მღვდელმონაზონ რომანოზის (მატიუშინის) პოეზია

(ნაწილი II)

Избранные стихотворения,
1991-2000 г.г.


Святая ночь! Блаженство и покой...

Святая ночь! Блаженство и покой!
Стою один под куполом бездонным.
И Млечный Путь над мирною рекой
Несет себя к туманам отдаленным.
Ни ветерка, ни звука, ни души,
Снега, снега повсюду под луною.
Забытый скит. Свеча в окне дрожит.
Следы зверей, еще незримых мною.
Величие мертво без тишины.
Она таит пути Богопознанья.
Созвездия застыли у сосны,
Снежинки озаряя ликованьем.
Из этих мест до Вечности - рукой.
Ее дыханье за ближайшим стогом...
Святая ночь! Блаженство и покой.
Стою один. И сердце знает Бога.


Страх Господень - авва воздержания...

Страх Господень - авва воздержания,
Воздержанье дарит исцеление.
Лучшая поэзия - молчание,
Лучшее молчание - моление.
Лучшая молитва - покаяние,
Покаянье тщетно без прощения.
Лучшее пред Богом предстояние -
В глубине высокого смирения.
Я забудусь в таинстве молчания
Пред иконой чудной - УМИЛЕНИЕ.
Да очистят слезы покаяния
Высшую поэзию - моление.

28 марта 1991 г., Печоры


Сеем рожь, а косим лебеду...

Сеем рожь, а косим лебеду,
Непрестанно ищем виноватых.
Строим рай, а вертимся в аду,
Узнавая в ближнем супостата.
Словоблудьем залита земля,
Каждый норовит в евангелисты
И к кормушке, дабы опасля
Самому свернуть с тропы тернистой.
Плоть ликует, Дух уничижен,
Суета перечеркнула Вечность.
И страну десницею чужой
Волокут куда-то на увечья.
Наши души, от тоскливых дум
Обессилив, примирились с ложью...
Потому и сеем лебеду,
Называя всеянное рожью.

31 января 1993 г., г. Каменец


Страшный год

Я вижу! Вижу этот страшный год!
О нем рекли еще во время оно!
Денница падшая на царствие ведет
Свое исчадье в храме Соломона.
Израиль в нем не чает и души,
Мессией богохульно величает.
- "Шолом!" - визжат пейсатые мужи:
Антихристы Антихриста встречают.
Их час настал! На троне - жидовин!
Печать готова! В страхе гой вселенский!
Пляши, Сион! Покуда Божий Сын
Не заключил тебя в огонь геенский!
И ты в геенне, пишущая рать!
О, мнози пси! Вам - хульщикам России -
Веками языки свои жевать,
Которыми служили лжемессии!


Три вида зла

Три вида зла я видел под луной,
О нем шептать привыкли за спиной.
Мы, знамо дело, выскажем в упор,
Слепым в прозренье, недругам в укор:
Когда блудница в брачном одеянье,
Когда дают иудино лобзанье...
Но горше первых - третий вид:
Когда Россией правит жид.


О Сербия - ведомая к пропятью...

О Сербия - ведомая к пропятью!
Лампада в окружении ночи.
Россиюшка! Не наши ль это братья?
Братушки сербы, что же мы молчим!
И ложь и зло со славою творится!
Не от кадильниц - от пожарищ дым.
О Сербии кричать или молиться.
Братушки сербы, что же мы стоим?

Рассвет. 26 мая 1996. Скит Ветрово


Генералу Макашову

Я с тобой, генерал, так держать!
Ты озвучил глаголы народа -
Да подымется Родина-Мать
Сбросить иго хазарского сброда!
Нам и так позакляпали рты,
Нам осталось - булыжник и в воду!
Это ж надо! Средь русских святынь
Погребли из иудина рода!
Было худо. Скрывать не резон.
Но до этого - не доходило.
Вон уже современный Гапон
В мавзолей раздувает кадило!
Русь моя! Ты на самом краю!
Потому большей доблести нету,
Как в Твоем обреченном строю
Поскакать за Тебя Пересветом.

5-6 декабря 1998 г.;
Скит Ветрово, Новгородская область.


И вижу в окровавленной луне...

И вижу в окровавленной луне,
Что от племен языческих сокрыто:
Сгорит земля и вся дела на ней,
И небеса совьются, яко свиток.
И звезды, сотрясаясь, ниспадут,
И будет ужас и тоска в народе...
Не потому ль дрожащую звезду,
Уединясь, ищу на небосводе?
Она дрожит, пока ещё дрожит,
Желанный свет бросая пешеходу...
О, сколько мрака на земле и лжи,
Что Божий гнев коснётся небосвода.

20 мая 1991. Киев. Феофания.


Пожалей, дорогой, пожалей...

Пожалей, дорогой, пожалей
Всё кругом до последней былинки.
Мудрость Божия здесь на земле
Познаётся не только в великом.
Ничего не растёт просто так,
Потому не сломай без потребы
Одиноко торчащий сорняк,
Прославляющий землю и небо.
Лунный воздух и млечную сыпь
Вобрала, засветясь золочёным,
Обречённая капля росы
На последнем листе обрёченном.
Листопада сокрытая боль
Под покровом зимы затихает...
За тебя, дорогой, и с тобой
Всё живое, томясь, воздыхает.
И грустит под Полярной звездой
Дольний мир и в погибель несётся...
<Первый мир был потоплен водой,
А второй для огня бережётся>.
Так склонись, молчаливо склонись
Пред судами Творца в покаянье.
Помолись, дорогой, помолись,
Да замедлит Господь с воздаяньем.

23 января 1991. Лисьё-Печоры


Если б я не познал тайну Богообщения...

Если б я не познал тайну Богообщения,
Повторил бы теперь, что не раз говорил, -
Я на этой земле не нашёл утешения,
Знать, её не для этого Бог сотворил.
Отовсюду печаль, отовсюду томление,
И рождается в муках дитя, вопия.
О, земная юдоль, о, купель очищения,
Смертоносна без Господа горечь твоя!

10 мая 1991


Не разрывайте Истину на мнения...

Не разрывайте Истину на мнения.
Вы скажете: отчасти правы все?
Но это полнолуние осеннее
Не отразить мерцающей росе.
Ах, это отражение отчасти,
Мерцанье, не колеблющее тьму.
Отчасти кем-то познанное счастье
Не даст Блаженства в Вечности ему.
Святая Вечность - Богооткровенье...
Безвременность, Бескрайность, Полнота.
Мы и тебя меняем на мгновенье,
На жизнь, на миг летящего листа.
Как жаждет изнывающий от солнца
Водою освежиться за труды!
Но брызгам долгожданного колодца
Не заменить колодезной воды.
Нет ничего на свете окаянней
Неполной правды - в ней всегда обман,
А капля оживает в океане
И гибнет, оставляя океан.
О, неделимость Истины Превечной,
Премудрость и Препростость бытия,
Почто дробит тебя дух человечий
Безумством человеческого <я>?
Любое отраженье - искажение,
Любое осуждение - не суд...
Не разрывайте Истину на мнения,
Взгляните на дрожащую росу.

15 марта 1991. Санкт-Петербург


Блажен, кто Истину не продал...

Блажен, кто Истину не продал,
Блажен, кто в Правде устоял.
Речь не о вас, певцы свободы,
(И не о нас, душе моя).
Увы, увы! Хвалиться нечем
И тем, и этим, и другим.
Одни и те же лица, речи,
Один и тот же праздный гимн.
А ты, поэт? О чём вещаешь,
Держа плакатный матерьял?
К какой свободе призываешь,
Свою свободу потеряв?
Кому витийствуешь в угоду?
Иль одолел тщеславья червь?
Что за глаголы шлёшь народу,
Народом величая чернь?
Почто во всём великолепье
Десницу к небесам воздел?
И я, понятно, не за цепи,
Но за свободу от страстей.
Бесстрастие - удел немногих,
Познай, зовущий в никуда:
Свобода истинная в Боге,
Она - Христом и для Христа!
Поэт - кто, суету отбросив,
Перечеркнёт плотское <Я>.
Поэт - всегда хоругвеносец
На крестном ходе бытия.
С тех пор, как Бога позабыли,
Народы шествуют во лжи.
И люди Истину разбили
На много правд - своих, чужих.
И мыслят страстные поэты,
Хотят друг друга побороть.
Но Истина не будет чьей-то:
Она для всех, Она - Господь.
И если Бог святую лиру
В перста избранные вложил,
Не оскверни служеньем миру,
Ему, Единому, служи.

27 марта 1991. Печоры


Прелесть - уклонение от Правды...

Прелесть - уклонение от Правды
В помышленьях и делах - во всём,
Прелесть в этой жизни ходит рядом
С фарисеем, но не с мытарём.
Прелесть по наружности святая,
Но смиренья ей не понести.
Из одной в другую попадаем,
Чтобы третью встретить на пути.
Если ты уже в её тенетах,
В прелести себя не сознаешь.
Прелесть - как земля у горизонта,
И рукой коснёшься - не дойдешь.
Прелесть не скупится на причуды,
Всё в чужом обличье предстаёт.
Если ж кто признал себя прельщённым,
Тот обрёл свободу от неё.

30 марта 1991. Лисьё


Сомненье - чадо маловерья...

