(Предложенный ниже материал является текстом статьи Автандила Ментешашвили «Грузия – РСФСР [1920–1921 годы]», которая была опубликована в журнале «Литературная Грузия», Тб., 1990, № 2, с. 164–209)
26 мая 1918 года, в бывшем дворце наместника, на заседании Национального Совета Грузии Н. Жордания зачитал Акт о независимости Грузии. После 117 лет пребывания в составе Российской империи грузинский народ возродил свою государственность.
Акт о независимости провозглашал постоянный нейтралитет Грузии в международных делах и стремление установить добрососедские отношения со всеми членами международного сообщества, в особенности же с сопредельными народами и государствами. Однако в первые же дни грузинское правительство вынуждено было нарушить торжественно провозглашенный нейтралитет, так как провозглашение независимости произошло в сложных внешнеполитических условиях. Турки, воспользовавшись отказом Закавказского Сейма признать Брестский мир, начали наступление и захватили значительную часть территории Грузии и Армении. Национальный Совет Грузии 14 мая обратился к Германии с просьбой о помощи и покровительстве, содержавший пожелание всемерно способствовать наиболее безболезненному разрешению международного и политико-государственных вопросов Грузии, обращение к генералу фон Лоссову о принятии соответствующих мер, обеспечивающих германским войскам продолжение пути на Северный Кавказ, дабы приблизиться к границам Грузии настолько, чтобы обезопасить ее от посягательств извне, а до этого иметь возможность оставить в Грузии германских офицеров, чтобы с их помощью грузинское правительство могло использовать германские войска для установления внутреннего порядка и борьбы с анархией (ЦГИА Груз. ССР, ф. 1823, оп. 2, д. 1, л. 208).
Правительство Германии охотно откликнулось на просьбу, ибо это позволяло независимо от Турции «добраться до кавказского сырья и приобрести влияние на эксплуатацию железной дороги, идущей через Тифлис… Ввиду того, я ходатайствовал перед имперским канцлером за удовлетворение пожеланий Грузии», – вспоминает фельдмаршал Э. Людендорф (Э. Дюдендорф. Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг. Москва, 1924, с. 183).
28 мая 1918 г. представители Грузии и Германии подписали в Поти на пароходе «Минна Хорн» уже согласованные в Батуми тексты договоров. В письме за подписью И. Церетели, Н. Жордания, Н. Чхеидзе, Н. Рамишвили, Е. Гегечкори, направленном в международное социалистическое бюро, говорилось: «Мы подписали договор с германцами, передали им распоряжение нашими железными дорогами, предоставили им экономические права, которых они добивались, приняли к себе их полки… мы знали, насколько тяжело это условие. Знали, что ими умаляются суверенные права нашего государства, что ограничивается наш нейтралитет. Но у нас не было другого способа избавиться от турецкой оккупации…» (ЦГИА Груз. ССР, ф. 1831, оп. I, д. 4, л. 8).
Подписание Германией соглашений с правительством Грузии означало фактическое признание (de facto) грузинского правительства германским. В секретном письме, адресованном генералом фон Лоссовым грузинскому правительству 28 мая 1918 года в Поти, он брал на себя обязательство добиться того, чтобы «германское правительство объявило свою готовность оказать поддержку Грузии в переговорах с русским правительством относительно выхода Грузии из состава Российской империи и, после отделения ее, признать Грузию свободным и независимым государством» (З. Авалов /З. Авалишвили/. Независимость Грузии в международной политике1918–1921 гг. Париж, 1924, с. 68).
Интересна реакция Советской России и стран Антанты на сближение Германии и Грузии.
В. И. Ленин, оценивая ситуацию, сложившуюся летом 1918 года в Грузии, указывал, что «…независимость Грузии превратилась в чистейший обман, на самом деле есть оккупация и полный захват Грузии германскими империалистами, союз немецких штыков с меньшевистским правительством против большевистских рабочих и крестьян» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 37, с. 6–7). Кстати, страны Антанты, ведшие войну с Германией, так же как и Ленин считали, что независимость Грузии была нереальной. Так в письме и. о. государственного секретаря США Фрэнка Л. Полка послу США в Великобритании Пейджу от 31 июля 1918 года читаем: «Судя по речи доктора Кюльмана от 24 июня, опубликованной в «Журналь де Женев», правительство Германии признало «независимость» Грузии. Заявление доктора Кюльмана, тон турецкой прессы и другие факты указывают на то, Центральным державам удалось полностью взять под свою власть Грузию» (Papers Relating to the Foreign relations of the United States. 1918. The World War. Volume I. Washington, 1933, p. 893). Как видим, В. И. Ленин оценивает ситуацию с классовых позиций, американский госдепартамент с позиции воюющей страны, а между тем грузинский народ стоял перед национальной катастрофой, не имея другой альтернативы для предотвращения захвата страны извечным врагом – османской Турцией.
Грузинская делегация в Берлине в июне-ноябре 1918 года добивалась юридического признания независимости Грузии со стороны Германии, правительство которой для окончательного урегулирования этого вопроса считало необходимым заручиться предварительно согласием Советского правительства.
Какова была его позиция на этот счет? В письме И. В. Сталина С. Г. Шаумяну от 8 июля 1918 года о политике Советской власти в Закавказье сказано: «1. Общая наша политика в вопросе о Закавказье состоит в том, чтобы заставить немцев официально признать грузинский, армянский и азербайджанский вопросы вопросами внутренними для России, в разрешении которых немцы не должны участвовать. Именно поэтому мы не признаем независимость Грузии, признанной Германией. 2. Возможно, что нам придется уступить немцам в вопросе о Грузии, но уступку такую мы в конце дадим лишь при условии признания немцами невмешательства Германии в дела Армении и Азербайджана. 3. Немцы, соглашаясь оставить за нами Баку, просят уделить некоторое количество нефти за эквивалент. Мы эту «просьбу», конечно, можем удовлетворить» (Документы по истории гражданской войны в СССР. т. I, Москва, 1941, с. 289–290).
В телеграмме Чичерину от 5 июля 1918 года Сталин, в ответ на его просьбу написать воззвание грузинскому народу, писал: «Воззвание грузинскому народу писать не буду, нет желания обращаться с воззванием к погибшим» (ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 558, оп. I, д. 2041, л. 1). Далее в телеграмме говорится о необходимости настаивать перед немцами «на неприкосновенности Кубани как части России, в крайнем случае можно признать независимость Грузии, лишь бы Германия признала официально вопрос о Кубани, Армении и Азербайджане вопросом внутренним для России, на этом надо настаивать решительно и бесповоротно» (Там же).
Летом германское правительство «добилось» согласия Советской России о признании Грузии независимым государством. 27 августа 1918 года между РСФСР и Германией был подписан дополнительный договор, 13-я статья которого гласила: «Россия заявляет свое согласие на то, что Германия признает Грузию самостоятельным государственным организмом» (Документы внешней политики СССР, т. I, Москва, 1959, с. 443). Это было косвенное признание Советской Россией грузинской независимости.
3 октября 1918 года проект политического соглашения Германии с Грузией был готов. Основным его пунктом, по словам члена грузинской делегации З. Авалишвили, было признание независимости Грузии. Однако подписание соглашения затянулось, сначала в связи с правительственным кризисом в Германии, а затем из-за ухудшения положения на фронте и надвигавшейся революции. Политическое соглашение так и не было подписано.
Правительство РСФСР резко изменило свою позицию относительно признания Грузии сразу же после поражения Германии и ноябрьской революции. По воспоминаниям представителя Грузии в РСФСР Г. Хундадзе, который находился во главе грузинской миссии в Москве с 11 июня 1918 года до марта 1920 года, Г. Чичерин в одном из своих выступлений, после революции в Германии заявил: «Мы не возражали против Германии, но сами не обязывались признать независимость грузинского государства» (Г. Хундадзе. Советская власть и грузинское посольство в России. Тифлис, 1920, с. 20). Во время личного свидания с Г. Хундадзе заместитель Чичерина по делам Востока Л. Карахан объявил, что Совнарком не признает ни независимости Грузии, ни грузинского дипломатического представительства, ни грузинского правительства, которое рассматривается Советской властью как мятежная группа против законной власти России (Там же).
Хундадзе вступил в переговоры с видными деятелями Советской власти в декабре 1918 года для выяснения вопроса о возможности признания грузинской независимости. «Зиновьев, – пишет Г. Хундадзе, – выслушал меня внимательно, удивляясь некоторым фактам из нашей жизни, о которых он имел совершенно превратное представление. Зиновьев обещал поставить наш вопрос в Совнаркоме и учесть во время обсуждения этого вопроса все сказанное мной…
Каменев любезно согласился переговорить от моего имени с Лениным. Через несколько дней сообщил, что при настоящих условиях Ленин и слышать не хочет о независимости Грузии. Рыков определенно заявил мне, что стоит за вооруженный разгром контрреволюционного Грузинского правительства и примет все меры, чтобы вопрос о независимости Грузии никогда в Совнаркоме не обсуждался» (Там же, с. 26–27).
В связи с поражением в первой мировой войне немцы вынуждены были оставить Грузию. На смену немцам пришли англичане.
Еще в декабре 1917 года Англия и Франция договорились о разделе России на сферы влияния. Англия брала под свою «ответственность территории казачеств, Армению, Кавказ, Грузию и Курдистан», тогда как «под контроль Франции попали территории Бессарабии, Украины и Крыма» (Documents of British Foreign Policy 1919–1939. Firsts series. Volume III. London, 1949, p. 365).
17 ноября 1918 года английские войска под командованием генерала Томсона прибыли в Баку морем из Ирана. В ноябре–декабре 1918 года англичане заняли важные пункты Закавказья – Баку, Тбилиси, Батуми. К концу декабря было уже около 25 тыс. английских войск в Грузии и 60 тыс. во всем Закавказье (А. И. Чохели. Политика Франции в отношении Грузии. 1917–1921 гг. Тбилиси, 1980, с. 112). Таким образом, к началу 1919 года сообщение между Черным морем и странами Средней и Передней Азии подпало под прямой контроль Великобритании. По словам У. Черчилля, «Британские войска – оказались обладателями одной из самых больших стратегических линий в мире, причем оба фронта были защищены морским могуществом Англии на двух внутренних морях» (Черчилль. Мировой кризис. Москва, 1932, с. 106).
Антанта придавала Закавказью огромное значение. В ее планы входило не только овладение природными богатствами края и стратегическими дорогами, ведущими в глубь Азии, но и превращение всего края, и в частности Грузии, в плацдарм для борьбы против Советской России.
Англия вела двойственную политику на Кавказе. С одной стороны, поддерживала борьбу Деникина против Советской России, целью которого было восстановление «единой и неделимой» России, а с другой поддерживала иллюзии местных правительств, надеявшихся с ее помощью обрести независимость и суверенитет. В зависимости от обстоятельств английский империализм лавировал, действуя по принципу «разделяй и властвуй», что ему до поры до времени удавалось успешно претворять в жизнь.
Страны Антанты в 1918–1919 годах не признавали независимость Закавказских республик. В заявлении командующего английскими войсками на Кавказе генерала Томсона от 2 декабря 1918 года говорилось: «Союзные державы, как равно и новое Российское правительство в Уфе, с которым они действуют сообща, не признают никаких независимых образований, которые возникли в России, и не будут к ним относиться как к таковым».
Внешнеполитическая обстановка для Закавказья и, в частности, Грузии в 1919–1920 годах определялась исключительно состоянием «русского вопроса». На Парижской мирной конференции начало преобладать влияние Франции, не желавшей расчленения России как своей старой и, возможно, новой союзницы на случай повторного столкновения с Германией. Поэтому державы-победительницы не допускали закавказские миссии на Парижскую мирную конференцию, которая обсуждала «русский вопрос» и завершила работу, так и не признав закавказские республики. В связи с вопросом о признании Грузинской республики странами Антанты посол Италии в Лондоне маркиз Империали 3 ноября 1919 года направил правительству Великобритании меморандум следующего содержания: «Итальянское правительство хотело бы узнать о том, какого мнения придерживается правительство Великобритании в отношении признания или непризнания Республики Грузии.
