главным образом своей армии, качества которой и вообще боеспособность и командование оказались выше таковых армии Московского Правительства. Надо признать, что с точки зрения качества русско-большевистские войска далеко не представляют грозной силы. Критический объективный обзор столкновений наших войск с ними в 1920-м и 1921-м годах может это еще раз подтвердить. В частности, надо сказать, что мы обладали еще одной благоприятной данной. Эта данная состояла в том, что для большевистской России война в Закавказье была войной несколько колониального характера. Я не читал доклада Геккера, но по рассказам о нем знаю, что Геккер требовал для наступления на Грузию около 35000 штыков. Если бы Московское Правительство сумело сосредоточить в Азербайджане эти силы к августу, сентябрю или октябрю 1920-го года, оно напало бы на нас раньше, а не в феврале следующего года. Но дело в том, что недостаток транспорта и, вообще, в средствах доставки их армии, настолько был труден в России, что эта подготовительная работа требовала очень много времени. Кроме того, эта война показала, что указанное Геккером число войск едва успели сосредоточить к началу действий, а участие под Хашури большевистских войск, прибывших не останавливаясь прямо из Петровска, подтверждает эту мою мысль. Для Московского Правительства эта война была окраинная, война далекая от жизненных центров и висевшая, как на волоске, на одной железнодорожной ветви Ростов-Баладжары-Тбилиси. А известно, что война, когда театр войны удален от жизненных центров, когда сообщения с театром войны затруднительны, очень трудна для этих государств. Маленькая Япония решилась на войну с Россией, отлично учтя это обстоятельство. Если бы Сибирская железная дорога была двухколейная с провозоспособностью 30–40 пар поездов, Япония никогда бы не выступила на войну с Россией один на один, ибо Россия могла сосредоточить очень легко против Японии тройные силы. Англия с бурами, с горстью людей вела войну 2 1/2 года.
Таким образом надо признать, что с "маленькой Грузией" воевала не "Великая Россия" и что для последней эта война происходила в трудных условиях войны колониального характера. Если же взять во внимание только то число войск, которое участвовало со стороны России, то маленькая Грузия свободно могла бы выставить численно больше войск. Если же была бы произведена подготовка к войне, как это надлежит всегда понимать, если бы к войне готовились так, как нужно, то войска Московского Правительства или были бы сразу отогнаны, или Московское Правительство для подготовки войны должно было сосредоточить больше войск и следовательно наступление отложить на более или менее продолжительное время, или же война затянулась бы и при соответствующей подготовке могла превратиться в бесконечную. Могли же горцы Дагестана вести с Россией войну в течение 60 лет, будучи окружены со всех сторон. Могли буры 2 1/2 года сопротивляться Англии, имевшей морские сообщения. Мы же и в этом отношении были в благоприятных обстоятельствах. Черное море не принадлежало Московскому Правительству; напротив, через Черное море мы могли получать средства борьбы. Но надо было готовиться к войне и 1) не жалеть денег, которые все равно потом истратили на пребывание за границей, и 2) не строить обороны на таких началах, на каких строило наше Правительство, включительно до организации войск на началах гвардейских.
К делу обороны страны у нас относились несерьезно. Мобилизация армии считалась единственной подготовкой к войне. Между тем таковая есть лишь последний акт в деле подготовки страны к самозащите. Ни подготовки государства в инженерном отношении, ни заготовки военных припасов и материальной части, ни плана войны, ни организации войск, позволяющей выставить сразу в поле большее число бойцов, ни мер к ускорению мобилизации, ничего, ничего не было сделано. Делегация Московского Правительства, находившаяся в Тбилиси, не могла не видеть неподготовленности нашей к войне и только поэтому наш противник считал, что для завоевания Грузии достаточно лишь несколько десятков тысяч бойцов.