Сомненье - чадо маловерья.
Оно искусно в словопренье,
Оно внушает велегласно,
Что все старания напрасны...
Зачем стучать? Никто не примет.
Зачем искать, терпя лишенья?
Идущему грозит паденье.
Куда идти и кто подымет?
Совсем не падает лежащий,
И вообще, безгрешен спящий.
Остановись, пророче лгущий!
Одна есть Правда - Правда свыше...
И отверзается толкущим,
И обретает тот, кто ищет.
Почто злорадствует лежащий,
Он - постоянное паденье.
И где проснётся ныне спящий,
Уж не во сне ль его спасенье?
Страданья, скорби - каждый знает:
Терпеньем душу очищают...
И я шепчу, теряя силы,
Кровавя скользкую дорогу:
Вода стоячая - трясина.
Благословен идущий к Богу.

4-5 апреля 1991. Лисьё


Не судите о древе по листьям, отпадшим от древа...

Не судите о древе по листьям,
отпадшим от древа.
Знать, не вовремя вам
захотелось отведать плодов.
Если б каждый садовник зимой,
руководствуясь гневом,
Порубил дерева -
мы б остались тогда без садов,

1991


Когда вода самозамкнётся...

Когда вода самозамкнётся,
Прервав с источником общенье,
То вырождается в болотце,
Не замечая вырожденья.
Когда листва с дерев спадает
(Сия пора воспета музой),
Её метёлкою сметают
И величают словом <мусор>.
Когда пророк захочет сбиться
С пути, указанного свыше, -
Пророка обличит ослица
За то, что Бога не услышал.
О, Древо Вечное, Живое!
Источник мой, дышу мольбой,
Чтоб отпадающей листвою
Не оказаться пред Тобой.

6 апреля 1991. Лисьё


Как я стремился к иноческой доле...

Как я стремился к иноческой доле!
Увы, увы! Подъять ея не смог.
Попрал обеты вольно иль неволей.
Да судит Бог.
Меня всегда влекло уединенье,
Но жил в миру, который не отверг.
И это раздиранье-раздвоенье
Вещало мне: <Ты ветхий человек>.
Я и не тёк в заоблачные выси.
(И на земле не всякий устоит),
Шёл напрямик, а ежели разбился,
Надеюсь, что Господь меня простит.
И верится, что по молитвам Старца
Изгладит не одну мою вину.
И слышится: <Реки, чтоб оправдаться,
И Я грехов твоих не помяну>.

6 апреля 1991. Лисьё


Моление

Возжадала душа приобщиться из Чаши моления,
Затворилась от всех, от непрошеных помыслов, чувств.
Затаилась во тьме, испросила слезами прощения
И, смирясь до зела, приступила к Искусству искусств.
И в священном безмолвье, узнав приближенье Желанного,
Позабыла мольбы, чем готовилась Гостя принять.
Воспарила душа, ощущая в себе несказанное,
И истаяла в Нём, не успев даже слова сказать.

7 апреля 1991. Лисьё


День скорби моея! День очищенья...

День скорби моея! День очищенья!
Ты поразил собой иные дни,
Оставив мне взывать в уединенье:
<Или, или, лима савахфани!>*
Ты обнажил, наставниче суровый,
Ложь человечу, бренность бытия.
И на суде молчание Христово
Явил душе, день Скорби моея!

26 апреля 1991

* Боже мой, Боже мой! Для чего Ты
меня оставил? (Матфея 27, 46)


Капля правды перевесит мир

Хотя и рядом, да не вместе
И грех, и святость столько лет.
Но капля Правды перевесит
Греховный мир - прельщенный свет.
А ложь над новым поколеньем
Восходит Истиной, как встарь.
И хулит Бога в ослепленье
Из праха созданная тварь.
Увы, неправда не престанет
Собой вселенную питать...
И всё же капля перетянет -
Пречудной силою Креста.

11 мая 1991. Корецкий монастырь.


Тридцать семь - хорошее число...

Тридцать семь - хорошее число.
До него не дотяну немного.
Впрочем, и за это Слава Богу,
Что грустить - хорошее число.
Изрекли светила приговор
(Медицина всё на свете знает),
Но живу, однако, до сих пор, -
Может быть, земля не принимает?
Пожил я. Чего греха таить,
И такую истину взлелеял:
Умирать не в радость, да и жить
Тоже не намного веселее.
Слишком рано выстрадал ответ,
Не изгнав мучительную жажду,
И кромешный мрак, и Чистый Свет
Довелось увидеть не однажды.
И лукавых старцев лицезреть
Во святых обителях случалось.
(Где была тогда подруга-смерть,
Что ж тогда некстати затерялась?)
Утешенье! На кругу земном
Сквозь мои просачивалось пальцы.
Дом печали, мой желанный дом,
Принимал меня как постояльца.
Жизнь моя! И грех и благодать!
Жизнь моя! Паденья и восстанья!
Слава Богу, я пришёл страдать,
Находя отраду в покаянье.
Тридцать семь - хорошее число.
До него не дотяну немного.
Впрочем, и за это Слава Богу,
Чту грустить - хорошее число.

1997, Санкт-Петербург


Прослыву на миру нелюдимым, угрюмым и гордым...

Прослыву на миру нелюдимым, угрюмым и гордым,
Схоронясь ото всех в заповедных, пустынных местах.
Коль нельзя без молвы, именуйте меня кем угодно,
Оправданья излишни, зачем, все понятно и так.
Вы, конечно же, правы (вы были такими и прежде).
Постоянство сие похвалю, но не в данный момент...
За окном листопад пред зимой расстилает одежды.
Я один... И темна под дождём облетелая ветвь.

19 апреля 1991. Печоры


И обошли стороною...

И обошли стороною
Некогда верные, что ж,
Разве замечено мною -
Всяк человек ложь?
Правда сия сдавила,
Словно венец тернов.
Впрочем, и Это было,
Нет, этот мир не нов.
Он разделён на жертвы,
На палачей и зевак.
И ублажаю мертвых:
Их не предать никак.
Горечь сего ублаженья
Немощь мою выдает:
Кто не отверг утешенья,
Тот не для Бога живёт.
И опускаю руки
В невыносимый час.
Да, дорогие други,
Я не святее вас.
Мне б затвориться, каясь,
Не отвечать на стук,
Но, никого не впуская,
Вдруг не открою Христу?
...Воды, взыдоша воды,
Мрак над моей главой...
Больно, душе? Да что ты!
Будто тебе впервой!
Боль растопчи и выбрось,
Следуй путём утрат,
(Много садов, но выбрал
Он Гефсиманский сад).
Не упивайся болью -
Прошлого не вернёшь.
Был бы Господь с тобою,
Всё остальное - ложь!

20 мая 1991. Киев, Феофания


Иерусалим

Иерусалим, Иерусалим,
Светлая моя мечта.
Иерусалим, Иерусалим,
Город моего Христа.
Он к тебе пришёл - Богочеловек, -
Исцеляя кротостью уст.
Не признав Христа - Господа отверг,
Потому твой дом пуст.
Иерусалим, Иерусалим,
Горькая моя мечта.
Иерусалим, Иерусалим,
Город моего Христа.
Иерусалим, не познал свой час,
Чая паче Истины ложь,
Коль Царя царей тернием венчал,
Так кого ж теперь ждёшь?
Иерусалим, Иерусалим,
Горькая моя мечта.
Иерусалим, Иерусалим,
Город моего Христа.
Ночь зажгла огни, шум затих почти,
В ожиданье дремлют холмы...
Он к тебе грядёт, он уже в пути,
Богоборный князь тьмы.
Иерусалим, Иерусалим,
Горькая моя мечта.
Иерусалим, Иерусалим,
Город моего Христа.
Иерусалим, Город городов,
Колыбель былых слав,
Припади к Христу, Он принять готов,
Не помянет язв, зла.
Иерусалим, Иерусалим,
Горькая моя мечта.
Иерусалим, Иерусалим,
Город моего Христа.

23 ноября 1992. Печоры


И Млечный Путь, и кроткий полумесяц...

И Млечный Путь, и кроткий полумесяц,
И звёзды, и вода, и эта тишь.
Всё хорошо, что ж кормчий наш невесел?
Душе моя, душе, и ты молчишь.
Забыв о вёслах, погрузился в думы,
Головушку руками обхватив.
В дорожке лунной челн застыл бесшумно,
Знать, не к кому и незачем грести.
Иль не тебе сейчас зазывно светит
Огнями одинокое жильё?
Но он глядит не на красоты эти,
А в отраженье чёрное своё.
Забыв о веслах, погрузился в думы,
Головушку руками обхватив.
В дорожке лунной челн застыл бесшумно,
Знать, не к кому и незачем грести.
А без Надежды суетно движенье,
И прошлого никак не понести.
И наша жизнь не только отраженье,
Греби, родимый, есть куда грести.
Гони кручину, призывая Бога,
Остави отражение-тоску,
Под небом звёздным лунною дорогой
Плыви к тому живому огоньку.

22 декабря 1992. Вихти-Каменец


Столько боли кругом, столько боли...

Столько боли кругом, столько боли!
Горькородна вода бытия.
Только радости - вольная воля,
Да сомнительна радость сия.
И уже, как ни думай, ни охай,
Беспросветность не станет светлей...
Я назвал бы Россию Голгофой,
Но Голгофа одна на земле.

29 декабря 1992.
Поезд Брест-Петербург


В отчем доме, старом и заброшенном...