Информация по этому вопросу интересует правительство Италии, т. к. оно твердо намерено действовать в Кавказском вопросе в полном согласии со своими союзниками и обеспечить Великобритании поддержку и сотрудничество в экономической деятельности, которую Италия предлагает развивать в этом регионе» (Documents of British Foreign Policy 1919–1939. Firsts series. Volume III. London, 1949, p. 624).
В своем ответе от 14 ноября 1919 года лорд Керзон писал, что «вопрос о признании Грузии связан и с признанием других Закавказских республик, что, в свою очередь, связано с решением всего русского вопроса и, хоть и в меньшей степени, с условиями мирного договора с Турцией» (Там же, с. 647).
Для уяснения позиции правительства Англии относительно признания Грузии можно обратиться к меморандуму МИД Великобритании по Закавказью от 24 декабря 1919 года, последний раздел которого, озаглавленный «Вопрос о признании», гласил:
«Если сравнивать Грузию и Азербайджан, то требования первой на независимость значительно обоснованнее, чем второго. Грузия в прошлом очень долго была независимым государством и сейчас владеет достаточным единством и способностью к самоуправлению, намного превышающими эти же качества, проявленные на сегодняшний день смешанным население Азербайджана, который, как и Дагестан, много веков находился во власти Ирана, а потому имеет не больше моральных прав на независимость, чем жители областей Гилана и Азербайджана в Иране. В то же время очень трудно и невозможно по-разному относиться к Грузии и Азербайджану. Если русские перейдут через Кавказский хребет и займут Азербайджан в одном конце железнодорожной магистрали Баку – Батум, то свободу Грузии невозможно обеспечить.
Для практической пользы следует условиться, что к обеим республикам дòлжно подходить с одних и тех же позиций. Тогда проблема будет в основном заключаться в следующем:
а) в какой степени мы готовы противостоять Деникину и Всероссийской партии и
б) насколько велико для нас значение создания буферных государств между Ираном и новой Россией будущего.
Одна из идей, которая представляется весьма популярной среди сторонников федеративной России, заключается в том, чтобы союзники незамедлительно признали независимость этих республик и передали их под британский или американский мандат в зависимости от решения Лиги Наций. Признание должно зависеть от согласия упомянутых республик (включая, возможно, и Армению) сформировать федеративное государство, а затем государство – держатель мандата – должно заявить о своей готовности распространять свой мандат на любую автономную часть бывшей Российской империи при условии, если правительство этой автономии сформировано на демократической основе. Предполагается, что непосредственным результатом этого шага будет обеспечение присоединения казачества Дона, Терека и Кубани, а затем и Украины к этому новому Государству. Оно должно постепенно охватить всю территорию бывшей Российской империи, создавая демократическую федеративную республику, где нет места большевизму.
Действия в этом направлении почти наверняка приведут государство-мандаторий к острому конфликту с Деникиным и со Всероссийской партией и потребуют такой меры ответственности, какую в данный момент ни одна из союзнических держав на себя не возьмет.
Есть и другой путь: продолжать воздерживаться от признания независимости Грузии и Азербайджана до тех пор, пока не определится окончательно положение генерала Деникина, но при этом оказывая на него воздействие, чтобы он не нападал ни на одну из этих республик» (Там же, с. 701).
Правительство Англии по вопросу о признании Грузии выбрало второй путь, упомянутый в меморандуме: «воздерживаться от признания независимости Грузии и Азербайджана до тех пор, пока не определится окончательно положение генерала Деникина…». И вот, как только стало известно о разгроме Деникина и приближении Красной Армии к Кавказу, Антанта 12 января поспешила признать “de facto” независимость Грузии и Азербайджана, которые по плану западных стран должны были служить буфером между Советской Россией и Антантой.
Еще 6 января 1920 года РСФСР обращалась к Грузии и Азербайджану с предложением вступить в переговоры о заключении военного соглашения против Деникина. Однако правительство Грузии не приняло предложения, ссылаясь на свою политику нейтралитета и невмешательства, предложило начать переговоры по политическому урегулированию отношений с РСФСР. Отказ был получен и со стороны Азербайджана.
Как бы поощряя Закавказские республики за этот отрицательный ответ, Антанта срочно признала их правительства de facto. Кроме того, Военное министерство Великобритании стало срочно изучать «альтернативные возможности обороны против возможной агрессии большевиков» против магистрали Баку–Батуми. Причем, представители военного министерства придерживались твердого мнения в том отношении, «что, если бы возник вопрос об увеличении численности войск, пусть даже до двух дивизий, для того, чтобы удержать магистраль Баку–Батум, то было бы целесообразнее и эффективнее использовать такую армию как-то иначе, как, например, для наступления на Москву через Польшу, что поддержало бы антибольшевистские силы на всех фронтах, или же для помощи Деникину на юге России» (Там же, с. 753–754). Здесь явно ощутим вариант вторжения в Советскую Россию со стороны Польши. А как известно, в апреле 1920 года она начала военные действия против РСФСР.
Английский историк Денис Огден отмечает, что «в ходе гражданской войны в России Великобритания поддержала белых генералов, которые были за восстановление «единой и неделимой России». После их поражения «меньшевистская Грузия рассматривалась как возможное звено в Кавказском санитарном кордоне». Премьер-министр Великобритании Д. Лойд-Джордж в беседе с министром иностранных дел Грузии подчеркнул, что Англия «на стороне независимой Грузии как барьера против большевизма». Великобритания, сказал он, осудит любое нападение на Грузию и сделает все, чтобы помочь последней, хотя и невозможно предсказать какую практическую форму обретет эта помощь (Journal of contemporary history. Vol. 23. Number 2. April, 1988, p. 245).
14 января 1920 года на торжественном заседании Учредительного собрания Грузии, посвященном признанию Антантой «де факто» ее правительства, Н. Жордания заявил: «Случилось редкое событие. Вся Европа, без различий партий и классов, единогласно заявила нам, да будет благо ваше рождение, добро пожаловать! И мы должны на деле оправдать это единодушное благословение, стать настоящими европейцами. И это мы оправдаем, если и впредь будем вести ту политику, которую вели по сие время, если мы не сойдем с того пути, по которому шли до сих пор…
Вы знаете, что Советская Россия нам предложила военный союз. Мы ей наотрез отказали в этом. Вам, наверное, известен наш ответ. Что означает этот союз? Он означает, что мы должны были порвать связь с Европой, как это сделали они, и обратить свои взоры к Востоку, где они ищут новых союзников. Запад или Восток? Вот вопрос, который поставлен перед нами и здесь колебания невозможны: мы всегда выбирали и выбираем Запад и, если большевики хватаются за Восток, это потому, что Запад отказал им в союзе и признании. Как видите, пути Грузии и России и здесь разошлись. Наш путь ведет в Европу, путь России – в Азию. Знаю, враги скажут, что мы на стороне империалистов. Поэтому я здесь должен решительно заявить, предпочту империалистов Запада фанатикам Востока» (Газета «Борьба», 16 января 1920 г.).
Такая позиция вызвала критику со стороны депутатов Учредительного собрания. Социалист-федералист Ф. Глонти, критикуя речь Н. Жордания от 14 января 1920 года, считал, что «глава меньшевистской демократии Грузии Н. Жордания противопоставил большевистской политике так называемую европейскую линию меньшевиков: мы, меньшевики, дескать, европейские социалисты, а большевики – социалисты из Азии, мы носители культуры и цивилизации, а Московия – Азии, ее косности и фанатизма.
Для серьезного политического деятеля недопустима такая постановка вопроса. Для тактики и выработки определенного плана работы необходимо выявить всю суть создавшихся политических условий, изучить эти условия, политические задачи и отнестись к ним с точки зрения национальных и подлинно демократических интересов, если только таковые интересы руководят нами».
«Во имя дорогой родины, – продолжал Глонти, – мы не можем сказать, что берем сторону Запада против Востока. Это было бы абсурдно и легкомысленно. Мы сами граждане Востока, все наши исторические друзья и соседи – люди Востока, с ними мы жили, живем и будем жить, и с ними обязаны сохранить самые дружеские отношения.
Мы открыто должны заявить, что не стоим ни за восточный, ни за западный империализм. Мы за культуру, цивилизацию, демократию и социализм, все равно, будет ли эта культура с Востока, Запада, Севера или Юга» (Ф. Глонти. Азиатская политика большевиков. Тифлис, 1920, с. 153).
О внешнеполитических планах правительства Грузии в этот сложный для страны период говориться в письме министра иностранных дел Е. Гегечкори Верховному комиссару Великобритании в Грузии сэру О. Уордропу от 10 января 1920 года: «После того, как расчеты большевизма на социалистическую революцию Запада оказались неудавшимися, взоры русских большевиков обратились на мусульманский мир Востока, где хотя и нет почвы для социального переворота, но имеется много горючего материала, которым большевики намерены воспользоваться для борьбы с Антантой.
По нашим сведениям, между большевиками и руководящими кругами Турции, и вообще мусульманского мира, достигнуто соглашение для координации совместных выступлений против Антанты, главным образом против Англии.
Возможность такого совместного выступления вытекает из совпадений в данный момент задач большевиков и руководителей Турции.
Разгром деникинской армии, окончательная ликвидация которой, по нашему мнению, вполне вероятна в самом близком будущем, даст большевикам возможность реально осуществить свои задачи, соединившись через Закавказье с Турцией, Персией и дальше со всем мусульманским Востоком. Нетрудно представить себе, какие тяжелые последствия создадутся для Великобритании, если этим силам удастся осуществить свои цели и перекинуть большевистский мост на мусульманский Восток.
Закавказье, в частности Грузия, является естественной преградой, разъединяющей две враждебно настроенные к Закавказью силы.
До сих пор Грузия, не получая никакой реальной помощи, исключительно собственными силами защищала свою свободу и независимость, объективно защищая тем самым интересы Англии, державы, наиболее заинтересованной в мусульманском Востоке.
Несмотря на такую роль Грузии, до сегодняшнего дня Англия не помогала ей… так, благодаря политике военных английских властей в Батуми Грузии не удается укрепить границы Батумской области от возможного нашествия на нее турок, кроме того, непризнание независимости Грузии тормозит работу по укреплению государственных устоев; далее Англия не проявила необходимых усилий для устранения фактической блокады, от которой сильно страдает Грузия.
В настоящее время, с приближением Красной Армии к высотам Кавказа, положение Грузии осложняется. Без реальной поддержки Республика Грузия, переживающая тяжелый экономический кризис, не может противостоять натиску с севера и юга, а падение Грузии серьезно отразится на интересах Антанты на Востоке и, в первую очередь, на интересах Великобритании. Но если ей будет оказана поддержка со стороны заинтересованной державы, я решительно заявляю от имени правительства Грузии, что она найдет достаточно мужества и силы для защиты своих границ от вражеского нашествия.
Исходя из вышеизложенных соображений, правительство Грузии полагает, что правительство Англии, действуя в полном соответствии со своими собственными интересами, должно оказать поддержку Грузии в ее борьбе с надвигающейся опасностью с юга и севера. Для того, чтобы эта поддержка оказалась целесообразной и по своим размерам отвечающей требованиям момента, правительство считает срочно необходимым:
1) Немедленное признание Англией независимости Республики Грузии;
2) возвращение Грузии Батумской области в целях укрепления границ Республики;
3) оказание широкой помощи: оружием, продовольствием и валютой.
Эта помощь, если она будет оказана своевременно, вызовет в республике необычайный подъем народной энергии, что даст нам полную возможность защиты обоюдных интересов Грузии и Англии, вполне сочетавшихся в данный исторический момент» (Georgian Archive, Harvard University, reel 91, box 78, book 86).
Однако надежды грузинского правительства на помощь со стороны Англии не оправдались. Кроме того, 24 февраля 1920 года Антанта решила сделать Батуми porto franco (свободным портом). Правда, в тот же день Верховный совет Антанты принял новую резолюцию по русскому вопросу, в которой говорилось, что он не рекомендует окраинным государствам вести войну против РСФСР, но если РСФСР на них нападет, то Антанта защитит их.