Действительно, по нашей организации вооруженных сил у нас имелось 12 батальонов армии, которые по мобилизации разворачивались в 36 бат. 3-х ротного состава, т. е. около 21–22 тысяч штыков; Гвардии было 20–24 бат. силою около 10–12 тысяч штыков. Таким образом мы могли выставить всего 32–34 тысячи штыков. Это простая арифметика и Геккер, вполне правильно учитывая, что на нашей восточной границе из этого числа мы могли сосредоточить в лучшем случае лишь 2/3 наших сил, т. е. 22–23 тысячи, требовал себе 35 тысяч штыков, иначе говоря он достигал полуторного превосходства в силах. Треть наших сил, если не больше, была бы во всяком случае отвлечена действиями на нашей северной границе. Наша организация не позволяла привлечь к действиям остальной резерв наших запасных, иначе говоря, мы, благодаря нашей организации вооруженных сил, не могли использовать всю ту силу сопротивления, какую мог бы выказать народ. Итак, надо признать, что при соответствующей подготовке к войне, соотношение сил между "маленькой Грузией" и "Великой Россией" далеко не соответствовало понятиям "маленькая" и "Великая". Я не могу и не хочу касаться вопроса о подготовке к войне в полном его объеме и в деталях.
* * *
Я позволю себе наметить основные этапы обороны нашей страны против тогдашнего противника. Прежде всего, должна была быть одна вооруженная сила и именно армия. Ее организация должна была быть такова, чтобы мы сразу могли выставить в поле возможно большее число действующих штыков. Этого можно было достигнуть, имея в мирное время 20–25 бат., которые в зависимости от той или другой системы развертывания могли дать от 60 до 100 бат. Число 20–22 бат. не является для нас непомерным, ибо мы содержали 12 армейских и 20–22 гвард. бат. На дальнейших подробностях организации я не буду останавливаться. Затем Тбилиси должен был быть превращен в маневренный укрепленный район. Сила укреплений зависит от возможности силы противника и наличия финансовых средств. Не задаваясь широким масштабом, можно было бы все же усилить обороноспособность Тбилиси, примерно, как она была усилена в 1920-м году, когда были воздвигнуты укрепления левого берега Мтквари. Устроив укрепленные узлы обороны приблизительно в районе Лило-Махати и Кукийских озер, а также развив имеющиеся старые укрепления в районе Авчали на левом берегу р. Мтквари и в районе Мухат-Гверды на ее правом берегу, мы получили бы маневренный укрепленный район, упирающийся тылом в горы. Обойти этот район можно было бы или через Кахетию и Тианеты, и дальше на Душет, или через Манглис-Ахалкалаки-Боржоми. Этот обход противник мог бы предпринять лишь при значительном превосходстве в силах и такие действия явились бы для него весьма опасными, принимая во внимание активность войск со стороны Тбилиси и разъединенность операционных направлений от главного направления на Тбилиси. Для прикрытия мобилизации и развертывания должно было построить укрепления у Красного моста, в районе к юго-востоку от Садахло и на Сакараулис-Мта. Пойлинский мост обязательно должен был быть подготовлен к взрыву и устроить надмостные укрепления. Укрепления эти могли быть при той обстановке, какая создавалась, такого же характера, как и выстроенные уже, т. е. полевого типа, и не требующие особых затрат. Затем должен был быть укреплен Сурамский хребет, а также возведены укрепления на Зекарском и Годердзском перевалах, и на перевалах через Кавказский хребет. Должны были быть укрепления и на Гагринском направлении. Из этих укреплений, укрепления Сурамского хребта и на Зекарском и Годердзском перевалах могли быть поставлены во вторую очередь, однако все подготовительные работы должны были быть сделаны заблаговременно. Это черновая схема указывает, что главные действия должны были произойти в районе Тбилиси, а если противник позволил бы, то и к востоку от него. И только вычерпав здесь все силы обороны можно было продолжать оборону, базируясь на западную Грузию. Однако, вынужденные оставить Кахетию, где были бы развиты действия второстепенного значения, и Карталинию, надлежало заблаговременно организовать в этих областях действия на тыл противника, чему способствует горный и лесистый характер этих областей и особенно в Кахетии (Телав-Хевсуретия), а в Карталинии Триалети и Месхети. В дальнейшем, в случае невозможности удержаться на Сурамском хребте, оборону пришлось бы перенести, главную в Гурию и дальше в последний оплот Батуми, и вспомогательную в Сванетию. Но к таковому плану надо было готовиться заблаговременно и заблаговременно рассредоточить запасы, особенно боевые. Я считаю, что времени у нас для этого было достаточно за 2–3 года самостоятельности. А если изложенные мероприятия были бы приняты своевременно, то противник не осмелился бы начать войну по крайней мере теми силами, которыми он начал, а приготовиться к серьезному наступлению ему для сосредоточения достаточных сил пришлось бы отсрочить начало войны и это дало бы нам время для дальнейшей подготовки к войне. Надо было готовиться и готовиться серьезно, а не взывать к луне и звездам.