В отчем доме, старом и заброшенном,
Сяду у окна, уединюсь,
Напитаю душу словом Божиим,
Предрассветной тишиной напьюсь.
Желтая смородина потянется
Ветками в раскрытое окно.
Все худое где-то там останется,
Светлое останется со мной.
Мать моя затопит печку русскую,
Заиграют блики на стене.
Треск поленьев деревенской музыкой
Отзовётся с дрёмою во мне.
Заскрипят полозья деревянные,
Выбегу навстречу наконец,
И краюху хлеба долгожданную
Топором отрубит мне отец.
И на ней, попыхивая искрами,
Оживут снежинки под луной.
Радость детства, чистую и близкую,
Я увижу в отчее окно.
Ледоход. Шумит, гудит Десна моя,
Крыги льда несёт безумство вод.
Ребятня, отчаянная самая,
От восторга прыгает на лёд.
Следом я. И понесло стремительно...
Слава Богу, вытащил сосед.
Так познал я: не всегда спасительно
Безрассудно действовать, как все.
Много раз, и в юности, и смолоду,
Повторялся страшный ледоход.
Дно пихал и, обжигаясь холодом,
Натыкался теменем на лёд.
Спас Господь! Не похоронен заживо,
Лед сошёл, и отпустило дно.
И сижу, переживая заново
Жизнь свою сквозь отчее окно.

26 декабря. Каменец


Наполняется скорбью душа, как вода темнотою...

Наполняется скорбью душа, как вода темнотою полночною,
Одинокой звезде так понятна моя неизбывная скорбь.
И сижу, и гляжу в чёрный омут порой неурочною,
И звезда подо мной над моей головой высоко-глубоко.
И лобзаю лобзаньем тебя, грусть-печаль несусветная,
И хлебаю взахлеб то, что в юности сам замешал.
И камыш не шумит, и деревья стоят неприметные,
И до этой звезды лишь один только шаг.
Опускаю ладонь, размываю своё отражение,
И отходят круги, и волнуется свет голубой.
И в святые часы одиночества, изнеможения
Принимаю и пью всё, что послано свыше Тобой.

24 декабря 1992. Каменец


Прощаюсь, не успев обресть...

Прощаюсь, не успев обресть.
Не странно ли? Не странно.
И, Слава Богу, время есть
(Не поздно и не рано).
Я и теперь не отыскал
 Того, к чему стремился.
Стезя моя без родника
(Знать, плохо я молился).
Ах, этот путь, кого винить?
Одни коряги, ямы.
Не отдохнуть, не приклонить
Головушки упрямой.
И снова говорю - прощай,
Не простирая речи.
Благословляю Белый Край
И тех, кого не встречу.

22 декабря 1992. Каменец


Я к вам приду от северных земель...

Я к вам приду от северных земель
Запыленным, неузнанным скитальцем.
Ничто мне не напомнит о зиме,
В которой я не захотел остаться.
Вы слышите, мой говор не похож
На ваш язык, певучий иль гортанный.
Я не таков, наверное, и что ж?
Я не надолго, если и останусь.
Мети, мети, российская пурга,
Следы мои зализывая рьяно.
Земля иная под весенний гам
Покроет холм полынью и бурьяном.
Чужбинушка! Кто выдумал тебя?
И все же мне одно в тебе по нраву:
Не будут плакать родичи, толпясь,
У гроба, иль могилы, иль канавы.
Нет-нет, я не любитель куража,
Что за потеха выставлять проказу?
Напьётся скорби, оживёт душа,
Оберегаясь от чужого глаза.
Мети, пурга, освободи от дум,
Знать, от себя уж никуда не деться.
Приду ли к вам? Наверно, не приду, -
Под вашим солнцем мне не отогреться.

29 декабря 1992. Каменец


А первый снег, а первый снег потает...

А первый снег, а первый снег потает,
А снег второй, а снег второй сойдёт.
А третий снег, а третий снег оставит
В душе моей нерадостный полёт.
А первый дом согреет и отправит,
Мать перекрестит с отчего крыльца.
А дом казённый болью напитает,
А в третьем - коридоры без конца.
А первый друг о верности забудет,
А друг второй, увы, не так поймёт.
А третий друг, конечно, не осудит -
Он просто не узнает и пройдет.

26 декабря 1992. Каменец


Какая ширь, и некуда бежать...

Какая ширь, и некуда бежать.
Повсюду ждут, и не к кому податься.
За всё своё, несытая душа,
Я обречён, как Вечный Жид, скитаться.
Как холодно! И нечего одеть.
Пронизывают ветры - не укрыться.
И впереди - неужто только смерть
И эти злые неземные лица?
Иного я, увы, не заслужил,
Своею жизнью зачеркнул иное.
Прости, Господь, что так постыдно жил,
Простите все, обманутые мною.
Какие неуютные края!
Язычество и каинова гордость.
Земля моя, ты, как душа моя,
Таишь и благодать и безысходность.
Осталось мне - скитаться по Руси
Без племени, без роду и без званья,
На папертях Пречистую просить
Испить от вод покойных покаянья.

24 декабря. Каменец


А Церковь - нечто более, чем мы...

А Церковь - нечто более, чем мы.
Не высказать Её надмирной сути.
Она - Источник, не подвластный мути,
Она Надежда посреди чумы.
Единая Святая Церковь - Мать.
Род человечь забыл о покаянье.
Ликует враг. Напрасно ликованье:
Тебе одной Сиять и Побеждать.

5 ноября 1992. Боровик


Туман

Туман, туман, туман меня окутал,
Да только не дано ему согреть.
Туман, туман, туман всё перепутал,
И без тебя дорог не рассмотреть.
уман, туман, туман, плыву по полю,
Рукою раздвигая облака.
И травы тихо кланяются в пояс,
Когда к ним прикасается рука.
Туман, туман, туман покрыл просторы,
С лица земли стёр отчий старый дом.
И на кресте могильном старый ворон
Глядится благородным сизарём.
Туман, туман, туман, и ты не вечен,
Ещё чуть-чуть - растаешь, отдымишь.
Не потому ли в благодатный вечер
осой живою на листах дрожишь.

20 января 1993. Санкт-Петербург


Я сегодня уже не усну...

Я сегодня уже не усну.
Разве это с тобой не бывает?
Мокрый ясень глядит на луну,
Под луною чему-то внимает.
Утомился и он на ветру
Различать невесёлые лица.
И ему нелегко на миру,
Отрешаясь, в молитве забыться.
Было время, и он зеленел,
Слушал птиц, принимал хороводы,
А когда облетел-оскудел -
Усмотрел письмена Небосвода.
Без листвы он смертельно озяб,
Но обрёл откровенье столетий
И скользит, запоздало слезя,
Пятерней по стихирам созвездий.
Мне сегодня никак не уснуть,
Всколыхнула пора оскуденья...
Мокрый ясень глядит на луну,
Правит Богу Всенощное бденье.

29 января 1993. Каменец


Я омою руки в Десне, в Десне...

Я омою руки в Десне, в Десне,
Омочу своё лицо, лицо.
И что было со мной не во сне,
Буду вспоминать потом, как сон.
Припаду к воде, на миг замру.
Будет солнце со дна играть, слепить.
Всё как прежде, во мне и вокруг,
Только пену с висков не смыть.

11 января 1993. Печоры

Затворюсь, закроюсь, замолчу...

Затворюсь, закроюсь, замолчу
В старом доме у речной излуки.
Упокоюсь от молвы чуть-чуть,
Напитаюсь досыта разлукой.
Нет меня. Забудьте обо мне.
Умер я. Кому какое дело?
Видно, вам пригрезилось во сне,
Что я жил и пел на свете белом.
Белый свет! Так отчего ж ты бел?
От висков, тобою убелённых?
Или есть ещё мрачней удел -
Мир иной, гееной опалённый?
О, сравненье - по сердцу ножом!
И в безмолвье нет отдохновенья.
Белое и в белом не нашёл,
Что ж за гробом жаждать просветленья?
О язык мой! Ропотом давлюсь,
Падаю крестом перед божницей.
Замолчу, закроюсь, затворюсь...
Только б со Христом не разлучиться.

9 февраля 1993. Поезд Псков-Москва


На кладбище покойно и привольно...

На кладбище покойно и привольно,
Не будит думы отрешённый звук:
Осколок лунный возле колокольни
Стрижёт на землю жухлую листву.
Одна природа в Боге устояла
(Увы, род человечь ей не чета),
Она всегда Сотворшему внимала,
И в этом смысл летящего листа.
В торжественную пору увяданья -
Величие безгрешности кругом...
И, постигая тайны мирозданья,
Склоняюсь перед замершим листом.

31 января 1993. Каменец


Уже не жажду исцеленья...

Уже не жажду исцеленья,
Хотя надежды не отверг.
Свои молебные прошенья
В молчанье скорбное облек...
И в храме, пред иконой строгой,
Склоняюсь, позабыв слова...
И вновь я не отринут Богом,
И вновь душа моя жива.
И, постигая смысл науки,
Не смею ни о чём просить.
...Учусь благодарить за муки,
А значит - Человеком быть.

10 января 1993. Боровик


За всё приходится платить...

а всё приходится платить.
Блажен, кто здесь своё оплатит.
Все должники, кого винить
За маету в темницах плоти?
Никто Творцом не позабыт.
И я помянут в мирозданье:
Все чаще в келии гостит
Её Величество Страданье.
Иных гостей не жду, не вем:
Боюсь, не верю, недостоин.
Не отверзаю двери всем
Зевакам, ищущим застолий.
А эту - призываю сам
В глухом своём уединенье.
К Распятью устремив глаза,
Благодарю за посещенье.
Особа Царская моя!
Прискорбно мне твоё молчанье.
Но мнится втайне - Судия
Прислал тебя для оправданья.
И жаждет дух благодарить
За утешение в немногом:
Могу и я ещё платить,
Приемля посланную Богом.

30 января 1993. Каменец


Ублажаю постигших разумение Правды...