Как показали последующие события, резолюция так и осталась пустой декларацией. В этих условиях грузинское правительство в апреле 1920 года обратилось к Советской России с нотой, предлагая начать политические переговоры для заключения мирного договора.
Разгром Деникина и приближение Красной Армии к границам Закавказья ставят перед правительством РСФСР вопрос о политике по отношению к Закавказским республикам. Советская Россия, исходя из стратегического значения региона и наличия в ней запасов нефти, концепции мировой революции, а также идеи пролетарского интернационализма в таком, например, «непосредственном выражении, как стремление на штыках Красной Армии принести освобождение трудящимся» (Э. Поздняков. Национальное и интернациональное во внешней политике. Журнал «Международная жизнь», № 5, 1989, с. 8), поставило перед собой задачу путем военного вмешательства советизировать республики Закавказья. 17 марта 1920 года В. И. Ленин телеграфировал членам РВС Кавфронта И. Т. Смилге и Г. К. Орджоникидзе: «Взять Баку нам крайне, крайне необходимо. Все усилия направьте на это, причем обязательно в заявлениях быть сугубо дипломатичными и удостовериться максимально в подготовке твердой местной Советской власти. То же относится к Грузии, хотя к ней относиться советую еще более осторожно. О перебросках условьтесь с Главкомом» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 51, с. 163–164).
После установления Советской власти в Азербайджане 28 апреля в грузинской прессе было опубликовано обращение Н. Жордания к народу, в котором говорилось, что «правительство объявило мобилизацию, учредило совет обороны, назначило главнокомандующего, объявило Восточную Грузию на военном положении» (Газета «Эртоба», 29 апреля 1920 г.; ЦГИА Груз. ССР, ф. 1961, оп. 2, д. 29, л. 13).
Было ли это вызвано реальной опасностью, создавшейся на восточных границах Грузии, или же простой мерой предосторожности?
Как указывают архивные документы, реальная опасность существовала. С. Орджоникидзе, член Реввоенсовета ХI Армии, в начале мая обратился в ЦК РКП(б) с предложением начать наступление в сторону Грузии, мотивируя это тем, что внутри ее уже все подготовлено для начала восстания. В первые дни мая большевики Грузии предприняли попытку поднять вооруженное восстание, которое закончилось неудачей ввиду того, что оказалось изолированным и недостаточно подготовленным. 6 мая Сталин в своей телеграмме на имя Орджоникидзе от имени ЦК категорически запретил двигаться в сторону Грузии. Он сообщил, что в Москве ведутся переговоры с представителем правительства Жордания о заключении мирного договора, который предусматривал легализацию Компартии Грузии.
«Все равно, – отмечал Сталин, – через несколько месяцев, если коммунисты будут легализованы, она и так станет советской, другого пути для нее нет». И советовал убедить пограничные части Грузии и других повстанцев внутри республики не торопиться с выступлениями и сохранить свои силы для ближайшего будущего. В ответ на сообщение Орджоникидзе и Смилги о готовности занять Тбилиси к 12 мая Сталин, выражая мнение ЦК РКП, считал такие действия абсолютно несовместимыми «с нашей политикой» (ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 558, оп. 2, д. 1621, л. 1). По-видимому, осложнение взаимоотношений с Польшей, вылазка Врангеля и опасность прямого столкновения с английскими войсками, которые находились в Батуми, побудили РСФСР отказаться в тот момент от прямого военного вмешательства в дела Грузии с целью ее советизации, хотя в телеграмме Сталина говорилось о необходимости сохранить силы для ближайшего будущего.
В конце апреля 1920 года по поручению Н. Жордания член Учредительного собрания Грузии Г. Уратадзе прибыл в Москву для ведения конфиденциальных переговоров с Советским правительством о заключении мирного договора между Грузией и Советской Россией.
Глава грузинского правительства в тот период говорил, что пойдет «на все комбинации для избавления Грузии от захвата извне и предпочитает советскую власть кровопролитию».
Политические деятели Грузии, видя, что на Версальской конференции великие державы не признали независимости Грузии, сделали правильный вывод. «Ясно было, – писал Н. Жордания, – что с Россией, хотя и ослабленной, очень считались, не хотели ее расчленения. Я решил начать переговоры с Москвой о признании, и если она нас признает, с этим векселем мы можем предстать перед ареопагом Европы и этим мы достигнем цели» (Н. Жордания. Моя жизнь, Стенфорд, 1968, с. 105).
Советская Россия согласилась на ведение переговоров и 7 мая 1920 года был заключен мирный договор между РСФСР и Грузией, который подписали член Учредительного собрания Грузии Г. И. Уратадзе и заместитель наркома по иностранным делам Л. М. Карахан. По этому договору РСФСР, исходя из прав всех народов на свободное самоопределение, вплоть до полного отделения от государства, в состав которого они входят, безоговорочно признавала независимость и самостоятельность грузинского государства и отказывалась добровольно «от всяких суверенных прав, кои принадлежали в отношении (Российской империи – И. Х.) к грузинскому народу и земле и обязывалась отказаться от всякого вмешательства во внутренние дела Грузии» (Борьба за победу Советской власти в Грузии. Тбилиси, 1958, с. 563).
Этот договор имел важное значение для укрепления международного статуса Грузии. Советская Россия стала первой великой державой, которая признала грузинское государство “de jure” и установила с ним дипломатические отношения.
РСФСР обязывалась «признать безусловно входящими в состав грузинского государства нижеследующие губернии и области бывшей Российской империи: Тифлисскую, Кутаисскую и Батумскую со всеми уездами и округами, составляющими означенные губернии и области, а также округа Закатальский и Сухумский» (Там же, с. 564).
По словам представителя французской миссии в Грузии де Нонанкур, «договор снял все рогатки и открыл путь для признания Грузии другими государствами».
«Это был первый случай, когда государство признавало независимость части своей территории раньше, чем это сделали бы другие государства» – делал вывод Гр. Уратадзе (Г. Уратадзе. Общественное движение в Грузии в 1821–1921 гг., Париж, 1939, с. 179 /на груз. яз./).
Правительство Грузии по договору 7 мая обязывалось: «Немедленно разоружить и интернировать в концентрационных лагерях находящихся на территории Грузии к моменту подписания настоящего договора, буде таковые окажутся, или имеющие впредь перейти в ее пределы военные и военно-морские силы, команды и группы, претендующие на роль правительства России или части его, или на роль правительства союзных с Россией государств, а равно представительства и должностные лица, организации и группы, имеющие своей целью низвержение правительства России или союзных с ней государств» (Борьба за победу Советской власти в Грузии. Тбилиси, 1958, с. 564). Правительство Грузии было обязано принять меры к удалению с территории Грузии всякого рода войск и военных отрядов, не входящих в состав правительственных войск Грузии (Там же, с. 565).
Таким образом, грузинское правительство брало на себя обязательство содействовать выводу с территории Грузии вооруженных сил Великобритании, которые оккупировали Батумскую область, а также прекратить деятельность всяких самочинных буржуазных правительств и их агентов, бежавших с Северного Кавказа и других районов России и нашедших приют в Тбилиси.
По договору Грузия считала себя обязанной передать правительству РСФСР принадлежавшие Советской России и находившиеся в грузинских портах Черного моря корабли и другое имущество. Особое секретное дополнение к договору предусматривало легализацию коммунистических организаций Грузии. «Грузия обязуется, – фиксировалось в нем, – признать за находящимися на территории Грузии коммунистическими организациями право свободного существования и деятельности, в частности, право свободного устройства собраний и право свободного издательства (в том числе органов печати)» (Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика и Грузинская демократическая республика. Москва, 1922, с. 15–16).
Статьи договора от 7 мая о границах Грузии вызвали возражения и протест со стороны Советского Азербайджана и Армении. 15 июня 1920 года дипломатический представитель Армении при правительстве Грузии Г. Бекзадян направил ноту с протестом против признания Советской Россией Тифлисской губернии и Батумской области со всеми уездами и округами, безусловно входящими в состав Грузии. «Договор, – сказано в ноте, – поставил Армению перед свершившимся фактом, было нарушено соглашение между Грузией и Арменией о спорных территориях от 17 января 1919 года, поэтому правительство Армении вышеназванный договор в части касающейся спорных областей Тифлисской губернии и Батумской области, считает недействительным» (ЦГИА Груз. ССР, ф. 1861, оп. 2, д. 164, л. 7). Аналогичный протест по Закатальскому округу был заявлен и Советским Азербайджаном.
Принимая во внимание этот факт, РСФСР и Грузия, предварительно заручившись согласием правительства Советского Азербайджана, 12 мая 1920 года подписали дополнительное соглашение к мирному договору от 7 мая, в котором речь шла о том, что вопрос «о спорных местностях на границе между Грузией и Азербайджаном в Закатальском округе передается на разрешение смешанной комиссии, образуемый из представителей правительства Азербайджана и Грузии в равном количестве, под председательством представителя РСФСР. Все решения этой комиссии будут признаваться для себя обязательными представительствами Азербайджана и Грузии» (Борьба за победу Советской власти в Грузии. Тбилиси, 1958, с. 572).
Вопрос о границах между закавказскими национальными республиками был одним из самых больных на Кавказе, – признавалось в отчете Наркоминдела РСФСР VIII съезду Советов за 1919–1920 годы. «С того момента, – говорил Г. Чичерин, – когда Азербайджан стал Советской республикой и аванпостом рабоче-крестьянского строя на Востоке, прежние пограничные споры его с соседними республиками еще более осложнились противоположностью строя. Занимая часть спорного Закатальского округа, Грузия превращала оккупированную часть его в базис для пытающихся действовать в Азербайджане контрреволюционных организаций. Еще более обострились отношения между Азербайджаном и дашнакской Арменией» (Документы внешней политики СССР, т. II, Москва, 1958, с. 727). Далее Чичерин сообщил, то Советское правительство в интересах мира решило занять спорную полосу как между Грузией и Азербайджаном, так и между Арменией и Азербайджаном.
В его докладе на заседании ВЦИК 17 июня говорилось, что Грузия «это один из самых чувствительных узлов мировой политики, и в Грузии мы поставили себе две цели. Одна цель – это чтобы территория Грузии не служила для подготовки против нас каких-либо нападений и не служила бы ареной для враждебных Советской России войск. На территории Грузии имеются не только остатки деникинских войск, но там имеются также антисоветские войска в Батуме, и по договору с нами Грузия обязалась возвратить нам как снаряжение, так и остатки деникинских войск… Другая цель – это обеспечить коммунистам Грузии легальное положение, и это достигнуто другой статьей договора об амнистии коммунистам… Мы убеждены, таким образом, что в Грузии созданы условия для мирных отношений правительства Грузии с нашим правительством» (Там же, с. 657).
Между тем обе стороны нарушали положения заключенного договора. 23 марта 1920 года на заседании Кавказского Краевого комитета РКП(б) было принято решение о провозглашении Советской власти в Южной Осетии и организации Юго-Осетинского ревкома (Борьба за победу Советской власти в Грузии. Тбилиси, 1958, с. 552).
6 мая 1920 года Юго-Осетинский ревком принял решение: «…подчиняясь приказу Кавказского краевого комитета, признаем необходимым объявить Советскую власть, пока в Рокском районе, закрыть ущелье… присоединиться к РСФСР… о чем известить Москву и демократическую Грузию» (Там же, с. 562).
Это решение ревкома было грубым нарушением территориальной целостности Грузии, которую признала РСФСР по договору от 7 мая 1920 года. Кроме того, из Терской области РСФСР в Рокское ущелье был послан отряд советских войск при двух орудиях (Georgian Archive, Harvard University, reel 72, box 21, book 42, p. 20); естественно, что грузинское правительство, стремясь сохранить территориальную целостность республики, направило против повстанцев части регулярных войск. Это вызвало протест со стороны РСФСР. 17 мая 1920 года нарком иностранных дел Г. Чичерин в ноте на имя министра иностранных дел Грузии Е. Гегечкори писал: «Мы с тревогой узнали, что в Южную Осетию, где провозглашена Советская республика, направлены для уничтожения таковой власти грузинские войска.