Вышеизложенные соображения и отсутствие мало-мальски серьезных мер к обороне страны и легли в основание высказанного мной взгляда пришедшему ко мне В. Джугели в ночь с 15-го на 16-е февраля, что война несомненно будет проиграна, но что во всяком случае драться надо, почему я и согласился вступить на службу. Все эти мысли высказаны, беря в соображение создавшуюся обстановку 1920-1921 годов.
После 16-го февраля 1921-го года было невозможно организовать сопротивление страны на высказанных соображениях. Не было ни времени, ни средств, ни вооруженных сил. Не имея войск и средств к борьбе нельзя было мечтать о выигрыше войны. Это не исключает возможности сопротивления народа, но другим способом, а именно организацией партизанской народной войны. Местный элемент нашей страны этому способствует. Но и эта последняя требовала подготовки заблаговременной. Иначе говоря, в плане обороны страны этот способ войны должен был быть установлен и своевременно должны были быть приняты меры на тот случай, если бы отражение противника не окончилось бы для нас благоприятно, т. е. если бы главные военные действия на полях сражений не дали бы победы над врагом.
Не останавливаясь на том общем вопросе, почему мы не оказались готовыми к войне 1921-го года, и кто был этому главным виновником (на этот вопрос мои воспоминания отвечают в целом), и остановившись лишь на самом начале войны и на времени непосредственно предшествующем ей, я должен признать, что вина лежит на всех тех, кто непосредственно, по своей должности, стоял у высшей власти. Что касается высших военных чинов, то, допуская, что вся обширная система подготовки страны в военном отношении ускользнула из их рук, я все же и представителям высшей военной власти не могу не поставить в вину того обстоятельства, что те средства, которыми они обладали, не были целесообразно использованы и также не были приняты те мероприятия, которые зависели всецело от них и только от них. Конечно, лучше драться с противником, вполне подготовившись, но это не знаменует, что, если не все у тебя в готовности, то не надо принимать мер к наилучшему использованию имеющихся средств. В этом вина падает на Военного Министра с его двумя помощниками и на начальника Генерального штаба. Эти люди были ближайшими стражами обороны страны. Нравственная сторона ответственности с Военного Министра, как человека невоенного, отпадает; ему трудно было догадаться, что оборона страны не заключается только в мобилизации и в постановке тех или других полков там-то и там-то, будь то хотя бы угрожаемая граница. Тем более нравственная вина падает на военных представителей высшей военной власти.