Ублажаю постигших разумение Правды.
Нет иного исхода за столько веков.
Вот и я на земле ничего уж не жажду:
Только в Боге нет боли, только в Боге покой.
Сколько раз я лежал на виду у прохожих,
Обмирал, в исступленье взывая: <Прости!>
И тогда осознал, не кляня бездорожье,
Что Найти - полспасения, нужно Дойти.
Я кровавил тоской, постоянно теряя.
В ров отчаяния неключимый * впадал.
Я ещё не дошёл. И дойду ли? Не знаю.
Но Надежды своей никому не отдам.

22 февраля 1993. Брест

* Неключимый - непотребный, негодный


Не верьте говорящим: "Зде Христос"...

Не верьте говорящим: <Зде Христос. Пред Ним склонились и
Восток и Запад.
Целит народы, тих, длинноволос...>
Господь придёт, как молния, внезапно.
Вы слышали, восстанут лжехристы?
О них уже глашают лжепророки.
Безумцев воспевая, как святых,
езумию торят пути-дороги.
О, человек! Каких высот достиг,
Христово заменив своим ученьем?
Коль Заповедь не в силах понести -
Не заменяй: напьешься обольщенья!
Целителей сейчас - хоть пруд пруди,
Волхвуют над водою <чудотворцы>...
И только мнится: снова Он один,
Приемлет эту воду словно оцет.

7 февраля 1993. Каменец


Величье рек - в покое вод...

Величье рек - в покое вод.
Покой - высокое отличье.
Несёт река - не шелохнет
Своё глубинное величье.
И в этой полной тишине
Сквозит торжественная сила,
Что полумесяц в полусне
И Млечный Путь в ночи носила.
Не всем подобное дано,
Есть мелководные речушки,
Они за рябью прячут дно,
Скрывая тину, и ракушки.
И люди гонят тишину
И призывают беспогодье,
Боясь узреть не глубину, -
А собственное мелководье.

2 февраля 1993. Каменец


А жатвы много. Делателей мало...

А жатвы много. Делателей мало.
Но кто же ты, стоящий у межи?
Иль своего душа не принимала,
Что ищешь зерна в терниях чужих?
Тебе своё давно уже не мило,
Забыл о том, что все на нас войной,
И к той земле, которая вскормила,
Оборотился гордою спиной.
Да не умрёшь голодной смертью, друже!
Остави нрав неверного раба...
(Тот богослов, кто Православью служит).
Смирись - и ограждай свои хлеба.

25-26 октября 1993. Боровик


Ещё не все объезжены места...

Ещё не все объезжены места,
Не до последней выплаканы строфы.
И всюду - Лик Распятого Христа,
И всюду - продолжение Голгофы.

7 января 1994. Боровик


Цвет голубой и цвет зелёный...

Цвет голубой и цвет зелёный,
Что боле радости виной?
Иль тот небесный, отдалённый,
Иль этот близкий нам, земной?
Я разрывался в раздвоенье,
В непостоянстве, как во зле,
Искал порою утешенье
То в небесах, то на земле.
Цвета, любимые доселе,
Причина тишины и бурь, -
Жизнеликующая зелень
И духоносная лазурь.
Душе! Едино на потребу!
Мимоходящим отболей!
...И снова радуемся небу,
Не забывая о земле.

13 февраля 1994. Скит Ветрово


Надменный разум к Истине стремится...

Надменный разум к Истине стремится,
Сомненье не вменяя ни во грош,
И то, что не вмещается в границы,
Немедля отвергает яко ложь.
Определенье выше всяких Истин?
Оборотись, прельщённый, на сады.
Цена садам - не бормотанье листьев,
А дерева гнетущие плоды.
Но он не внемлет. Сам себе дивится,
Опять в мечтах куда-то унесло.
И жалкий луч, пронзающий темницу,
Слепит его безумное чело.
Надменный разум к Истине стремится,
Но без смиренья он - самоубийца.

14 февраля 1994. Скит Ветрово


Отцу Николаю с благоговением...

Отцу Николаю с благоговением
Святая ночь! Блаженство и покой!
Стою один под куполом бездонным.
И Млечный Путь Над мирною рекой
Несёт себя к туманам отдалённым.
Ни ветерка, ни звука, ни души.
Снега, снега повсюду под луною.
Забытый скит. Свеча в окне дрожит.
Следы зверей, ещё не зримых мною.
Величие мертво? без тишины.
Она таит пути Богопознанья.
Созвездия застыли у сосны,
Снежинки озаряя ликованьем.
Из этих мест до Вечности - рукой.
Её дыханье за ближайшим стогом...
Святая ночь! Блаженство и покой.
Стою один. И сердце знает Бога.

14 февраля 1994. Скит Ветрово


Хочу молчать, за всех и вся смиряясь...

Хочу молчать, за всех и вся смиряясь,
Вбирать в себя целительную боль.
Не словоблудить, знаньем надмеваясь, -
Кровоточить безмолвно пред Тобой.
Язык мой косен. Спутаны напевы,
Любое слово ложью отдаёт.
Обвисли чётки безнадёжно в левой,
Но сердце чует, знает Твой приход.
Моё неутолимое Желанье!
Прими немое воздеянье рук.
Слова, понятья поглотит молчанье,
Лишь Ты и я, и никого вокруг.
О тишина! О мрак Богопознанья,
Затмивший жалкий человечий свет.
Истаял я от Твоего дыханья.
И изнемог: Тебя уж боле нет.

14 февраля 1994. Скит Ветрово


Не поминай ни хорошо, ни плохо...

Не поминай ни хорошо, ни плохо,
Любая крайность выявляет ложь.
Душе нести до самого издоха,
Что прошлого, увы, не зачеркнёшь.
Не осуждай, покрой мои увечья,
Больную птицу не брани за то,
Что не стремится с братией далече,
А смотрит на летящих из кустов.
Она и так наказана довольно:
Не зреть ей ныне тёплой стороны.
С одним крылом, в отшельстве поневоле,
Ей только б выжить, выжить до весны.
Весна придёт - Пасхальная предтеча,
И оживёт, возрадуется мир.
И кто тогда напомнит об увечье
Летящей вдаль над бранными людьми?

15 февраля 1994. Скит Ветрово


Любая крайность - в пагубу дорога...

Любая крайность - в пагубу дорога.
Как много говорящих обо всём.
...Мне жаль людей, не ведающих Бога,
И жаль людей, всезнающих о Нём.
О, богослов! В запретной выси роясь,
За мудрованье Царства не лишись.
...Кто после Правды продолжает поиск,
Тот ищет лжи.

15 февраля 1994. Скит Ветрово


Се Жених грядет в полунощи...

Се Жених грядет в полунощи,
Ублажая ожидающих.
Недостоин унывающий,
Ожидание оставивший.
Сохранись и ты, душе моя,
Да не сном отяготишися,
Да не смерти будешь предана,
И вне Царства затворишися.
Воспряни, зовуще к Господу:
<Свят, Свят, Свят еси. Создателю, Богородицей помилуй нас>.

15 февраля 1994. Скит Ветрово


Внимая Божьему веленью...

Внимая Божьему веленью,
Его Десницей одарён,
Поэт приходит на мученья
В земной удел - Лифостротон.
Не воспевать земные краски,
Не восхвалять мятежный путь -
Боренью ночи Гефсиманской
Открыть в уединенье грудь.
Страданьем отзеркалив бисер,
Небесным отсветом сиять
И с высоты Голгофской выси
К Творцу народы призывать.
Но здесь известные препоны
Чинит ему известный льстец,
Как судия Лифостротона
Даёт лавровый свой венец:
<Прими! Мой долгожданный сыне, Освободись ненужных пут,
Иначе славящие ныне
Тебе иное поднесут>.
Взглянул певец на подношенье
(Не сразу на него взглянул),
И в час великий искушенья
О Боге он не помянул.
И тотчас лесть коснулась слуха,
Как лист - мрачнеющего лба.
И сыновство Святаго Духа
Меняет на ярмо раба.
Забыты прежние стремленья,
Во тьму направлены стопы.
И глохнет Божее веленье
В рукоплескании толпы.

19 февраля 1994. Скит Ветрово


А на этой земле никому не успеть...

А на этой земле никому не успеть.
Богатящийся много оставит,
Ублажаю тебя, сотаинница Смерть,
Ублажаю живыми устами.
Если Ты избавляешь от больших утрат,
Если всяк пораженьем помечен,
Слава Богу, никто не вернётся назад,
Слава Богу, никто здесь не вечен.
Всё не наше кругом, всё чужое окрест,
Не сроднится нетленному с тленом.
Вот и рвётся душа из земных этих мест,
Тяготясь кратковременным пленом.
Загостилась она. Не пора ли домой?
Покаянье спровадит в дорогу...
У исхода явися, Хранителю мой,
Тих и радостен, буди подмогой.

5 марта 1994. Скит Ветрово


Нас куда-то несёт в непроглядную темь...

Нас куда-то несёт в непроглядную темь,
И погибельным вехам не видно конца.
Ложь и Смута окрест. Обратитесь в детей!...
Обратитесь в детей и услышите голос Отца.
И зовут купола к неземной красоте,
Но толпе по нутру больше злато тельца.
И коснётся ль кого? - Обратитесь в детей,
Обратитесь в детей и услышите голос Отца.
Так доколе себя хоронить в суете?
Пусть несут мертвецы своего мертвеца.
Заклинаю живых: обратитесь в детей,
Обратитесь в детей и услышите голос Отца.

6 июля 1994


Памяти матери моей...