Мы настаиваем, если это верно, отозвать свои войска из Осетии, ибо считаем, что Осетия должна иметь у себя ту власть, которую она захочет. Вмешательство Грузии в дела Осетии было бы ничем не оправданным вмешательством в чужие внутренние дела» (Борьба за победу Советской власти в Грузии. Тбилиси, 1958, с. 573). Но именно такая позиция Советского правительства являлась грубым вмешательством во внутренние дела Грузинской республики и явным нарушением статьи второй договора от 7 мая.
Е. Гегечкори в письме представителю Грузии в Москве К. Кавтарадзе от 17 июня 1920 года сообщал: «Советские и осетинские агитаторы и красноармейские командиры с значительным отрядом перешли через Рокский перевал с большим количеством оружия и двумя пушками. Подзадориваемые этим осетины, совместно с прибывшими из Северного Кавказа, организовали вооруженное восстание против грузинских властей с целью ниспровержения существующего в Грузии правопорядка. Пользуясь малочисленностью нашего гарнизона, они захватили Цхинвали, перебили часть гарнизона, часть забрали в плен, грабя и избивая мирное население. Для усмирения восстания отправлены войска, которые уже очистили от банд Джавский и Цхинвальский районы и преследуют их в направлении Рокского перевала, куда они с боем отступают.
Еще раз прошу поставить в известность Наркоминдел Чичерина, что действия советских красноармейцев из Владикавказа в Цхинвальском и Джавском районах подрывают значение мирного договора 7 мая и что необходимо принять срочные меры для предотвращения подобных описанному выше явлений, вызывающих в населении тревогу и недоумение… Местные коммунисты продолжают вести себя враждебно, не проявляя никакого желания считаться с взаимоотношением, созданным договором между Грузией и Советской Россией. Им было разрешено издавать в Тифлисе газету «Коммунист». Предполагалось, что местные коммунисты присоединятся к русско-грузинскому договору, способствуя укреплению добрососедских отношений между Россией и Грузией. Но коммунисты, привлекая в свои организации иноподданных, принялись за усиленную пропаганду в войсках Республики, стараясь вызвать среди них измену и дезертирство и ослабить наш фронт против Азербайджана и аджарских пантюркских банд, руководимых группой «Седан-Милети». 5 июня в Натанеби арестована некая Пресман, у которой оказалось воззвание, направленное против правительства Грузии и подписанное Батумским Комитетом РКП(б). Пресман заявила, что прокламации ей дали в Тифлисе в редакции «Коммуниста». Все старания местных коммунистов направлены к отторжению окраин Грузии и созданию анархии внутри страны. Правительство принимает соответствующие меры» (Georgian Archive, Harvard University, reel 101, box 32, book 10).
В другом письме на имя К. Кавтарадзе от 17 июня 1920 года Е. Гегечкори писал, что заместитель наркома иностранных дел Карахан переслал ему список лиц, находящихся в миссии Кирова. По этому списку насчитывалось 32 человека. «Должен указать, – отмечал Гегечкори, – что такая большая миссия в маленькую Грузию сама по себе стала вызывать сомнения о задачах миссии, якобы выходящих за пределы функции представительства при нашем правительстве. В Тифлис уже приехала часть миссии. По их заявлению оказалось, что миссия насчитывает 50 лиц. Это уже превзошло все наши ожидания. Кажется, история не знает такого многочисленного представительства. Не желая на этой почве вызывать каких-либо осложнений, правительство Грузии предоставило им нужные помещения, но я уполномочиваю Вас поставить этот вопрос в Наркоминделе, поясните Чичерину, насколько неудобно и нецелесообразно делать такие шаги, которые могут сгущать атмосферу подозрительности и сомнений. Вместе с тем, правительство крайне удивлено, что советником назначен Сергей Кавтарадзе. Я уже писал Вам об этом. Почему наши вполне правильные указания не приняты во внимание.
Очевидно, тут мы имеем дело с определенной системой. Мы получили сейчас известие, что председателем арбитражной комиссии для разрешения спора о Закатальском вопросе назначен Буду Мдивани, что абсолютно для нас неприемлемо. Что бы сказали в Москве, если бы мы членами миссии назначили людей, ведших и ведущих активную борьбу против Советской России.
Заявляю, что кроме досадных недоразумений ничего отсюда не выйдет. Еще раз предложите Чичерину устранить это. В противном случае придется официально поставить вопрос об устранении Кавтарадзе и Мдивани, что нежелательно…» (Там же, reel 112, box 47, book 14–15).
В письме Е. Гегечкори на имя К. Кавтарадзе и полномочному представителю Советской России в Грузии С. Кирову от 19 июля 1920 года говориться: «При первом же свидании с Полномочным представителем РСФСР в Грузии я имел случай высказать предположение, что единственной помехой предстоящей нам общей работы могли бы служить домогательства местных коммунистов, которые, не находя в стране почвы для своих разрушительных планов, всю надежду возлагают на внешнюю силу. Тогда же я поставил представителя Советской России в известность о том, что местные коммунисты с самого начала были против мирного соглашения с Советской Россией, а когда таковое состоялось, задались целью сорвать его, прибегая к всевозможным средствам».
Далее Гегечкори отмечал, что коммунисты Грузии «помимо своей легальной работы ведут нелегальную пропаганду в войсках, в рядах народной гвардии и широких массах крестьян, пользуясь крупными денежными средствами, получаемыми извне, причем под флагом коммунистов работают и явные реакционеры, ничего общего с партией не имеющие. Между тем, правительство Грузии, руководствуясь точным смыслом мирного договора с Советской Россией, своевременно легализовало коммунистическую партию, освободив от ареста до 900 коммунистов, затем предоставило членам партии право печатания публичных лекций, докладов и издание партийных газет и вообще не стесняло и не стесняет их деятельности, поскольку она ведется в рамках признания независимости республики Грузии и существующего в ней государственного правопорядка. И если, несмотря на это, члены местной коммунистической партии или лица, именующие себя коммунистами, продолжают развивать деятельность, направленную на ниспровержение установленного государственного правопорядка, то мое правительство не может не принимать против подобных лиц меры, диктуемые интересами государственной безопасности. В этом отношении, полагаю, Советское правительство разделит точку зрения моего правительства, так как согласно мирному договору Грузии с Советской Россией обе договаривающиеся стороны обязались не только признавать взаимную самостоятельность, но также гарантировать друг другу, при условии невмешательства во внутренние дела, отсутствие на своей территории организаций, деятельность коих была бы направлена на ниспровержение существующего правительства» (Там же, reel 101, box 32, book 10).
В августе, в письме на имя Кавтарадзе Гегечкори излагал позицию своего правительства по вопросу о репрессиях против коммунистов.
«Мы независимое государство, – подчеркивал он, – признание чего учинено ясно и определенно договором 7 мая, и всякого рода попытки связать нас, когда наше правительство принимает меры против явных врагов нашей республики, не останавливающихся ни перед чем, чтобы нашу республику взорвать, должны быть признаны недопустимыми Москвой. Всякая иная точка зрения превращает нашу суверенность в фикцию и лишает авторитета договор с Советроссией. Это должны понять в Москве. Легально коммунистическая партия работает, издает газеты, устраивает публично собрания своих организаций; всякие же попытки выйти за пределы этого, правительство Грузии допустить не может. Миссия Кирова, к сожалению, сошла с единственно правильного пути. Она всю свою энергию тратит на мелочи, выступает скорее как защитник коммунистической партии, чем представитель государства с широкими политическими задачами. В этом источник неуспеха миссии Кирова и это постарайтесь уяснить Народному комиссариату иностранных дел. Время еще не потеряно» (Там же).
23 августа 1920 года замминистра иностранных дел Грузии Сабахтарашвили в ноте на имя представителя РСФСР в Грузии подчеркивал, что правительство твердо стоит на почве строгого соблюдения мирного договора с РСФСР. «Однако почти ежедневно в прессе РСФСР и в известиях бюро печати, возглавляемого Вами представительства, публикуются сообщения и информации, имеющие целью дискредитировать Республику Грузию и ее правительство в глазах правительства РСФСР.
Одним из таких сообщений является письмо Сосновского, помещенное в газете «Правда» от 3 августа, полное инсинуаций и оскорблений по адресу Республики Грузии и ее правительства, всецело построенное на клевете. Таково, например, выступление Орджоникидзе и других лиц во Владикавказе 6 августа.
Обращая Ваше внимание на столь враждебные выступления со стороны должностных лиц РСФСР и общий недоброжелательный тон органов печати РСФСР против Грузии, подрывающих доверие общественного мнения России к Республике Грузии, прошу Вас во имя интересов наших республик не отказать в принятии надлежащих мер на предмет устранения ничем не оправданной и совершенно нецелесообразной травли прессы и официальных представителей РСФСР против Грузии» (Там же).
В августе 1920 года в письме к Чичерину Киров констатировал «воинственный тон газет на Северном Кавказе и в Азербайджане по отношению к Грузии. В них печатались удивительные вещи о Грузии» (Борьба за победу Советской власти в Грузии. Тбилиси, 1958, с. 614). Отсюда, по мнению Кирова, и печать подозрительности по отношению к РСФСР.
24 июня 1920 года Е. Гегечкори в ноте на имя наркоминдела Азербайджанской ССР Гусейнова (копия была послана Чичерину) указывал на явное нарушение Азербайджаном московского договора от 7 и 12 мая и соглашения между Грузией и Азербайджаном от 12 июня в Акстафе. Вопреки вышеназванным соглашениям правительство Азербайджана ввело в Закатальский округ войска. Правительство Грузии в своей ноте настаивало на немедленном выводе азербайджанских войск из Закатальского округа (Georgian Archive, Harvard University, reel 100, book 29).
Ноты протеста грузинского правительства по поводу нарушений условий договора со стороны РСФСР и Азербайджана особенно участились в ноябре-декабре 1920 года. В них шла речь о приостановке провоза нефтяных продуктов из Азербайджана в Грузию, о скоплении советских войск на границах с Грузией и т. д. (ЦГИА Груз. ССР, ф. 1866, оп. I, д. 9, лл. 127, 129, 131).
С. М. Киров был назначен полномочным представителем РСФСР в Грузии в июне 1920 года.
11 июля он сообщал из Тбилиси Орджоникидзе о «своеобразном» выполнении правительством меньшевиков пунктов договора от 7 мая. По словам Кирова, «легализация компартии свелась к тому, что бродит по городу полдесятка коммунистов – есть две газеты. Все остальные в Метехи (т. е. в Метехской тюрьме – И. Х.). Меньшевики стремились путем фантастических обвинений упрятать всех в тюрьму и ликвидировать партию. Так же выполняли и другие пункты» (Там же, оп.2, д. 164, л. 1).
По заявлению Ф. Махарадзе от 16 июня 1920 года, меньшевистская администрация преследовала и репрессировала коммунистов в Тианетском уезде, Лечхуми, Раче, Пасанаури. И после подписания договора коммунисты продолжали находиться в тюрьме. А выпущенных без предъявления обвинений подвергли выселению (ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 85, оп. 18, д. 67, л. 4–5).
О явных нарушениях договора с РСФСР со стороны грузинского правительства свидетельствует доклад сотрудника врангелевской контрразведки в Тбилиси Погодина начальнику штаба Главного командования Юга России от 15 ноября 1920 года. В докладе сообщалось, что организационная работа по поднятию восстания на Северном Кавказе почти закончена… Погодин просил не придавать особого значения действиям грузинского правительства, связанных с обстрелом берегов Грузии крейсером «Алмаз», ибо оно не могло не реагировать в связи с советским договором, и вынуждено было ответить для выхода из положения арестами, протестом и т. д. Но это, по словам Погодина, не что иное, как буффонада, разыгранная с целью предотвращения могущих возникнуть осложнений с большевиками. Доказательством служит то, что ни один из врангелевских как руководящих деятелей, так и мелких служащих не пострадал, то есть не был ни арестован, ни выслан, хотя фамилии их хорошо были известны и особому отряду, и высшим властям (Там же, оп. 15, д. 42, л. 4).