Ошибки, допущенные ими, разбиваются на две категории: 1) на ошибки в период непосредственной подготовки и 2) на ошибки в руководстве с началом военных действий. К первым ошибкам надо отнести сначала отсутствие плана войны. Составление плана войны удел Генерального штаба, это есть его главная задача. Такого плана не было составлено ни в полном его объеме, ни схематически. Конечно, таковой план должен был быть составлен согласно директив, выработанных высшим учреждением. Однако, если этих директив не было, их надо было испросить. Непосредственным наблюдением за этой работой или, вернее, за тем, чтобы она производилась, являются два помощника Военного Министра, каждый в своей области. Их вина усиливается еще тем обстоятельством, что в ноябре была объявлена мобилизация и несмотря на то, что до февраля следующего года военные действия не были начаты, за это время в этом отношении ничего не было сделано. По-видимому считалось, что мобилизация и занятие частью войск угрожаемой границы и есть все в деле подготовки страны к обороне. В области составления плана войны был разработан лишь отдел мобилизации войск, но этот отдел сильно хромал. Например, запасные полки были образованы лишь моим приказом и во главе их поставлен ген. В. Цулукидзе. Не было принято мер к тому, чтобы запасы и материальная часть для прибывающих запасных хранилась при штабах батальонов. Конечно, я указываю лишь наиболее бросающиеся в глаза ошибки. Детальный разбор плана мобилизации выказал бы много других недостатков. В период непосредственный перед началом военных действий не было составлено плана предстоящих действий, т. е. какой образ действий предпринять в случае открытия военных действий и, следовательно, каков план сосредоточения и развертывания вооруженных сил; эта вина всецело падает на командование в лице ген. Одишелидзе, стоявшего во главе войск.
За время ожидания войны, с ноября по февраль, войска были развернуты на угрожаемой границе. Ясно, что это было сделано с тем, чтобы быть готовыми к открытию военных действий. Однако, несомненно, сами мы не рассчитывали начинать войну. Мы занимали выжидательное положение и готовились к отражению противника путем парирования; пока противник не перешел бы в наступление, мы оставались бы неподвижными. Отсюда ясно, что и расположение войск, их группировка должна была соответствовать этому основному способу предначертанного нами образа действий. Было ли это сделано? Нет.
Войска на восточной границе были расположены следующим образом. В Лори 3 батальона Гвардии, около 1500–1800 человек; на Санаинском направлении 5, 7 и 8 батальоны. Я не знаю были они, как 3-х батальонные полки (вероятно нет) или как отдельные батальоны, а также входили ли в состав этой группы гвардейские батальоны или нет; во всяком случае должен признать, что эта группа была сильнее Лорийской группы. Следующая группа стояла у Красного моста; она была силой в 7 батальонов Гвардии и превосходила Санаинскую группу. Затем у Пойлинского моста стояли 2 гвардейских батальона и против Закатал 1 армейский и 1 гвардейский батальоны. Ближайший резерв этих групп, 1 батальон 1-го полка и Особый гвардейский стояли в Тбилиси. Караульный батальон не мог считаться боевой единицей для вывода в поле. Остальные войска были расположены на своих стоянках и не считались резервом для войск, развернутых на восточной границе; это подтверждается тем, что из этого источника был потребован за время с начала военных действий до 15-го февраля ночи лишь один батальон 9-го полка, расположенный в Батуми, и не были вызваны даже гвардейские батальоны из Гори. Таким образом главная масса развернутых сил находилась на границе на участке от Воронцовки до р. Мтквари у Красного моста. При этом, на этом участке Лорийскому направлению придавалось наименьшее значение, а Санаинскому и Красномостному придавалось большее значение, причем последнему Красномостному наибольшее. На это уже указывает и расположение Тбилисского резерва, который находился ближе всего к войскам Красномостного направления. Затем от Воронцовки до Пойлинского моста включительно командование было объединено в лице ген. И. Гедеванишвили. Это было совсем неправильно. Войска объединяются в командовании, когда для этих войск ставится одна определенная и общая для них цель. В настоящих условиях таковой единой цели не было, так как цели, могущие быть поставленными войскам этих четырех групп, не могли быть одни и те же. Главные две группы Санаинская и Красномостная стояли на двух различных направлениях и одна и та же цель действий не могла им быть поставлена. Устраивать взаимодействия этих сил постановкой им обеим одной общей цели никак нельзя было; у каждой из этих групп намечалась своя операционная линия наступательного и оборонительного характера. Эти направления, каждое в отдельности, приобретали значение вполне самостоятельное в вопросе обороны всей страны и постановка им целей и задач должна была быть в руках высшего командования. Что касается Дорийского направления, то таковое являлось второстепенным и могло рассматриваться, как обеспечение правого фланга общего фронта, и следовательно таковое должно было находиться в руках также высшего командования, к тому же по своей удаленности от театра главных действий и по разъединенности от него громадным горным пространством, оно собственно составляло самостоятельное направление. Ген. И. Гедеванишвили в деле обороны страны, как частный начальник, не мог быть воплотителем общей идеи обороны страны; таковым должен был быть сам Главнокомандующий. Вручив ген. И. Гедеванишвили почти все войска, предназначенные для действий на восточном фронте и на различных операционных линиях, Главнокомандующий оставил в своем распоряжении лишь незначительный резерв. Таким образом он отказался от личного руководства главной массой войск и при этом на самом важном направлении.