Памяти матери моей
монахини Зосимы
Да претворится эта скорбь
И глас надгробного рыданья
В неизречённый Твой покой
Во гробе ждущей оправданья.
Ты взял Своё, возьми ж Себе,
Не даждь виновнику проклятья,
Новопреставленной рабе
Отверзи Отчие объятья.
Молю безропотной мольбой:
Всели её в места прохлады,
Прими в Превечную Любовь,
Оставь на мне её неправды.
Спроси с меня - не потому,
Что я смогу Тебе ответить -
Уж лучше мне идти во тьму,
Чем той, что ближе всех на свете.

11 июля 1994. Печоры – Ветрово


Мой старый вяз, тебя уж нет...

Мой старый вяз, тебя уж нет,
А сколько зим и сколько лет
У дома моего стоял,
Обрыв корнями охранял.
Я залезал к тебе в дупло,
Смотрел на рвы и на село.
За Царской школой, невпопад, -
В соломе, дранке крыши хат.
Под горкой Яковской вдали -
Десна (или её разлив).
И Брянский лес, и горизонт -
Не перечислить всех красот.
Мой старый вяз, ведь это ты
Дарил мне столько красоты.
Но как бы жизнью ни служил,
Позднее больше удружил.
Пример особый навсегда
Своею смертью преподал:
Тем, кто тебя четвертовал,
Тепло души своей отдал.

16 февраля 1994. Скит Ветрово


Говоришь, Бог один, каждый в Царствие Божие...

Говоришь, Бог один, каждый в Царствие Божие внидет?
Таковым безразборным словами Христовыми рцем:
<Ненавидяй Мене и Отца Моего ненавидит.>
Умолчи, иудей, не лукавь о Едином Отце.
И пророки одни? Уж не те ли, которых попрали,
Проречённого ими позорно прибив ко Кресту?
А самих сколько крат изгоняли или побивали?
Ваши жертвы? - Приемлем. Пророки? -
когда припадёте к Христу.

Август 1994. Скит Ветрово


Не сохранила Божье, не сумела...

Не сохранила Божье, не сумела,
И страстию, и гордостью дыша,
Поземленела ныне, почернела
Моя белообразная душа.
Потерянная драхма при дороге,
Священное достоинство в пыли...
Душе моя, воспомяни о Боге,
Слезя и плача Спаса умоли.
...И посрамился вселукавый враг мой,
Поругана Тобою темнота,
Ты осветил потерянную драхму,
Сияя на подсвечнике Креста.

27 июля 1994. Скит Ветрово


Великоросс! Какая высота...

Великоросс! Какая высота
В одном именовании твоём!
Но помни, ты без Бога - сирота
(Ужели и теперь не сознаём?).
Великоросс! Сорви с себя ярмо,
Заморский хлам, личины, бубенцы!
Доколь плутать? Иди стезёй прямой,
Которой шли и деды и отцы
(Святые наши деды и отцы!).
Великоросс! Хулу и грязь сотри,
Охальников своих перешагни!
Пусть ад кругом! Россия - Третий Рим!
И соль земли, и свет! Молись! Храни!
Великоросс! Куда ещё нас бить?
От головы до пят сплошная боль!
Решай, не медли - быть или не быть?
Кто на тебя, когда Господь с тобой?

10 декабря 1994. Скит Ветрово


Луна и снег. И шорохи вдали...

Луна и снег. И шорохи вдали.
Искрят покойно липы вековые.
Окошки от мороза поросли
Невиданною, сказочной ковылью.
Обилие и полногласность звёзд.
Мерцание, созвучное хваленые.
И необъятен, и безмерно прост
Подлунный мир в полночном просветленье.
Во всём - отображенье Красоты,
Свечение Немеркнущего Света.
И сердце тает, тает в эту стынь
Благодареньем Первому Поэту.

17 декабря 1994. Скит Ветрово


А в отчий дом меня уже не тянет...

А в отчий дом меня уже не тянет:
В других местах мои отец и мать.
(Пока живу, язык мой не престанет
Молитвенно их души поминать).
Свободен я от сыновства земного!
Готов нести иное сыновство.
Светоприемлю у холма сырого:
Господь живых! Я без остатка Твой!

14 декабря 1994. Скит Ветрово


Когда меня убьют - порадуйтесь со мною...

Когда меня убьют - порадуйтесь со мною:
Я вымолил себе такой конец.
Пойду от вас иною стороною,
Где Дух Святый, и Сын, и Бог-Отец.
Исполните (прошу не без причины:
Прорифмовал монашество своё) -
Отпойте как простого мирянина,
Пусть остальное вьюга допоёт.
Поставьте Крест, сиренью обсадите,
Простите стихоплёту за грехи.
И, наконец, в молитву претворите
Из Вечности идущие стихи.

14 декабря 1994. Скит Ветрово


Две головешки жалобно чадили...

Две головешки жалобно чадили,
Но люди торопливо проходили.
Вдруг налетел случайный ветерок,
Взметнулись искры, ожил огонёк -
И путник одинокий отогрел
Озябшие ладони на костре.
Присловица закончена уже,
Напрасно в ней выискивать усмешки:
Коль нету Духа Божьего в душе,
Талант и труд - простые головешки.

11 декабря 1994. Скит Ветрово


А мне остался поворот, и только...

А мне остался поворот, и только,
А далее - прямая и простор.
Обозревая мутные истоки,
Обозреваю устью приговор.
О, воды, воды! Бурные от века,
Не оправдает вас рассудок мой:
Кормили и поили человека
И отпускали по миру с сумой.
И, разделив налево и направо
Две стороны, как друга и врага,
Текли себе, не мудрствуя лукаво,
Соединяя всё же берега.
Река моя, душа моя, отныне
Не торопи движение воды,
Не потопляй последние святыни,
Не порушай остатние мосты!

15 декабря 1994. Скит Ветрово


Что во имя своё сотворил - беспощадно порушу...

Что во имя своё сотворил - беспощадно порушу
И, восстав поутру, побреду, умаляя молву.
Золотым омофором молитвы окутаю Душу,
Огнезрачным венцом покаянья украшу главу.
Суесловие мира и прелесть его отметая,
Стану днём скоморошить и досыта плакать в ночи:
<Препояши меня целомудрием, о Пресвятая,
И вино очищенья Своею мольбой источи.
Напои, убели, оживи! Сотвори мя готовым,
Грехоплетство моё милосердно из сердца изгладь.
Начертай в нём навеки Сладчайшее Имя Христово,
О Пречистая Дево, молящихся Чудная Мать>.

17 декабря 1994. Скит Ветрово


Блажен, кто, наполняясь тишиной...

Блажен, кто, наполняясь тишиной
И внемля ей благоговейным слухом,
В обыденном постигнет мир иной -
Дыханье созидающего Духа.
В любой букашке и любом листе,
В мерцанье звёзд и на земле унылой,
Куда ни глянь - повсюду и везде
Таится Оживляющая Сила.
Царю Небесный, Душе Всеблагий!
Тобой живится всякое творенье!
Пошли, да не похвалятся враги,
Лицу России Воду Обновленья.

22 декабря 1994. Скит Ветрово


Как мы жили? Себя похабили...

Как мы жили? Себя похабили,
Не искали другого метода.
Воровали, блудили, грабили -
Хлебанули мы, больше некуда.
Лагеря не считали карою,
На этапах по-разному тешились:
Кто картишками, кто гитарою,
Шумно дрались и тихо вешались.
Жён своих (если были) отвадили
И дома позабыли отчие.
Стаю волчью винили и хаяли
В том, что сами выли по-волчьему.
Волю вольную спьяну отдали,
Измеряли в карцерах метрами.
Согласились и стали уродами,
Несогласные стали жертвами.
Э, да что теперь. Жизнь протопали,
И винить-то особо некого,
Но, однако ж, крылами не хлопали,
Если сверху нам кукарекали.
И когда поколеньям выпало
Умиляться серпом и молотом,
Кривда в наши края и не рыпалась,
Не терпя голодухи с холодом.
И пускай лизоблюды безродные
Распинателей Родины славили,
И в неволе мы были свободнее,
Потому как мы - не лукавили!
Бог лукавых не терпит - слышали.
Кто продался - уже не выстоял.
Ну а мы не случайно выжили,
Веру в Высшую Правду выстрадав!

30 декабря 1994. Скит Ветрово


Настроясь на высокую волну...

Настроясь на высокую волну,
Омыв уста от праздного глагола,
Я снова осязаю тишину
Под лунным убывающим осколом.
Как отрешённо-чутки дерева,
Не шелохнут Рождественской фатою.
Попыхивает инеем трава,
Перекликаясь с дальнею звездою.
Природа помнит звание своё,
К небесному подъемля человека.
Молчание зовущее её
Восходит к Тайне Будущего Века.
О, Источивый Чудо-Бытие
В Любви Безмерной к суетному люду!
Ты Создал Велелепие сие
И Дал нам око радоваться Чуду.
Молчание овеяно Тобой,
И потому весь мир светоликует.
Кто говорит, что спит земля зимой?
О Милости она благовествует.

22 декабря 1994. Скит Ветрово


Не утешаюсь тем, что вынужден оставить...

Не утешаюсь тем, что вынужден оставить.
Какое в проходящем утешенье?
Скорбит душа во временном пристанье,
Источнике утраты и лишенья.
О Вечности скорбит, о Постоянстве!
Мятётся дух, не находя покоя, -
Так пойманная птица без пространства
Глядит на небо, исходя тоскою.
Освободи! Открой её темницу -
Расправить крылья в радостном паренье...
Земная жизнь - не клетка, мы - не птицы,
И всё же - только в Горнем утешенье.

26 декабря 1994. Скит Ветрово


Полоскают меня други ближние...