По сообщению полномочного представителя РСФСР в Грузии А. Шейнмана (он сменил Кирова на этом посту в сентябре 1920 года), в ноябре–декабре грузинское правительство «в нарушение договора с РСФСР не пропускало эшелоны с продовольствием для голодающих Армении, обрушилось с репрессиями на Коммунистическую партию Грузии. Оно затягивало также разрешение вопроса о передаче российских кораблей правительству РСФСР». 25 июля того же года Киров в ноте правительству Грузии указывал, «что на территории Грузинской демократической республики, особенно в северо-западной Грузии, в Сухумском округе, продолжается систематическая концентрация и вербовка различных групп, поддерживающих организации, претендующие на роль правительства России. Деятельность названных организаций протекает в достаточной мере открыто и тем не менее не встречает никаких преследований со стороны правительства» (Борьба за победу Советской власти в Грузии. Тбилиси, 1958, с. 596). «Не менее точные данные имеются, – говорилось в ноте, – и о том, что из Батума продолжаются отправки бывших деникинских офицеров и нефтяных продуктов в Крым ген. Врангелю».
В письме Ленину от 20 августа 1920 года Киров, отмечая репрессии меньшевиков по отношению к коммунистам Грузии, писал: «Пользуясь самыми невероятными фантастическими предлогами, грузинские меньшевики повели аресты и ликвидацию партии коммунистов и в настоящее время партия переживает чрезвычайно тяжелый момент: газеты закрыты, ряд организаций ликвидированы совершенно, многие товарищи в тюрьмах, много выслано из Грузии» (Там же, с. 608).
Дипломатическая миссия РСФСР, по донесениям Кирова, работала в сложных условиях. В письме Чичерину в августе 1920 года он сообщал: «Крупное затруднение пришлось мне испытать в установлении должного отношения к нашему представительству. Никаких поводов к тому, чтобы Грузинское правительство имело основание агрессивно относиться к нам, я не давал. Тем не менее, недоверие, какая-то болезненная подозрительность были единственными руководителями Грузинского правительства. Оно до последней степени уверено, что в лице нашего представительства сюда прибыл «грузинский ревком». Такого же мнения все здешние иностранные миссии…» (Там же, 614).
А вот как характеризует деятельность советской миссии в Грузии один из лидеров грузинской социал-демократии И. Церетели в своем письме к социалистическим партиям и рабочим синдикатам Европы от 10 марта 1921 года: «Советское правительство послало в Грузию дипломатическую миссию, действительной задачей которой было создание условий, благоприятных для вооруженного нападения на маленькую республику. Эта миссия насчитывала 400 членов, которые вели в Грузии противоправительственную пропаганду, устраивали заговоры, занимались шпионажем, создавали всякого рода недоразумения между Россией и Грузией. Политика, которую большевики вели по отношению к Грузии в Армении, в Азербайджане и на Северном Кавказе носила не менее вызывающий характер. Они организовали вокруг Грузии своего рода блокаду. Они лишили ее нефти, захватывали подвижной состав грузинских железных дорог… Но грузинская политика была такова, что вся эта кампания провокаций не могла дать большевикам ни малейшего предлога для оправдания открытой войны против Грузинской республики» (Georgian Archive, Harvard University, reel 101, box 12, book 11).
После установления Советской власти в Армении 29 ноября 1920 года внешнеполитическое положение Грузии осложнилось. Она оставалась единственной несоветизированной республикой в Закавказье. Тяжелое положение страны усугублялось и экономическим кризисом, охватившем почти все отрасли народного хозяйства. В октябре 1920 года, выступая на экономическом совещании, Н. Жордания в своем докладе заявил: «Несколько времени тому назад мы говорили, что в экономическом отношении мы быстрыми шагами идем к катастрофе… Теперь каждый из нас по всей остроте испытывает на себе горькую действительность. Мы уже дошли до катастрофы» (Газета «Борьба», 16 октября 1920 г.).
Характеризуя положение Грузии, Сталин в беседе с сотрудником газеты «Правда» 30 ноября 1920 года отмечал: «Катастрофическое хозяйственное и продовольственное положение Грузии – факт, констатируемый даже заправилами нынешней Грузии. Грузия, запутавшаяся в тенетах Антанты и ввиду того лишившаяся как бакинской нефти, так и кубанского хлеба, Грузия, превратившаяся в основную базу империалистических операций Англии и Франции и потому вступившая во враждебные отношения с Советской Россией, эта Грузия доживает ныне последние дни своей жизни» (И. В. Сталин. Соч., т. 4, с. 410). Эта была угроза и приговор Грузинской демократической республике.
Хотя, заметим, несколько ранее в письме полномочного представителя Грузии в Москве Г. Махарадзе от 9 ноября 1920 года на имя Е. Гегечкори говорилось: «Я получил заверения от представителей Центральной Советской власти и представителя Кемаль-паши в Москве, что против Грузии никаких агрессивных действий не предполагается. Мое впечатление, что Центральная Советская власть искренно против наступления на Грузию, но некоторые провокаторские группы, работавшие около нашей республики, могут втянуть нас в кровавую распрю. Поэтому надо быть ко всему готовым. Ваши подготовительные меры в этом направлении вполне уместны. Я Вам сообщил, что в Азербайджан выехал со специальными полномочиями Сталин. Я много говорил с ним перед отъездом, и он уверял в лояльности по отношению к нашей республике, но позиция его осталась все же неясною и боюсь, что некоторые группы могут повлиять на него. О Грузии распространяются здесь всякие басни, недавно сообщили, что Грузия отправила Врангелю сорок тысяч пудов нефти и целые отряды на помощь. На некоторых легковерных это действует» (ЦГИА Груз. ССР, ф. 1866, оп. 1, д. 9, л. 84).
В этих сложных внутренних и внешних условиях политические лидеры Грузи стремились проводить гибкую политику с целью укрепления своих позиций.
11 ноября 1920 года нарком иностранных дел Азербайджана Гусейнов направил сообщение из Тбилиси о том, что «на секретном заседании меньшевистского правительства Жордания поставил вопрос о сближении Грузии с Москвой» (ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 85, оп. 15, д. 15, л. 1).
В телеграмме, направленной Орджоникидзе Сталину 28 ноября 1920 года, читаем следующее: «По словам Шейнмана, меньшевики с каждым днем теряют кредит, но пока не обанкротились. С. Кавтарадзе – банкротство налицо и дальше идти некуда, ссылается на невозможное положение страны во всех отношениях. Ной (Жордания – А. М.) на совещании заявил, что страна летит в пропасть. Среди рабочих поворот в нашу сторону, на днях на съезде печатников в правление прошло большинство большевиков… Кемаля боятся чертовски. По словам Сванидзе, против русских широкие массы не пойдут» (Там же, ф. 85, оп. 15, д. 63, л. 6).
1 октября 1920 года делегация ЦК Компартии Грузии из 5 человек направилась к председателю правительства Жордания для выяснения «некоторых злободневных вопросов существования и деятельности партии». Инициатива исходила от правительства, в частности, от заместителя премьер-министра Гр. Лордкипанидзе, который передал в ЦК КПГ приглашение о встрече с Жордания, чтобы поговорить «о формах «сожительства», если, мол, коммунисты откажутся от призыва в Грузию иностранной военной силы и будут опираться лишь на внутренние силы, то, конечно, мы (меньшевики – А. М.) готовы немедленно дать полную свободу организации, агитации, пропаганде и т. д.» (Там же, ф. 64, оп. 2, д. 28, л. 1).
Состоялась двухчасовая беседа с Жордания. Смысл его разъяснений, по словам М. Орахелашвили, был таков: «Легализация Компартии существует, а аресты зачастую происходят по распоряжению местных самоуправлений. Мы боимся России, и пока не получим уверенности в том, что она нас не раздавит, пока Северный Кавказ и Азербайджан не перестанут нам угрожать войной, большей свободы мы вам дать не можем. Но как только посланник Г. Махарадзе сообщит из Москвы успокоительную весть, а Азербайджан установит с нами добрососедские отношения, то, конечно, все свободы будут предоставлены вам» (Там же). «Наша делегация, – говорил Орахелашвили, – заявила, что Москва не пойдет громить Грузию, но раз она пойдет, то видно Грузия злостно использует самоопределение и, конечно, коммунисты Грузии будут в лагере Москвы. Это признал естественным и само собой разумеющимся и Жордания – тем более, что наша делегация добавила: объявите нас тогда вне закона и поступайте с нами как хотите» (Там же).
Заметных результатов беседа не дала, но репрессий особых до конца октября не было, – указывал Орахелашвили (Там же).
14 ноября 1920 года РСФСР, Советский Азербайджан и Грузия подписали торгово-транзитное соглашение. РСФСР и Азербайджанская ССР должны были ежемесячно поставлять Грузии 1 млн. пудов нефти, а Грузия на сумму стоимости полученных нефтепродуктов вывозить каменный уголь, лесные и прочие материалы свободным транзитом (Архив внешней политики СССР. ф. 148, оп. 3, п. 3, д. 47, л. 7). Казалось, были созданы условия для успешного развития добрососедских отношений между Грузией и РСФСР, однако после советизации Армении и особенно после разгрома Врангеля отношения между РСФСР и Грузией резко обострились.
9 декабря 1920 года правительство РСФСР известило своего представителя в Грузии Шейнмана, что им отдано распоряжение о приостановке вывоза нефти в Грузию ввиду последних действий правительства Грузии, не согласуемых с дружественно-договорными отношениями, установленными между РСФСР и Грузинской республикой. Далее в ноте были перечислены следующие факты: 1) задержка передачи российских судов, находящихся в портах Грузии, советским властям; 2) правительство Грузии, несмотря на словесные заверения, не предпринимает никаких реальных мер к осуществлению беспрепятственного транзита РСФСР и Аз. ССР в Армению, что срывает возможность своевременной продовольственной и топливной и иной помощи трудящимся массам Армении; 3) в нарушение секретного пункта мирного договора от 7 мая правительство Грузии возобновило массовые гонения и репрессии против организаций и членов Грузинской Компартии и т. д. (Georgian Archive, Harvard University, reel 76, book 69).
В ответной ноте на имя Шейнмана от 15 декабря Сабахтарашвили, объясняя действия своего правительства, которые, по его словам, неправильно были освещены в ноте представителя РСФСР, писал, что обвинение Грузии в умышленном затягивании разрешения вопроса о находящихся в ее портах российских судов, не может быть признано обоснованным, так как «разрешение этого вопроса, как Вам отлично известно, задерживалось суждением особой комиссии, вырабатывавшей текст соглашения по этому вопросу, и в настоящее время, когда текст этого соглашения уже 13 сего декабря выработан и мы, как я сообщал Вам нотою от 14 декабря, ждем лишь Вашего ответа, задерживающего подписания этого соглашения, приводимое Вами обвинение не может быть принято во внимание». Касаясь вопроса задержки транзитного груза для Армении, Сабахтарашвили утверждал, что с грузинской стороны не было «ни одного случая задержки транзитного груза и правительство Грузии твердо намерено придерживаться договора о транзите, заключенного с Арменией» (Там же, reel 76, box 77, book 69). Это заявление связано было с переменой власти в Армении, советизированной 29 ноября 1920 года. Правительство Грузии было заинтересовано в соблюдении всех договоров, заключенных с правительством дашнаков, в том числе и о южной части «нейтральной зоны» Лори, территория которой исторически принадлежала Грузии и была передана ей соглашением между Арменией и Грузией от 13 ноября 1920 года на три месяца, в связи с нависшей угрозой захвата ее Турцией (Там же, reel 101, box 3, book 10). В то же время правительство Грузии в ноте от 10 декабря правительству Советской Армении признало, что «если в последние дни происходило некоторое промедление» в передвижении транзитных грузов в Армению, «то это объясняется лишь крупным завалом, имевшим место на линии железных дорог в Борчалинском уезде, для очистки какового завала нами приняты самые срочные меры» (Там же).