Рассмотрение предварительной группировки развернутых войск приводит к следующим выводам. Две наибольшей силы группы стоят на Санаинском и Красномостном направлениях со слабым резервом в Тбилиси. Эти главные группы находятся в распоряжении частного начальника ген. И. Гедеванишвили, который и мог ими руководить вполне самостоятельно. Главнокомандующий мог вмешаться, лишь вводя в дело свой незначительный резерв, который по своей малочисленности не мог быть вершителем боя на таком обширном фронте, как Воронцовка–Пойли. Резерв есть средство управления предстоящей операции, если обстановка требует выжидательного образа действий. Малочисленность резерва, могущего служить лишь только для парирования неблагоприятных случайностей, знаменует, что обстановка считается достаточно выясненной, что решение уже принято, что всем частям боевого порядка даны задачи, поставлены цели, что намечен главный удар, что остается только действовать, т. е. что настал последний акт удара и все брошено на весы.
Таково ли было положение? Конечно, нет. Обстановка далеко не была выяснена и, как известно, мы находились в выжидательном положении. При таком положении надо было иметь сильный резерв. Повторяю, что части остававшиеся на территории не считались в резерве для действий на восточном фронте, да и не могли вовремя явиться на поле предстоящего сражения. Каковы же были намерения главного командования? Что хотело предпринять оно с началом военных действий. На этот вопрос ответить нельзя. Вручив почти все войска ген. И. Гедеванишвили, Главнокомандующий этим отказывался самолично управлять действиями этих войск, а оставив себе незначительный резерв, лишил себя возможности оказать решительное влияние на ход этих операций. Я не знаю, какие инструкции были даны ген. И. Гедеванишвили, а этим последним начальникам Санаинской и Красномостной группы. Может письменные документы осветили бы что хотел и чего добивался Главнокомандующий.
Во всяком случае расположение войск и их первоначальные действия указывают, что определенного плана предстоящих действий также не было. И вот почему. С началом действий Красномостная группа была двинута на помощь Санаинской группе. Направление, которому за день до этого придавалось такое громадное значение, что на этом направлении была сосредоточена наиболее сильная группа, оголялось. Чего же хотело Главное командование, сосредотачивая сильную группу на этом направлении и при первых же выстрелах оголяя это направление. Не сумею ответить. Я не касаюсь детального расположения этих групп. Знаю, что в период с ноября по февраль Главнокомандующий ездил туда и, значит, подробное расположение войск не только на карте, но и на местности не могло ускользнуть от его глаза. Не вдаваясь в то, по чьему приказанию было оголено Красномостное направление, по приказанию Главного командования или по приказанию ген. И. Гедеванишвили, все же таковая перегруппировка не могла не быть известной Главному командованию и, если последнее не было с этим согласно, оно могло и должно было не позволить этого.
С открытием военных действий главное командование начало усилить разбитый Санаинский отряд пакетами из своего незначительного резерва и только израсходовав его, взяв даже 2 роты караульного батальона, только тогда, уже 15-го февраля, оно вызвало из Батуми батальон 9-го полка. При этом, усиляя пакетами этот отряд, ген. И. Гедеванишвили ставилось задачей "перейти в наступление". Это не есть руководство. Случилось то, что должно было случиться, когда главное командование в выжидательном положении начала боевых действий оставляет в своем личном распоряжении столь малочисленный резерв, что вводом его в дело не может оказать влияния на ход боя или операции.