Полоскают меня други ближние,
Убеляют старательно дальние,
Как бы ни было - может, выживу,
Да и выжил бы, если б оставили.
И залижет пурга беду мою,
Позакроет, что было вчера ещё.
Сяду я за стол да подумаю
Пред своей свечой догорающей.
Ах, метель-пурга, хата выстыла,
Ни луны, ни звёзд - тьма кромешная.
Я давно не жду неба чистого,
Я уже привык к небу снежному.
Дерева снегами загружены,
До земли дымящейся склонены.
И пути мои позавьюжены,
И следы мои похоронены.
Небольшая скорбь? Разумеется,
И она не навеки впишется.
Скоро, стало быть, развиднеется,
Но следы мои не отыщутся.
Не о том печаль - дело Божее,
Всё покроется Высшей Милостью...
А свеча моя - с вашей схожая,
А моя уже задымилася.

29 декабря 1994. Скит Ветрово


Как древле преслушаньем Ева...

Как древле преслушаньем Ева
Печаль живущим привнесла,
Так послушаньем Приснодево
Вселенной радость процвела.
Пресветлым Облаком, Благая,
Именовал Тебя пророк:
Дождем от края и до края
Сошел Всемилостивый Бог.
Но, Божью Милость попирая,
Забыв святое житие,
Лежу, потерянно взирая
На помрачение своё.
В напасти ввержен, окаянный,
Греховной сластию томим,
К Тебе взываю непрестанно -
Будь Заступлением моим.
Души порочной прегрешенье
Лечбою мудрой исцели,
Утиши ветхое стремленье,
Врагов спасенья устрели.
Нет сил ни плакать, ни молиться,
В делах любви и слеп и нем.
Взыщи Сама, о Всецарице, -
Иной Помощницы не вем.

20 декабря 1994. Скит Ветрово


Мирскую лиру отлагая...

Мирскую лиру отлагая
(Пора, мой друг, давно пора!),
На вольный лад перелагаю
Творенье дивного пера.
Прими вечернее моленье,
Даждь разум истинно воспеть,
Грехописаний оставленье
Пошли, Поправый Смертью Смерть.
Придите, воздавая Славу,
Воспойте, Воскресенье зря,
Его Превечную Державу,
Благоутробие Царя.
Грехи людские пригвоздивый,
Омывый Кровью на Кресте,
Собой Адама воскресивый
В первоначальной Красоте.
О иудеи! Роде лживый!
Любомятежные сыны!
Царю царей непостижимый
Распялся волею за ны!
Богопротивное исчадье!
Доколе ненавистно лгать?
Кого безумною печатью
Хотели в Гробе удержать!
Да веселится Небо свыше!
Да умолчит Земля от слёз!
Имеяй уши да услышит:
Воскрес поруганный Христос!!!

19 декабря 1994. Скит Ветрово


Я проплывал на старой барже...

Я проплывал на старой барже
Под колокольный перезвон.
Налево - люд, направо - башни,
А дале - чистый небосклон.
Мне говорил рыбак пропитый
О том, о сём - похоже, врал -
И головою непокрытой
Моё молчанье одобрял.
Кричал на ухо одесную,
Мол, окрёщен, хоть нет Креста,
Рукой, что помнит мать родную,
Иконку стёртую достал.
И, показав, вложил обратно,
И замолчал, и закурил.
Болтало от волны накатной,
И он опять заговорил.
И так стоял в обновке ватной,
Наивно душу отводил.
Иваном звать. Давно понятно,
Иначе б по-другому плыл.
Ах, перевозчик мой случайный,
Туда ли правишь, дорогой?
...Все тише звуки, все печальней.
Вот и умолкло за спиной.

31 декабря 1994. Скит Ветрово


Похоже, осень возвратилась...

Похоже, осень возвратилась,
Последний снег прибрал туман.
И ночь на землю опустилась,
Как та египетская тьма.
Мир полунощный затаился,
Во мраке чая белый свет.
Стоит ветряк, отлопотился:
В моём Ветрове ветра нет.
И это первый месяц года?
И это первое число?
Погода - зеркало народа:
И по делам, и поделом.

7 января 1995. Скит Ветрово


Когда часы пробьют двенадцать...

Когда часы пробьют двенадцать,
Напоминая о былом,
Не торопитесь подвизаться
За шумным праздничным столом.
Не призываю к воздержанью:
Глухим призванья ни к чему.
Иная жизнь, иное званье, -
Дай, Боже, выплыть самому.
Но призадумайтесь, кто слышит
(Всё не убудет коньяку), -
И мальчик радуется лыжам,
Не зная, что свернёт башку.
Но что слова? Гремит гитара,
И кто-то пляшет от души.
А новый год - брательник старым,
Давай, губерния, пляши!
А в пляске той - ан показалось? -
Весёлости - на медный грош.
Что ж, хоронясь за разудалость,
Об пол ногой с тоскою бьёшь?
Угомонитесь, в самом деле!
Гулянье катится к утру.
Ах, это бурное веселье,
Как говорится, не к добру.
Затихнут гульбища мирские,
Когда последнее допьют...
И если праздники такие,
То что же будни? Бедный люд!

1 января 1995. Скит Ветрово


Видать, до гробового вздоха...

Видать, до гробового вздоха
Душой на перепутье стыть.
Мне хорошо, когда мне плохо,
Кого винить?
О, переменчивость природы -
То этот дождь, то этот снег.
Что клеветать на непогоду?
Она - во мне.
Не сам ли сеял у дороги?
Что ж от кручины издыхать?
Чего глазеть на злак убогий?
Готовься жать.
О, непролазное беспутье,
О, двоедушное нутро!
А роковое перепутье -
Как мир старо.

2 января 1995. Скит Ветрово


Да будет всё по Милости Господней...

Да будет всё по Милости Господней!
Что сотворим в теперешнем году?
Ещё одно движенье к преисподней?
Иль покаяньем отвратим беду?
Грядущее отнюдь не осчастливит...
Кто ищет счастье в золотом тельце,
Наверняка последнее отымет -
Не нынче, так когда-нибудь, в конце.
Что впереди? Смятение, разруха?
Иль Божий гнев обыдет стороной?
Но вижу я - и ужасаюсь духом:
Несётся Бледный Всадник надо мной.
Который Ангел протрубил вселенней?
Какая Чаша пролилась на нас?
Ослепшее земное поколенье,
Не в этом ли году прииде час?
Всё может быть! Жнивьё давно готово.
Но верного - ничем не одолеть!
Кто разлучит ны от любви Христовой?
Ни теснота, ни нагота, ни смерть.

2 января 1995. Скит Ветрово


Село Рябчевск! Отечество без звона...

Село Рябчевск! Отечество без звона!
Что помнится за столько лет и вёрст?
Дым самосада, запах самогона
И небеса в больших лампадах звезд.
О небеса! Отверстые, без края.
Вы были так прозрачны и близки.
И я стоял, молитвенно взирая
На чистые, живые светляки.
Я усмотрел отверженную Вечность,
В заветной выси - Высшее постиг,
Благословляя огненную Млечность
Неезжего туманного Пути.
И как бы там гармонь ни зазывала,
Напоминая сердцу о земном,
Моя душа Небесному внимала,
Блаженствуя в звучании ином.

1 января 1995. Скит Ветрово

Исполнился мой дом нечистоты и мрака...

Исполнился мой дом нечистоты и мрака.
Хозяин занемог, и ночь зело темна.
Не потому ль вчера так безутешно плакал
Какой-то сирый птах у моего окна?
Ах, как он изводил тугою и томленьем!
Затронул, защемил раскаянной струной.
В чём горюшко твое? О чём твоё жаленье?
Что надо мной пропел, мой плакальщик ночной?
Я подошёл к окну. Дыханием горячим
Убрал причуды льда - узорную листву.
И вспомнил о Творце. Душа коснулась плача.
И тотчас замолчал нечаемый певун.

13 января 1995. Скит Ветрово


Изнемогая от потерь...

Изнемогая от потерь,
Взываю слезною мольбой.
Не верь мне, Господи, не верь,
Непостоянен голос мой.
Подобно лотовой жене
Пытаюсь кары избежать.
Спешу к желанной стороне,
Взирая, окаянный, вспять.
Прости меня, когда молясь,
В земных поклонах бью челом,
Перебираю чёток вязь,
И стыну соляным столпом.

5 августа 1995. Скит Ветрово


Земное воплощенье Чистоты...

Земное воплощенье Чистоты,
Дыханье вод, божественный цветок,
О лилия! Благословенна ты:
Из всех цветов тебя возвысил Бог.
Невинность, непорочность, - всепокой,
Мой белый цвет, склоняюсь над тобой.
Ты беззащитна пред любой рукой,
Доверясь, как дитя, руке любой.
Я отплываю молча, не дыша,
Веслом волнуя зыбкие листы.
Хвала Творцу! Жива моя душа,
Пока ещё взыскует Чистоты.

31 июля 1995. Скит Ветрово


Горит свеча. Псалтырь на аналое...

Горит свеча. Псалтырь на аналое.
Благословен молитвословья час!
Лобзай, душе, стояние ночное
Пред Образом Молящейся о нас.
О Чистый Цвет! Благоуханный Крине!
Земле Надежда, Небесам Хвала.
Сладчайшая Святейшая Святыня,
Не отступи, изгладь мои дела.
Потоком льётся лунное свеченье,
Мир полуночный покаянно тих.
Твержу без слов, забыв о псалмопенье:
<Прости, прости, мне не к кому идти>
О Милосердный! В келии безлюдной
Ты дал блаженство мне, не за труды:
Молчать и плакать пред Иконой Чудной,
Благоговеть до утренней звезды.