Касаясь вопроса об «административных репрессиях и массовом гонении против организаций и членов Грузинской Коммунистической партии», Сабахтарашвили заявил, что принятие соответствующих мер «против лиц, ведущих деятельность против нашей государственности, преследующих цель борьбы с независимостью Грузии и подготовку вооруженного выступления», является вопросом «внутреннего распорядка Грузии и основано на принятых Учредительным собранием декретах», но меры эти «нисколько не препятствовали публичной пропаганде и агитации за коммунистическую программу». Далее Сабахтарашвили указывал, что грузинское правительство «твердо стоит на принципе строгого выполнения договора от 7 мая и, в частности, его секретного пункта, на основании которого в Грузии могут существовать и действительно существуют легальные коммунистические организации и коммунистическая пресса, развивающие свою деятельность» (Там же).
Правительство Грузии преследовало лишь лиц, ведущих пропаганду против существующего в стране строя и готовящих вооруженное восстание, что являлось суверенным правом любого законного правительства в любом цивилизованном государстве. В условиях, когда Компартия Грузии под руководством Кавбюро (ЦК РКП/б/ – И. Х.) взяла курс на подготовку вооруженного восстания против существующего в стране строя, нам кажется естественной и соответствующая реакция грузинского правительства. Внешнеполитическое положение Грузии после советизирования Армении ухудшилось. 16 декабря 1920 года на общем собрании Лиги Наций обсуждался вопрос о принятии Грузии в члены этой организации. Постановка вопроса на общем собрании Лиги Наций в Женеве была подготовлена путем переговоров и переписки с постоянным секретарем Лиги Наций в течение лета и осени 1920 года. Лига Наций – международная организация, созданная в 1919 году по инициативе стран Антанты, имевшая, согласно уставу, своей целью «развитие сотрудничества между народами и гарантию их мира и безопасности». Стремление грузинского правительства вступить в Лигу Наций объясняется его желанием таким путем ускорить юридическое признание своей независимости великими европейскими державами и упрочить тем самым свое международное положение. Немаловажным обстоятельством, привлекавшим в Лигу наций такие молодые государства, как Грузия, Армения, Прибалтийские республики, международное положение которых осенью и зимой 1920 года оставалось сложным и которые не были гарантированы от возможных агрессивных действий соседних стран, была статья 10 акта Лиги, гласившая: «Члены Лиги обязуются уважать и отстаивать против всякого нападения извне территориальную целостность и нынешнюю государственную независимость всех членов Лиги. В случае нападения, угрозы или опасности нападения, Совет соображает меры, обеспечивающие исполнение этого обязательства» (З. Авалов. Независимость Грузии в международной политике 1918–1921 гг. Париж, 1924, с. 295). Однако, именно эта статья и стала «камнем преткновения» для принятия Грузии в Лигу Наций. При обсуждении этого вопроса выступили Ф. Нансен (Норвегия) и Р. Сесиль (Южная Африка). Нансен «произнес пламенную речь в поддержку Грузии, воздав должное грузинскому народу и указав всю важность не только для Грузии, но и для Лиги того, чтобы Грузия была поддержана. Речь эта, сказанная с большим воодушевлением на английском языке и тут же превосходно переведенная на французский, произвела большое впечатление» (Georgian Archive, Harvard University, reel 78, book 87). Вслед за Нансеном в поддержку той же мысли выступил лорд Роберт Сесиль, обративший особое внимание собрания на важность принятия Грузии. Еще до обсуждения вопроса о принятии Грузии министр иностранных дел, представитель Франции Вивиани, выступив в связи с обсуждением предложения о принятии прибалтийских республик, «энергично выдвинул все неудобства частичного решения вопросов, связанных с Россией, и затруднительности для Лиги обеспечить от нападения территории новых членов, согласно статье 10 договора Лиги». «Статья эта, – заявил Вивиани, – возлагает на нас обязанность являться на помощь тем из наших сочленов, кто окажется в опасности, лишь только мы о том осведомимся. И так как мы не любим говорить народам лжи, худшая политика заключается в том, чтобы поддерживать обманы в сознании народов, чтобы внушать людям веру в то, что им помогут, в то время как им не помогут – то те, кто думают, что не в состоянии нести свою помощь на край Европы, голосовали как голосовала Франция и как я теперь буду голосовать – за проект комиссии, т. е. за допущение этих государств лишь в технические организации» (Там же).
Сразу же после речи Нансена и Сесиля слова потребовал представитель Великобритании Фишер. Согласно его заявлению, «утверждения Нансена и Сесиля вполне правильны, но что трудность защиты Грузии остается трудностью, и что нет основания Грузию отделять от балтийских государств, что не надо увлекаться, а рассуждать, как подобает ответственным государственным людям и т. д.». Отметив, что надлежит считаться с опасностью положения Грузии, он, в частности, сказал: «Я серьезно прошу делегатов этого собрания, которым предстоит серьезное голосование, подумать, готовы ли они действительно рекомендовать своим правительствам, по принадлежности, отправление материальной помощи этому храброму маленькому государству на окраине России, если часть нужды наступит для него» (Там же). При напряженном внимании всего зала, при переполненных трибунах началось голосование.
Из 24 государств, участвовавших в нем, голосовало за принятие – 10, против – 14, а для избрания нужно было получить 16 голосов. Оппозиция Англии и Франции сделали избрание (точнее: принятие в Лигу – И. Х.) Грузии невозможным.
Правительство Грузии могло рассчитывать лишь на собственные силы, и в этих условиях оно вряд ли вынашивало планы агрессивных действий против РСФСР или Азербайджана и Армении, на территории которых стояли части ХI Красной Армии.
Антанта стремилась удержать Грузию в своих тисках, как последний антисоветский оплот в Закавказье.
В ноябре 1920 года глава французской военной миссии полковник Корбейль начал переговоры с грузинским правительством по вопросу о наступательных действиях Грузии в отношении Советской России.
На совещании в конце ноября при участии Корбеиля, Жордания, Сабахтарашвили, генералов Гедеванова и Одишелидзе, Корбейль изложил точку зрения французской миссии о необходимости немедленно начать активные операции против Советской России ввиду того, что, по имеющимся у него сведениям, она готовит нападение на Грузию. Он рекомендовал также не уступать ни по какому вопросу и не допускать транзита в Армению (ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 85, оп. 15, д. 136, л.1). Пропуск продовольствия, по словам Корбейля, даст возможность сосредоточить большое количество русских сил в Армении и организовать сильную армянскую армию (Там же).
В декабре – январе полковник Корбейль вновь настаивал на необходимости наступательных операций со стороны Грузии против Советской России. Он гарантировал от имени своего правительства помощь вооружением, людьми, продовольствием, что должно было быть определено по соглашению с грузинским генеральным штабом. Корбеиль обещал также активное участие французского флота в военных операциях против советских войск на Черноморском побережье.
Французское правительство при всех условиях гарантировало для Грузии “Status quo ante bellum”. Однако грузинское правительство чрезвычайно осторожно отнеслось к предложению Франции, ибо полковник отказался подписать письменное соглашение об обязательстве Франции, якобы за неимением инструкции из Парижа.
К началу февраля 1921 года грузинское правительство склонилось к уступке настояниям французской миссии, при условии гарантии со стороны Франции. Заместитель министра иностранных дел Сабахтарашвили дал понять верховному комиссару Франции А. Шевалье, что Грузия будет «готова продолжать войну до низвержения Советской власти в Армении и Азербайджане» (Там же, л. 3).
Активизировались также Англия и Италия. Английский представитель Стокс и итальянский Черутти тогда же советовали Грузии не идти ни на какие уступки Советской России. Через полковника Стокса грузинское правительство обратилось к Англии с просьбой «помочь обмундированием и снаряжением для 75 тысяч человек». Передавая это просьбу своему правительству, Стокс «выразил уверенность, что Грузия будет бороться за свою независимость» (Journal of contemporary history. Vol. 23. Number 2. April, 1988, p. 245).
Одновременно грузинское правительство вело переговоры с дипломатическим представителем Ангорского правительства при правительстве Грузии Кязим-беем, стремясь заручиться помощью или нейтралитетом Турции. После 11 января 1921 года состоялся обмен телеграммами между Тбилиси и Анкарой. Турция согласна была оказать военную помощь при условии отказа Грузии от Олтиннской долины и уступки Ардаганского округа (ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 85, оп. 15, д. 136, л. 3).
Турки понимали, что демократическая Грузия оказалась в труднейших условиях. Поэтому для них главным было выбрать момент для начала действий так, чтобы не опережать события и не запаздывать (Великий Октябрь и Турция. Тбилиси, 1981, с. 52). 17 февраля Н. Жордания заявил о согласии грузинского правительства на условия Турции в «случае немедленного выступления Турции на стороне Грузии». Переговоры по этому вопросу происходили с прибывшим в Анкару в феврале 1921 года представителем Грузии С. Мдивани (Мустафа Кемаль. Путь новой Турции. Т. III. Москва, 1934, с. 333). Но Турция тянула, так и не оказав помощи меньшевикам, а в Ардаган и Артвин с согласия меньшевиков ввела свои войска.
Еще 20 ноября 1920 года Грузия обратилась к правительству Турции с предложением начать переговоры «на основании признания Турцией Грузинской демократической республики в пределах границ, определенных мирным договором, заключенным между Россией и Грузией 7 мая 1921 года в Москве». Турецкое правительство дважды – 6 и 15 декабря 1920 года – обратилось к РСФСР с целью выяснения ее позиции по поводу предстоящих турецко-грузинских переговоров. 19 декабря правительство РСФСР ответило, что «считало бы более желательным с точки зрения интересов Турции и России заключение мирного договора между Грузией и Турцией на основах русско-грузинского договора» (Документы внешней политики СССР, т. III, Москва, 1959, с. 396–397, 393). Советская Россия оказывала Турции военную и финансовую помощь. Летом 1920 года в распоряжение Г. К. Орджоникидзе, члена Революционного Военного Совета Кавказского фронта, для последующей передачи представителям правительства Турции, было направлено 6 тыс. винтовок, свыше 5 млн. патронов, 17600 снарядов. В сентябре того же года в Эрзеруме было передано представителям Турции 200,6 кг золота в слитках.
В ноябре 1920 года, в связи с вторжением турецких войск в Армению и враждебной политики Турции в отношении Советской Армении, РСФСР временно приостановила выдачу оружия и золота. А уже в декабре помощь оружием и деньгами была возобновлена. В январе–феврале представителю Турецкой миссии в Туапсе было передано 1000 бомб, 1000 взрывателей, 1000 зарядов и т. д. (Там же, с. 675).
На фоне таких тесных отношений, сложившихся в то время между Анкарой и Москвой, наивным выглядело стремление Грузии заручиться помощью или нейтралитетом Турции, которая именно в то время вела переговоры с РСФСР о заключении договора о дружбе.
В докладе английской разведки о положении в Грузии в начале 1921 года указывалось: «Большевистские тенденции резко увеличились в течение последних нескольких недель в армии: многие солдаты и офицеры открыто заявляют о своем недовольстве настоящим режимом» (Journal of contemporary history. Vol. 23. Number 2. April, 1988, p. 245).
На совещании Кавказского бюро ЦК РКП(б), состоявшемся 15 декабря 1920 года, был поставлен и обсужден вопрос о борьбе за Советскую власть в Грузии. С докладом выступил Г. К. Орджоникидзе.
Совещание высказалось за немедленное оказание практической помощи трудящимся Грузии. Решение Кавбюро ЦК РКП(б) было рассмотрено 17 декабря 1920 года на пленуме ЦК РКП(б), который, учитывая как внутренние, так и внешние факторы обстановки того периода, постановил: «Подтвердить решение ЦК о мирном направлении политики РСФСР на Кавказе и потребовать от Наркоминдела и военного ведомства принятия всех мер, которые могли бы обеспечить успех этой политики» (Очерки истории коммунистических организаций Закавказья. Тбилиси, 1967, с. 473). Решения пленума показывают, что ЦК, В. И. Ленин предостерегали коммунистов Закавказья от преждевременных ошибочных шагов. Они исходили из того факта, что внутри страны еще не созрели силы, которые смогли бы свергнуть правительство Грузии и установить Советскую власть.
В докладе представителя РСФСР в Грузии Шейнмана на заседании Политбюро ЦК КП Азербайджана 4 ноября 1920 года говорилось: «При свидании с правительством Грузии, с коммунистами, из газет, мне удалось выяснить, что экономическое положение Грузии очень тяжелое, Грузия страна потребляющая, она ждет товаров из-за границы, но за отсутствием валюты не может их получить. В займе Грузии отказано.