Итак, подводя итоги недочетам, имевшим место за ближайший к началу военных действий период, надо указать: 1) отсутствие плана войны, 2) неправильное развертывание сил, нет почти резерва, 3) отсутствие плана предстоящих военных действий, 4) объединение командования различных операционных направлений, 5) отказ Главного командования от личного руководства на главном театре военных действий, 6) оголение Красномостного направления, 7) отказ от привлечения к полю сражения войск, расположенных на остальной территории (вызван только один батальон), 8) усиление войск Санаинской группы пакетами, 9) неправильная постановка задач ген. Гедеванишвили, а именно "перейти в наступление", каковое по обстановке являлось не целесообразным и не соответствующим.
* * *
Таковы были недочеты и ошибки, совершенные в ближайший перед войной период и в начале ее. Они привели к полному поражению большей части наших войск; из числа войск, выдвинутых на фронт Воронцовка–Красный мост и принявших бой 16-го февраля, вернулось в Тбилиси более или менее в порядке около 600–700 человек, составлявшие остатки 12–15 единиц. Это решило кампанию. Я уже подсчитывал, что осталось не тронутым этим поражением. Здесь я перечислю их. Это были: 1 бат. 4-го полка, 1 бат. 9-го полка, 1 бат. 10-го полка, 1 бат. 11-го полка и 1 бат. 12-го полка, Военная Школа, главный контингент которых составляли только что призванные молодые; из этого числа 1 бат. 11-го полка не мог успеть подойти к Тбилиси и прибыл лишь в Хашури в момент, когда мы там находились, а бат. 12-го полка, как разбитый на части и стоявший в Ардагане и на Минглисе, должен был быть совсем исключен из числа действующих войск. Итого 4 батальона и Военная Школа. К этому надо добавить 2 Горийских гвардейских батальона, Батумский и Ахалцихский гвардейские батальоны, итого 4 батальона, а всего 8 батальонов и Военная Школа. Поражение же понесли: 1 бат. 1-го полка, 5, 7 и 8 полки армии и вся Гвардия, за исключением вышеперечисленных, Сухумского, 2-х бывших на Пойлинском направлении и одного Кахетинского: итого 4 армейских и 13 гвардейских, а всего 17 батальонов, считая все силы в 12 армейских и 24 гвардейских батальонов, т. е. 3/4 из того числа, которое могло участвовать в боях только на восточной границе, и не менее половины всех вооруженных сил Республики.
Каковы же были общие причины нашего проигрыша войны? На этот вопрос отвечают мои воспоминания в целом. Теперь я обобщу выводы. Буду останавливаться лишь на фактах, последовательное перечисление каковых является показателем действительных намерений правящих.
Вооруженные силы суть оплот государства; они являются защитником своего государства и служат для него железной оградой, за которой народ предается мирному развитию своих сил. Вооруженные силы и их устройство должно привлекать всемерное внимание правящих, дабы обеспечить народу спокойную жизнь. Вместе с тем армия является отражением всех свойств своего народа, ибо она рождается из него, она есть кровь от крови, плоть от плоти его. Как в зеркале армия отражает в себе все положительные и отрицательные стороны своего народа и степень ее могущества и боеспособности соответствует силе и степени развития внутренних сил народа. В момент могущества или слабости народа, в момент наивысшего развития своей культуры или упадка, армия в такие же моменты соответственно или достигает наивысшей силы своего развития или идет к своему упадку. Этот закон настолько непреложен, что по армии, как по термометру, можно судить о степени могущества и развития сил народа. Веяния, которыми охватывается народ, сейчас же находят свое отражение в армии. Это явление дает себя особенно чувствовать в народах с представительным образом правления. В странах с абсолютным монархическим правлением принимаются меры к изолированию армии от внутренней жизни государства; однако, так как армия и здесь составляется из того же народа, из тех же единиц, то внимательный исследователь и здесь в армии найдет те же явления, и этот закон остается верным и в монархических странах.