6 августа 1995. Скит Ветрово


Земную твердь луна оголубила...

Земную твердь луна оголубила,
Голубизной природу напоив
И мой забытый край не позабыла,
Исходит светом возле лип и нив.
Подлунный мир сорастворился с вышним.
Куда ни глянь - покой и благодать.
Таинственная ночь. Слова излишни:
Молчание ничем не передать.
Молчание всегда превыше слова,
И тайное - глубиннее, чем явь.
Внимай себе, коли душа готова -
- Приемли сокровенность бытия.
Безмолвие. Ни шороха, ни скрипа.
Торжественна мерцающая пыль.
Парит луна, раскинув крылья липы.
Парит душа, земное позабыв.

6 августа 1995. Скит Ветрово


Я пойду, где стоят корабли...

Я пойду, где стоят корабли,
Поплыву просто так, в никуда.
От прекрасной, но чуждой земли,
По прекрасным и чуждым водам.
Под табачный угар и галдёж
Непонятно счастливых людей
Я начну выковыривать ложь
Неустроенной жизни моей.
Буду я отрешённо глядеть,
Всем ветрам подставляя лицо,
Ощущая в такой красоте
На глазах своих влажную соль.
Каюсь я, не всегда собирал,
Не желая, отнюдь, расточать.
И теперь запоздало познал:
Много пел я - пора б замолчать.
Я старался держать по прямой,
Невзирая на сложность пути.
И таранил подчас головой
То, что было б легко обойти.
И не знал, не хотел, не умел,
Как порою поладить с собой:
Иль солёным столпом каменел,
Или плакал кровавой слезой.
Я не ставил чины ни во грош,
Потому состоял в гордецах.
Высоко не летал, ну и что ж?
Но зато не ходил в подлецах.
И когда на всемирном торгу
Кто трухой, кто душой торговал,
Слава Богу, я не был в долгу:
Никого не купил, не продал.
Замерзая, пытался согреть
Теплотою озябшей души.
И готов был за всех умереть,
Не умея для каждого жить.
Я пресытился раем земным,
Надышался красотами всласть.
И душа исстрадалась одним:
В этом рае так просто пропасть.
Ах, какая луна поднялась
Развевать непроглядную темь.
И звезда, одиноко искрясь,
Говорит об иной Красоте.
Как давно, как давно я мечтал
Кроме звёзд ни на что не взирать...
Я своё на земле отжелал,
Мне теперь бы своё отстрадать.

1-2-21 ноября 1995. Патмос-Афины-Ветрово


Луна. Мороз. И никого вокруг...

Луна. Мороз. И никого вокруг.
Блаженная пора уединенья.
Благословляю воздеянье рук
В молитвенном полночном обновленье.
Мне больше не осталось ничего.
Но эта малость - зримая подмога:
Быть одному. Размолвиться с молвой,
И понимать, что не отринут Богом.
Потрескиванье слабое свечи,
Лампады голубое угасанье.
Я постою, я помолчу в ночи,
Благодаря за светлое молчанье.
В моём окне, в единственном окне
Вовсю искрит студёное цветенье.
Как мало нужно и тебе, и мне:
Молчать пред Богом, опустив прошенья.
О чём просить? О чём ещё жалеть?
Что умножать безумные глаголы?
...Несёт упокоение земле
Дрожащая лампада за Престолом.

30 декабря 1995. Скит Ветрово


А зимний лес особенно торжествен... 

А зимний лес особенно торжествен,
Надмирен и величественно тих.
Сказать бы - уподобился невесте,
Но чистота сегодня не в чести.
Деревья преисполнились покоя,
Их не тревожит дятлов разнобой.
Как хорошо, оставив всё мирское,
Придти сюда, побыть с самим собой.
Застыть на миг. Коснуться опушенья
Рукой благоговейною своей.
Благодарить за чудопревращенье,
За этот снег, что сыплется с ветвей.
И замолчать под пологом небесным,
Светлея запорошенным лицом.
И предстоять с собранием небесным
В великом аллилуйя пред Творцом.

27 января 1996. Скит Ветрово


Жизнь прожить - не поле перейти...

Жизнь прожить - не поле перейти.
Жизнь моя! Как будто и не жил!
Что-то я сегодня загрустил,
Стоя одиноко у межи.
Был я некудышным ходоком,
Падал, разбивался, ковылял.
Не припомню дня без спотыков,
Но одним доволен - не вихлял.
Никого локтями не толкал,
И не урывал кусок большой.
Да и что от этого куска,
Если всё окончится межой?
Не скакал на белом скакуне
И не красил клячи в белый цвет.
Я любил при полной тишине
Радоваться молниям комет.
Отходил, отпадал, отследил.
Поле Жизни, я не твой, прости...
А лазурь такая впереди,
Что не жаль прошедшего пути.

16 января 1996. Скит Ветрово


Мой старый друг. Когда на склоне дня...

Мой старый друг. Когда на склоне дня
Устану петь, сомкну глаза свои,
Запеленай в безмолвие меня,
Водою умиленья напои.
И положи, прошу, в сосновый челн,
И отпусти на тихое теченье.
Я поплыву, не мысля ни о чём,
Вручив себя Христову Всепрощенью.
О лилии! Не следуйте за мной.
Давным-давно я вами отнедужил.
Небесною, святой голубизной
Уврачевав мятущуюся душу.
Я не вернусь, я больше не вернусь.
Прощай, земля и этот край болотный.
Как тесно жить в твоих просторах, Русь,
Одна утеха - умирать вольготно.
Безветрие. Неведомый покой.
Зеркальна гладь. Любвеобильны дали.
Пустынной, безымянною рекой
Плыву по небу, в Небеса впадая.

1 января 1996. Скит Ветрово


Умирать в постели нам не светит...

Умирать в постели нам не светит.
Кто про что, а я опять про это.
Если убивают на рассвете -
Я жилец до первого рассвета.
И хотя считал я сны за бредни,
Высмеяв наивные приметы.
Как паломник ждёт своей обедни,
Ожидаю своего рассвета.
Я приму любое обвиненье,
Лобызая строгость приговора...
Но пока, Господь, пошли прощенье
Ждущему рассвета из затвора.

2 января 1996. Скит Ветрово


А завтра - Вознесение Христово...

А завтра - Вознесение Христово.
Душа живёт возвышенной волной.
Омоется туманами Ветрово,
Омоюсь я молитвою ночной.
Застыну перед Ликом на Убрусе,
Едва шепча молитвенный напев.
Благодарю, Сладчайший Иисусе,
За это чудо - пребывать в Тебе.
О, Благодать ночного Единенья!
О, Таинство, дарованное всем!
Приди и пей из Чаши Умиленья,
Сорастворись Божественной росе.
Блаженна ночь, когда она - Христова.
Блаженно всё, что тянется к Нему.
О, Обещавый Духа Всесвятого,
Пошли и нам, да не отыдем в тьму.

2-26 мая 1996. Скит Ветрово


Люблю смотреть на звёздное скопленье...

Люблю смотреть на звёздное скопленье
Под ликованье потаённых птиц,
И проникать в созвучное моленью
Свечение Туманного пути.
И ожидать у нощи на исходе,
Когда луна над миром отпарит,
В зеленоватом ясном небосводе
Сиреневые полосы зари.
Отходит ночь. Богохвалебным ладом
Истаевает сотворённый лик.
И дышится, как плачется - отрадно,
От примиренья Неба и Земли.

23 мая 1996. Скит Ветрово


Доколь искать пленительное счастье...

Доколь искать пленительное счастье?
Что даст оно страдающей душе?
Разменивая целое на части,
Мы и в духовном плачем о гроше.
О, причитанья, полные лукавства -
О славе, чести, о богатых днях.
Имеешь Бога? Бог твоё богатство.
Ужель и с Ним ты всё-таки бедняк?
Не удостоился учёных званий?
И вообще не знаешь ничего?
Ты знаешь Бога! Выше всяких знаний
Немеркнущая Истина Его.
И если уж достиг подножий Царских,
Забудь о рабстве, помяни родство.
Не мелочись, выпрашивая цацки,
Не оскорбляй Величие Его.
О, Милосердный! Припадая долу,
Готов поклясться волею своей, -
Все отыми, пусти по свету голым,
Но только будь Одеждою моей.
Есть только Ты, всё прочее излишне.
И Жизнь, и Смерть проходят суетой.
Возьми, что есть, и сродников, и ближних, -
Я при Тебе не стану сиротой!
Нужны ль дары скорбящему о большем?
Твоим Дарам Тебя не заменить.
Подай просящим, Милостивый Боже,
А мне с Тобою непреложно быть.

Утро. 26 мая 1996. Скит Ветрово


СИРЕНЕВЫЙ РАССВЕТ...

СИРЕНЕВЫЙ РАССВЕТ
Ночное пенье многих оживило.
Закончу Службу, ощущая Свет,
Задую свечи, погашу кадило
И попаду в сиреневый рассвет.
Ликует мир, Тобою Сотворённый,
Благовествует радость бытия.
И птахи славословят антифонно
По знаку канонарха соловья.
И восторгаясь Богозданным Храмом,
Стою один у радостных ветвей,
Где липовым сладчайшим фимиамом
Кадит рассвет премудрости Твоей.

26 мая 1996. Скит Ветрово


Когда земля исполнится порока...