…Правительство Грузии разделяется на 2 лагеря, об этом есть 2 информации. Одна гласит, что Жордания стоит за соглашение с Антантой, а Рамишвили за соглашение с Россией, другая гласит обратное.
…Из разговоров с Жордания я мог бы заключить, что он стоит за соглашение с Россией, но он является официальным представителем правительства в переговорах со мной и вынужден, может быть, говорить то, с чем он не согласен.
…Линия соглашения с Россией принята, очевидно, большинством правительства. Правительству Грузии приходится туго, но внутри нет сил, которые могли бы его свергнуть: коммунистические силы обескровлены, рабочие такие же лавочники, как и само правительство, крестьяне кое на чем успокоились, армия, пожалуй, дралась бы с Советской Россией, там замечается некоторое бряцание оружием. Грузия именно несоветская, по-моему, имеет большое значение, как транзитная морская страна, как буфер между нами и Антантой» (ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 558, оп. I, д. 1986, л. 9).
29 декабря 1920 года полномочный представитель Грузии в Азербайджане Г. Хундадзе в письме из Баку министру иностранных дел Грузии Е. Гегечкори сообщал: «Приблизительно недели две тому назад в Баку состоялось чрезвычайно интересное совещание видных коммунистов, которое было посвящено исключительно Грузии. Присутствовало 27 человек. Совещание было устроено по инициативе делегатов VIII съезда Советов РСФСР, чтобы представить съезду в Москве исчерпывающий материал. Совещание было открыто докладом какого-то приезжего из Москвы коммуниста. Я подозреваю, это был недавно гостивший в Тифлисе Мещеряков (редактор газеты «Правда» – А. М.). Москвич высказался так: «Москва как центр пролетарской революции стремится всюду установить советскую систему и не остановится перед вмешательством вооруженным путем во внутренние дела любого государства, но решительно будет протии форсирования событий, к чему склонны местные товарищи». По мнению москвича, Грузия – одно из тех новообразований, для которых со стороны Советской власти требуется сугубая осторожность. Европейский пролетариат Грузию знает не по советской информации и вооруженное нападение на нее может вызвать решительный протест со стороны европейского пролетариата. Помимо этого осторожность центра по отношению к Грузии, по мнению докладчика, объясняется тем, что грузинские меньшевики имеют значительные симпатии в народе и война против них задача не из легких. Докладчика поддержали преимущественно мусульманские элементы.
Большинство собрания оказалось на стороне Орджоникидзе, который «протестовал против фабианства и предлагал быстроту и натиск». Совещание вынесло резолюцию: ознакомить Москву с обоими течениями. Среди коммунистических стратегов есть и такое: окружить Грузию железным кольцом Красных Армий и таким образом заставить ее исчерпать свои ресурсы. Наше посольство кишмя кишит шпиками» (Georgian Archive, Harvard University, reel 114, box 31, book 37).
В то же время командующий ХI Красной Армией Геккер представил Орджоникидзе разработанный ее командованием подробный план действий на случай вторжения на территорию Грузии.
2 января 1921 года Орджоникидзе и Киров от имени Кавбюро послали письмо в ЦК РКП(б) с обоснованием необходимости оказания немедленной помощи «трудящимся Грузии в их борьбе за установление Советской власти». Требование перейти к решительным действиям аргументировалось тем, что Грузия, являясь базой контрреволюции в Закавказье, оказывала помощь Врангелю и другим антисоветским силам в их вооруженной борьбе против Советской власти.
Пленум ЦК РКП(б), обсудив 12 января 1921 года это письмо, признал, что вопрос об установлении Советской власти в Грузии еще не созрел.
20 января Чичерин писал Ленину, что Грузия вероломно нарушает условия мирного договора. «Меньшевики, – указывал он – шатаются и идут на авантюру. Французский адмирал Дюмениль их подстрекает. Они получили заем в Англии. Они широко поддерживают восстание в Дагестане и теперь с их помощью внук Шамиля в Чечении напал на нас. Если они отвергнут наши договорные требования, останется только отозвать миссию. Тогда Советская Армения будет брошена на произвол судьбы. Антанта бесконтрольно утвердится в Грузии… Сделаем все возможное для соглашения. Но Грузия так зарвалась, что надежды мало» (Цитируется по книге Г. Галояна. Рабочее движение и национальный вопрос в Закавказье, 1900–1922 гг., с. 398–399).
Получив письмо Чичерина, Ленин предложил немедленно обсудить его на пленуме ЦК. Троцкий, Каменев, Крестинский считали возможным отложить ответ на несколько дней. 26 января пленум ЦК РКП(б) обсудил вопрос о Грузии и принял по предложению Ленина следующее решение:
«1) Поручить НКИД оттягивать разрыв с Грузией, систематически собирая точный материал по поводу нарушения ею договора и более настоятельно требуя пропуска припасов в Армению.
2) Запросить Кавфронт о том, насколько подготовлены наши наличные военные силы на случай немедленной или близкой войны с Грузией, и поручить формулировку этого вопроса, с указанием на крайнее обнагление Грузии, комиссии из тт. Троцкого, Чичерина и Сталина.
3) Дать директиву РВС Республики и Кавфронту готовиться на случай необходимости войны с Грузией…» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 54, с. 437).
28 января Сталин сообщал Орджоникидзе: «ЦК принял решение вести подготовительную работу, если понадобится военное вмешательство или оккупация Грузии. Сообщи о наличии сил. Троцкий говорил о слабости фронта. Сообщи на мое имя, можем ли одержать решительную победу с наличными силами. Начнем после договора с Англией» (ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 558, оп. I, д. 2043, л. 1).
Военное вмешательство должно было, по словам Сталина, начаться после подписания договора с Англией. Торговое соглашение между Англией и РСФСР было подписано 16 марта 1921 года. Переговоры велись в течение 9 месяцев. В преамбуле этого соглашения говорилось о политических обязательствах сторон. В частности, РСФСР воздерживалась от всякой «попытки к поощрению военным, дипломатическим или каким-либо иным способом воздействия или пропаганды какого-либо из народов Азии к враждебным британским интересам действиям в какой бы то ни было форме, в особенности в Индии и Афганистане». Англия же «дает тождественное особое обязательство» РСФСР «в отношении стран, которые составляли часть бывшей Российской империи и которые ныне стали независимыми» (Документы внешней политики СССР, т. III, Москва, 1959, с. 608).
Таким образом, Англия признала особые интересы РСФСР на территории бывшей Российской империи, в частности, в Грузии, а РСФСР – интересы Англии в Азии (чем не имперский раздел сфер влияния?). Этим и объясняется тот факт, что когда во время встречи посла Грузии А. Чхенкели с министром иностранных дел Англии лордом Керзоном 17 марта 1921 года в Лондоне Чхенкели, обрисовав тяжелое положение своей страны, выразил надежду, что правительство Великобритании окажет помощь Грузии «в борьбе против агрессивных действий РСФСР и Турции», лорд Керзон ответил: «Ничего не могу сказать о помощи против России, что касается Турции, то я думаю, что это сделать еще не поздно» (Georgian Archive, Harvard University, reel 99, box 31, book 18, p. 53).
Чем объяснить, что восстание было инспирировано 11 февраля 1921 года в «нейтральной» зоне Лори за месяц до подписания англо-русского соглашения? Видимо, советское правительство было хорошо осведомлено о позиции Англии по вопросу о Грузии и решило начать действовать раньше намеченного срока, тем более, что 13 февраля истекал срок временного договора, заключенного правительствами дашнакской Армении и Грузии о передаче последней южной части нейтральной зоны Лори сроком на 3 месяца. Другого подходящего случая инспирировать восстание трудно было найти.
И тут надо отметить, что 27 января 1921 года Антанта признала Грузию de jure, что, на наш взгляд, ускорило свержение грузинского правительства.
Еще 30 декабря 1920 года Е. Гегечкори, министр иностранных дел Грузии, был принят в МИДе Франции, где состоялась его беседа с Генеральным секретарем Г. Ф. Бертело. В ходе беседы был затронут вопрос о возможности немедленного признания de jure Грузии и оказании ей помощи оружием. Выяснилось, что в отличие от Франции, «Великобритания считает это признание не только преждевременным, но и опасным для Грузии по причине нестабильности ее отношений с большевиками» (Georgian Archive, Harvard University, reel 78, box 23, book 81).
Правительство Грузии приняло меры к тому, чтобы предотвратить наступление Красной Армии. «Мы имели сведения, – писал Н. Жордания, – что наступление начнется со стороны Борчало и Москва преподнесет его Европе, как восстание внутри самой Грузии. Приняли меры для укрепления Борчалинского района. В то же время мы послали туда армянских социал-демократов, грузинских граждан, для пропаганды. Сообщенные ими нам ведения были неутешительны. На митингах армянские оппозиционеры-националисты не выступали, не выставляли никаких требований, как будто они всем довольны. Это внешнее спокойствие казалось нам подозрительным. Было ясно, что-то в тайне подготавливалось. Конечно, присоединение к нашей республике районов с чужеродным населением было нашей ошибкой, но этого требовали наши стратеги для защиты границ» (Н. Жордания. Моя жизнь. Стенфорд, 1968, с. 112).
Вооруженное восстание началось в ночь с 11 на 12 февраля в так называемой «нейтральной зоне» Лори. Еще 7 февраля был организован Военно-революционный комитет Лори во главе с И. Лазьяном, в котором вошли и другие члены Компартии Армении С. Эвоян и С. Саркисян, развернувшие практическую работу по подготовке восстания. За несколько дней почти весь Борчалинский уезд был освобожден от грузинских войск.
В беседе с корреспондентом Грузкавроста Орджоникидзе отмечал: «Правительство Ноя Жордания, несмотря на предложение т. Чичерина разрешить пограничный спор о нейтральной зоне с Арменией путем посредничества со стороны Советской России, решило покончить с повстанцами огнем и мечом» (Г. К. Орджоникидзе. Статьи и речи. Т. 1, 1956, с 173–179).
Как излагали события, имевшие место в ночь с 11 на 12 февраля в Борчалинском уезде, официальные лица грузинского правительства? В письме и. о. министра иностранных дел К. Сабахтарашвили на имя Е. Гегечкори, находившегося в Париже, и датированном 12 февраля, читаем: «Как видно из нашей переписки, Армения сразу же после провозглашения Советской власти потребовала вывода наших войск из Борчалинского уезда. Мы прямо не отказали и предложили начать переговоры по этому вопросу. Армянское правительство согласилось и мы ожидали его представителей на будущую грузино-армянскую конференцию. Мы надеялись мирным путем решить вопрос о Борчалинском уезде. Однако, 11 февраля, ночью, воинские части, находившиеся в Армении, неожиданно напали на наши пограничные части в Борчалинском уезде у деревни Шагали.
Наряду с этим произошло восстание против нас в армянских и русских селениях означенного уезда. По нашим сведениям местные татары на нашей стороне… Для нас не совсем ясна цель этого нападения. Можно предполагать, что армяне хотели устроить широкое восстание в уезде, чтобы вынудить нас оставить его и тем самим поставить нас перед фактом. Тем более, что по договору со старым армянским правительством срок пребывания наших войск в Борчалинском уезде истекает завтра, 13 февраля…» (Georgian Archive, Harvard University, reel 99, box 31, book 21–24).
По договоренности между правительствами Грузии и Армении было условлено 15 февраля в Тбилиси провести армяно-грузинскую конференцию. Эта информация о начале военных действий в Борчалинском уезде совпала с изложением событий, данным в ноте Г. Чичерина от 18 февраля 1921 года грузинскому правительству (Там же, reel 76, book 69). Но следует отметить, что, если Сабахтарашвили поначалу была непонятна цель этой акции, то Чичерин был прекрасно осведомлен о ее конечных целях и являлся одним из соавторов ее осуществления.