Это явление и было следствием того, что в России в 1917-м году, армия вся присоединилась к революции, чего она не сделала в 1905-м году, когда эти новые веяния еще не успели пройти в толщу народа. Были и другие причины такого единодушного присоединения к революции, но это была ее главная причина, это была основа всех остальных причин. Хладнокровный и беспристрастный критик вооруженной силы, армии народа, исследующий ее свойства и, значит, исследующий ее внутреннюю жизнь, всегда может верно определить степень состояния внутренних сил народа, который в вооруженных силах выказывает свои черты и свое развитие наиболее резким, бросающимся в глаза, образом. Тот тон, который берется в отношении вооруженной силы, то направление, которого придерживаются правящие в своих мероприятиях по отношению к ней, те условия, в какие ставится армия, защитница народа, и характеризуют создавшееся положение весьма рельефным образом.
Вот почему, исследуя все, что происходило в наших вооруженных силах, их душу и мероприятия, принимаемые в отношении их правящими, и можно судить о том, что делалось правящими и что происходило в недрах народа. Здесь и можно найти общие причины, которые послужили причиной нашего поражения.
К этому я и приступлю. Прежде всего я остановлюсь на вопросе, хотели ли правящие создать вооруженную силу, считали ли они, что вооруженная сила является необходимостью для жизни государства. На этот вопрос дать ответ определенный и ясный, положительный или отрицательный, нельзя. Правящие, как представители новых веяний, новых учений социализма, по существу своего учения были противниками войн и, следовательно, разрешение спорных международных отношений основывали на началах разрешения их мирным путем. Однако, действительность жизни показала, что мир далеко не достиг такого развития, чтобы спорные вопросы могли разрешиться иначе, как вооруженной рукой. Это обстоятельство, это, так сказать, сама жизнь продиктовала им признавать вооруженную силу. Однако, они это признавали, как злую необходимость. В той обстановке, в какой произошла революция, они видели, что поражение России привело бы ее к порабощению, к гибели. Вот поэтому, с началом революции российские социалисты, и меньшевики среди них, объявили себя сторонниками продолжения борьбы с Германией. Но это они сделали, скрепя сердце. Подобная же обстановка была в Грузии, где непосредственная опасность грозила со стороны Турции и, конечно, России и своих соседей. И вот в Грузии социалисты-меньшевики, бывшие здесь господами положения, стали на ту же дорогу и сделались сторонниками вооруженной силы, но против своей воли.
Казалось бы и начинать делать это дело. Но нет, они признали, что вооруженная сила должна существовать, но хотели ее организовать на "новых" началах, иметь в ней прежде всего поддержку режима. Имея очень смутное понятие о революционной армии времен великой французской революции и полагая, что эта революционная армия представляла нечто новое, они и здесь, в Грузии, стали категорически отвергать те устои и ту организацию, на которых должны быть построены вооруженные силы, и стали искать новых путей к созданию вооруженных сил "по-новому". Это стремление видно ясно; оно проявлялось всегда и подчеркнуто в моих воспоминаниях. Еще в декабре 1917-го года военная секция нашего Национального Собрания стала на ту точку зрения, что в армии нашей должны быть допущены комитеты и партийность. Это искание новых путей проявилось и в той критике, которую высказали члены исполнительного комитета Национального Собрания по проекту организации армии, представленному Военной комиссией. Симптоматична фраза Н. В. Рамишвили, сказавшего, что в этом проекте все больше старое и очень мало "нового". Однако, во время второго заседания, когда нависла непосредственная турецкая опасность, было решено этот проект принять. За это стоял глава соц-демократической партии. Однако, это решение было не искреннее, проект был похоронен и вновь стали искать "новых начал", на которых должна была построиться новая вооруженная сила. И нашли. Появившаяся из революции "Красная Гвардия" была переименована в "Народную". Это была та новая вооруженная сила, которая удовлетворяла понятиям правящей партии для организации армии. Несмотря на всю абсурдность организации вооруженной силы на началах Гвардии, эту последнюю стали укреплять всеми способами. Конечно, она не выдержала первых же боевых испытаний, но на это закрыли глаза.
Текст подготовил Ираклий Хартишвили
No comments:
Post a Comment