14 февраля Ленин от имени ЦК РКП(б) послал телеграмму Реввоенсовету ХI Армии по поводу начавшегося восстания. «Цека склонно разрешить 11 армии, – говорилось в телеграмме, – активную поддержку восстания в Грузии и занятие Тифлиса при соблюдении международных норм и при условии, что все члены РВС 11 после серьезного рассмотрения всех данных ручаются за успех… Требуем немедленного ответа по прямому проводу за подписью всех членов РВС 11…» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 52, с. 71).
15 февраля В. И. Ленин вновь направил телеграмму Реввоенсовету ХI Армии следующего содержания: «Цека рассматривает операцию РВС 11 как местную защиту повстанцев нейтральной зоны от грозящего им истребления со стороны белогвардейцев. Считайтесь с этим политическим характером вашей операции во всех ваших публичных выступлениях. Разумеется, мы ожидаем от РВС 11 энергичных и быстрых действий, не останавливающихся перед взятием Тифлиса, если это по военным соображениям необходимо для действительной защиты нейтральной зоны от нового нападения. Мы рассчитываем, что наши предостережения учтены вами со всей серьезностью. Извещайте ежедневно» (Там же).
В телеграммах В. И. Ленина прослеживается явное противоречие, ибо невозможно было «занять Тифлис», не нарушая договор от 7 мая 1920 года. Видимо, этим объясняется то, что в конце Ленин написал: «По поручению Цека Крестинский» и сделал приписку секретарю: «Нет лучше сохраните архисекретно на 2–3 месяца».
В тот же день Орджоникидзе, Элиава, Геккер послали шифровальный ответ: «Грузины начали подтягивать силы для удара на повстанцев. Удар может быть нанесен в любую минуту, что потребует от нас немедленного контрудара. По нашему мнению, более подходящий момент, гарантирующий успех, у нас едва ли будет. Моральное состояние грузинских войск, как показала сдача почти без боя целой бригады и взятие Садахло, где грузины превышали в четыре раза, говорит за успех. Промедление только ухудшит наши шансы на успех» (ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 558, д. 5235, л. 1).
Исходя из ленинских директив командованию ХI Армии, Сталин 15 февраля 1921 года телеграфировал Орджоникидзе: «Ахлаве шеутие, дастурия, аиге калаки» («Сейчас же наступай, есть согласие, возьми город /Тбилиси – А. М./») (Там же, ф. 553, оп. I, д. 2054, л. 1). В тот же день он вновь отправил телеграмму Орджоникидзе: «Через три дня жду сообщения о взятии Тифлиса. Подумай о Военно-Грузинской и Военно-Осетинской дорогах» (Там же, д. 2052, л. 1).
В телеграмме Кирову от 16 февраля 1921 года Орджоникидзе сообщал: «Грузинские меньшевики, сосредоточив большие силы, двинулись на повстанцев, зверства, творимые народногвардейцами, неописуемы. ХI Армия была вынуждена для спасения повстанцев перейти в наступление» (Там же, ф. 85, оп. 15, д. 19, л. 1).
16 февраля в Шулавери был создан Ревком Грузии в составе: Ф. Махарадзе, М. Орахелашвили, А. Гегечкори, Ш. Элиава, А. Назаретяна и других. Ревком обратился к В. И. Ленину с просьбой о помощи. Но еще раньше, по указанию Ленина, части ХI Красной Армии вступили на территорию Грузии.
Характерно, что посол РСФСР в Грузии А. Шейнман с первых же дней вооруженного нападения объявил грузинскому правительству, что РСФСР ничего не известно о нападении на грузинские пограничные части в Борчалинском уезде, считая это делом рук правительства Армении. Одновременно правительство Грузии было извещено представителем правительства Советской Армении Шавердовым о том, что «Армения не имеет никакого отношения к этому нападению» (Georgian Archive, Harvard University, reel 91, box 31, book 23–24, p. 105–106).
15 февраля со стороны Азербайджана в Грузию вторглись новые подразделения ХI Армии. Правительство Грузии пыталось дипломатическим путем остановить развитие военных действий. 16 февраля Н. Жордания связался по телефону с Москвой, но Карахан отказался с ним говорить (Там же). 18 февраля Чичерин через посланника Грузинской республики в Варшаве Эристова (как объясняет Чичерин в своей ноте, он вынужден был так действовать ввиду перерыва телеграфных сношений между Москвой и Тбилиси и отказа тбилисской радиостанции отвечать на вызов) обратился с нотой к правительству Грузии, в которой обвинил его в проведении репрессий по отношению к населению нейтральной зоны, занятой грузинскими войсками в ноябре 1920 года, что и вызвало восстание против «грузинских оккупационных войск». Далее, Чичерин считал возможным мирное урегулирование конфликта с участием заинтересованных сторон. С этой целью правительство РСФСР готово было направить в Тбилиси А. Енукидзе с чрезвычайными полномочиями для улаживания конфликта путем переговоров (Там же).
Правительство Грузии согласилось при условии, что советские войска освободят грузинскую территорию. Однако наступление советских войск продолжалось, особенно ожесточенные бои развернулись на подступах к Тбилиси.
21 февраля Н. Жордания в радиограмме на имя Чичерина потребовал от него объяснения причин войны, начатой РСФСР против Грузии. 22 февраля он же обратился к Ленину и Троцкому с требованием прекратить войну (Там же). Вместо ответа Советское правительство возобновило атаку на Грузию уже с трех сторон (точнее, еще с трех сторон – И. Х.): по Военно-Грузинской дороге со стороны Владикавказа; со стороны Мамисонского перевала к Кутаиси; и по Черноморскому побережью со стороны Сочи. На Грузию со всех сторон наступала ХI Армия и подразделения еще трех армий – VIII, IX, XIII, не считая кавалерию Буденного и Жлобы.
ЦК РКП(б), В. И. Ленин своими указаниями и советами помогали Ревкому Грузии организовать свою работу: Ленин принял 19 февраля 1921 года в Москве Ф. Махарадзе и предложил ему не шаблонировать опыт РСФСР, а брать его за образец и применять к условиям Грузии, просил систематически информировать его по всем главнейшим вопросам (В. И. Ленин. Биографическая хроника. Т. 10, Москва, 1979, с. 141).
ЦК считал необходимым идти на сотрудничество с федералистами и меньшевиками, которые желали принять советскую платформу. В телеграмме Сталина Орджоникидзе от 17 февраля указывалось: «В составе Ревкома оставить несколько мест для федералистов и левых меньшевиков» (ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 558, оп. I, д. 2055, л. 1). На следующий день он вновь в телеграмме на имя Орджоникидзе дает совет по поводу состава Ревкома, предлагая «ввести в состав Ревкома татарина, армянина, федералистов, людей из Восточной Грузии. Иначе Ревком будет хромать, Восточная Грузия останется в монопольном ведении федералистов» (Там же, ф. 558, оп. I, д. 2091, л. 1–2), находя, что «ошибка Жордания состоит в том, что его правительство состояло почти исключительно из гурийцев и потому не пользовался сочувствием Восточной Грузии» (Там же). Необходимо было, считал он, исправить эту ошибку.
25 февраля 1921 года части Красной Армии вступили в Тбилиси. В городе была установлена Советская власть.
Осуществляя указания Ленина, Ревком Грузии 7 марта обратился к переехавшему в Западную Грузию правительству Грузии с предложением прекратить военные действия. В обращении давалось обещание: «Партии и группы, признающие советский переворот в Грузии, амнистируются. Вопрос о вхождении представителей этих партий в революционное правительство будет предметом особых деловых переговоров после прекращений военных действий» (Газета «Правда Грузии», № 11, 13 марта 1921 г.).
Предложение о возможности участия в Советском правительстве представителей политических групп, которые признают новую власть, полностью соответствовала директиве Ленина Ревкому Грузии от 2 марта – искать соглашение с теми меньшевиками, которые могут признать Советскую власть на известных условиях.
18 марта Советская власть была установлена в Батуми. Правительство Жордания на итальянском пароходе «Ферен Жозеф Мирилли», вынуждено было эмигрировать во Францию. «Отъезд правительства стал неизбежным с оккупированной территории, ибо это был единственный путь, – по словам Жордания, – избежать всяческих политических взаимоотношений с захватчиками».
Как уже отмечалось, Жордания был одним из тех меньшевиков, которые были согласны установить Советскую власть в Грузии «на известных условиях», но не путем военного вмешательства извне.
В. И. Ленин указывал, что социалистическая революция «может быть успешно осуществлена только при самостоятельном историческом творчестве большинства населения, прежде всего большинства трудящихся» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, с. 171).
Итак, договор от 7 мая 1920 года отвечал интересам обеих сторон. Правительство Грузинской демократической республики, подписывая этот договор, могло выйти на международную арену как юридический субъект, а это в свою очередь могло ускорить его признание “de jure” всеми европейскими странами. Договор юридически содействовал передаче Батуми Грузии.
Что касается РСФСР, договор давал возможность в сложных внешнеполитических условиях, связанных с агрессивными действиями Польши и Врангеля, установить мирные отношения с Грузией. Правда, в результате договора советское правительство вынуждено было отказаться путем прямого военного вмешательства установить Советскую власть в Грузии, однако это могло быть компенсировано секретными статьями, которые предусматривали легализацию грузинских коммунистов и их право вести пропаганду и агитацию, что по мнению руководства Советской России и так привело бы к советизации Грузии. Кроме того, по договору Грузия обязывалась вывести со своей территории иностранные войска и прекратить деятельность лиц и организаций, выступающих против существующего в РСФСР строя.
После установления Советской власти в Азербайджане, советизация Грузии становилась неминуемой; такого мнения придерживалось не только Кавбюро ЦК РКП(б) и командование ХI Армии, но и политическое руководство РСФСР, которое исходило из факта стратегической ценности всего Закавказья для завершения гражданской войны и иностранной интервенции. Неслучайно 30 ноября 1920 года газета «Правда» опубликовала интервью с членом Политбюро ЦК РКП(б), наркомом по делам национальностей И. В. Сталиным, в котором с полной наглядностью изложены планы руководства страны по отношению к Закавказью в целом.
«Важное значение Кавказа для революции, – отмечал Сталин, – определяется не только тем, что он является источником сырья, топлива и продовольствия, но положением его между Европой и Азией, в частности между Россией и Турцией, и наличием важнейших экономических и стратегических дорог (Батум–Баку, Батум–Тавриз, Батум–Тавриз–Эрзерум).
Все это учитывается Антантой, которая, владея ныне Константинополем, этим ключом Черного моря, хотела бы сохранить прямую дорогу на Восток через Закавказье. Кто утвердится в конце концов на Кавказе, кто будет пользоваться нефтью и наиважнейшими дорогами, ведущими в глубь Азии, революция или Антанта, – в этом весь вопрос» (И. Сталин. Соч., т. 4, с. 408).
Надо отметить и тот факт, что хотя договор подписали Грузия и РСФСР как равноправные стороны, однако статьи его дают основание заключить, что суверенные права Грузии были ущемлены.
Секретные статьи договора свидетельствуют также об отходе Советского правительства от принципа «долой тайную дипломатию», им же самым провозглашенным в октябре 1917 года.
Материалы, приведенные выше свидетельствуют о том, что обе стороны с первых же дней подписания договора нарушали его отдельные статьи, хотя и уверяли другую сторону в своем стремлении придерживаться духа и буквы договора. Подсчет отдельных нарушений с обеих сторон не может стать критерием для оправдания факта военной интервенции в феврале 1921 года со стороны РСФСР.
Так называемое вооруженное восстание, которое было инспирировано в нейтральной зоне советской стороной, послужило поводом для оправдания оккупации Красной Армией грузинской территории и свержения законного правительства страны.
Политика ведущих западных стран Европы – Англии и Франции декларативно была направлена на поддержку независимости Грузинской демократической республики, однако на практике ни одно из этих государств не предприняло никаких конкретных шагов для защиты суверенитета и независимости Грузинской демократической республики, которая была ими признана “de jure” лишь в январе 1921 года. Особенно наглядно эта политика проявилась в связи с обсуждением вопроса о принятии Грузии в Лигу Наций в декабре 1920, а также в период вторжения на территорию Грузии частей ХI Красной Армии.
Октябрь, 1989
Тбилиси
Текст для публикации в блоге подготовил
Ираклий Хартишвили