Когда земля исполнится порока
И правый не отыщется нигде,
Пошлёт Всевышний Своего пророка,
Дабы хоть кто-то спасся из людей.
И ты придёшь, благовеститель Божий,
Посмешищем у сильных и шутов.
И твой народ, от ближних до прохожих,
Не облечётся плачем и постом.
И побредёшь скитаться одиноко,
Постясь и плача за погибший край...
О ты, напоминающий о Боге,
Не умолкай!

26 мая 1996. Скит Ветрово


Ах, как птицы поют! Как в неволе не спеть...

Ах, как птицы поют! Как в неволе не спеть!
Ублажаю тебя, Божье слово - Свобода!
Соловьи, соловьи! Я б хотел умереть
Под Акафист подобного рода.
Не ищите во мне злоязычества суть,
Кто ж меняет Творца на творенье?
Отложите пока человеческий суд,
Распахните сердца на мгновенье.
Так ликуй же, ликуй, непогоде на зло,
Окажи зде живущим услугу.
Совершай до утра прославленье без слов,
Призывай Благодать на округу.
Что вас манит сюда из заморских широт,
Там гораздо сытней и красивей.
Или воля не та, или воздух не тот?
Знать, и вам не прожить без России.
Где ж вы, судьи мои? Я пред вами стою
И готов головой заручиться,
Что, покуда у нас так пред Богом поют,
Ничего на Руси не случится!

29 мая 1996. Скит Ветрово

Не омрачить бы ненароком совесть...

Не омрачить бы ненароком совесть,
Не обрести злосилие в руке.
На Троицу в зеленую веселость
Я окунусь душой в березняке.
Не поломаю ветки не единой,
Не трону животворные листы.
Я стану здесь родным, не господином,
Роднясь со всеми Духом Всесвятым.
Я надышусь берёзовым настоем,
И нагляжусь на чудо Торжества.
И радостью великою святою
Наполнит боготканная листва.

30 мая 1996. Скит Ветрово

Всезнайства ослепляющие блики...

Всезнайства ослепляющие блики.
Безумен, кто идёт по острию
И льстит себе, цитируя великих,
Их правду выдавая за свою.
Всезнайство говорит о мелководье,
О скудости несудоходных рек.
Слывущий мудрецом в простонародье,
Что знаешь ты, о гордый человек?
Бог судит не по знанью - по смиренью.
Что наше знанье? - тягостный обман...
Господь взыскует нашего горенья,
А не потуг холодного ума.
Не потому ль так тянется прохожий
На огонёк, светящийся в ночи.
...Огарок, но горящий, мне дороже
Большой непламенеющей свечи.

1 июня 1996. Скит Ветрово


Царю Небесный! Творческая Сило...

Царю Небесный! Творческая Сило!
Утешитель! Источник всяких благ.
Дух Истины, Который не вместила
Земля, не сотворённая для зла.
Ты подаёшь просящим обновленье,
И наполняешь души Красотой,
И призываешь вся к соединенью...
Кто слушает Тебя, о Дух Святой?
Иным, иным наполнены народы,
Оземленев, окаменев нутром.
И воздыхает о царях природы
Земная тварь пред Истинным Царём.
Одна она о вечном изнывает,
Всегда верша служение своё,
И, чая избавления, играет
Коленцами незримых соловьёв.

2-3 июня 1996. Скит Ветрово


Пойду за поля, в перелески...

Пойду за поля, в перелески,
Туда, где овраги и рвы.
Зароюсь в зелёные блёстки
Березовой шумной листвы.
Внимая благому струенью,
Забуду и сан, и лета.
И там задохнусь от волненья,
Лицом припадая к листам.

День Святого Духа. 3 июня 1996. Скит Ветрово


Я не ходил по жизни недотрогой...

Я не ходил по жизни недотрогой,
Хоть изнывал под ношею Креста.
Я видел смерть - благодаренье Богу,
Омылся кровью - тоже не роптал.
Я понимал, за что мне наказанье
И, не вступая с Судиею в суд,
Как воду пил болезни, оплеванья,
Но милостей Твоих я не несу.
Царю Небесный! Всяк Тобой живится!
Не промолчи, душа моя слепа.
Не стою я и малыя крупицы,
Что так смиряешь Своего раба?
Не утешай. Единственная Радость.
Познав Тебя, о чём ещё жалеть?
Молю о горьком. Отыми усладу.
Оставь мне плакать на моей земле.

3 июня 1996. Скит Ветрово


Молись, народ

Мне говорят (уж эти богословы!) -
Господь один, да разные пути.
Пора забыть оплошности былого,
И вместе ко спасению идти.
Даёшь любовь! Да здравствует терпимость!
Никто не прав! Никто не виноват!
Вне всяких вер над всеми Божья Милость!
Всё хорошо, и Ангел бесу брат!
Несутся отовсюду кривотолки,
Кто, дескать, может Истину объять?
Мол, зеркало разбилось на осколки,
И наша цель - всё заново собрать!
Лукавый люд! Почто блукать словами?
(Да сгинут Православия врази!)
Ведь зеркало, составленное вами,
Обезобразит, но не отразит.
О, древней башни новые прорабы,
Кому на пользу вавилонский лад?
Я и гроша за истину не дал бы,
Которую сплели из полуправд!
Неслыханное прежде ослепленье,
Подмен или измен угарный дым:
Величить отступленье просвещеньем,
Гордиться отступлением своим!
Охальники родимого порога,
Доколе околесицу пороть?
Да, Бог один. Откуда ж истин много?
Или уже не Истина - Господь?
А тьме и Свету - не соединиться!
Не прогадай, благовеститель лжи.
Коль издыхал у собственной пшеницы,
Спасёшься ли у сорняков чужих?
О, сеющие пагубное семя!
Не за горами воздаянья час!
Что широта, возлюбленная всеми?
Бог уготовал узкий путь для нас.
Экуменизм - постылая блудница!
Она душой о чадах не болит.
И дом её со срамом разорится
Погаными, с кем пред детьми блудит.
О, кривовер! Не сам ли раздвоился,
Головушкой вертя по сторонам?
Иль позабыл? - Христос не разделился,
И вера благодатная - одна!
Молись, народ, о Чистоте радея,
От Храма Божьего не отврати лица.
Не отпадай, внимая блудодеям,
Но стой за Православье до конца!

12 августа 1996. Скит Ветрово


Смири себя. И Бог тебя простит...

Смири себя. И Бог тебя простит.
И узришь естество в ином звучанье,
И Звёздный мир и дол сорастворит
В непостижимом таинстве молчанья.
Молчание, зовущее горе...
Великим ладом полнится творенье.
И в свете звёзд, и в чуткости дерев -
Во всём я узнаю Богоявленье.
Как близок Бог! Умом не разуметь.
Глаголом не коснуться дивной сути.
И только сердце не престанет петь,
Что Благ Господь! И Милостив! И Чуден!

9 января 1997. Крещение Господне. Скит Ветрово


Дорогие мои, это всё...

Дорогие мои, это всё!
Отовсюду хула и глумленье!
Нас теперь только чудо спасёт,
Да хотим ли мы сами спасенья?
Где народ мой? Ау! Что со мной?
Я не вижу родимого люда.
Потому-то и правят страной
Подлецы, проходимцы, иуды.
Наши души пускают на слом.
Нам шипят, указуя на стойло.
И молчим, позабыв обо всём,
Всё меняя на горькое пойло.
И не чуя особых утрат,
Мы таскаем чужие обноски,
И в припадках заходимся в лад
Жеребцам и кобылам с подмостков.
Окропить бы Крещенской водой
Одержимых безудержной корчью.
Русь моя! Боль моя! Что с тобой?
Кто навёл эту тяжкую порчу?
Горе, горе над Русской Землей!
Разгулялись в открытую бесы.
Размелькались, под хохот и вой,
И рога, и копыта, и пейсы.
О, народ мой! Довольно дремать
Помолись перед Подвигом Богу.
Православная Родина-Мать!
Двери ада тебя не возмогут!

16 января 1997. Скит Ветрово


Триединая Русь

Дорогие мои! Что же мы натворили, наделали?
Опорочила всё! Растерзала Отечество гнусь!
Триединая Русь! Русь Великая, Малая, Белая,
Кто тебя разделил, неделимая Русь?
Отстрадали отцы, отошли во обители лучшие.
Нам бы Веру и Мужество их в искупительный час!
А братаясь вовсю с палачами безвиннозамученных,
Попираем отцов-матерей, убиенных за нас.
Триединая Русь! Ты земное подобие Троицы.
И прискорбна душа за напоенный ложью народ.
Возрождайся, ликуй перезвоном воссозданной звонницы,
Триединая Русь, Православный Оплот.

14 мая 1997. Полоцк


Поревновав лукавой воле...

Поревновав лукавой воле,
Я снова от Тебя отпал.
Доколе, Господи, доколе
Не наказуеши раба?
Вонми безумному моленью
Поверженного на краю.
Оставь другим Долготерпенье,
А мне воздай по житию.
Не отымай Крестоношенья.
Познал я то, что не вместить:
Ты в силах воздвигать Прощеньем,
И Милосердием казнить.

24 мая 1997. Скит Ветрово


Золотари

В России раньше цену знали
И человекам, и вещам.
Золотарями называли
Служителей отхожих ям.
И, так сказать, добро людское
Текло подальше от людей,
Не прорывалось к нам рекою,
Не наполняло площадей.
А ныне время непростое,
Чему угодно путь открыт,
И все такое золотое
С подмостков и страниц смердит.
Коли поверхностно послушать,
Все о душе, хоть невпопад,
Но, к сожалению, о душах
И душегубы говорят.
О золотарь, с пером иль кистью
Почто обожествляешь срам
И из своих отхожих истин
Пытаешься построить храм?

1993 г.


[К.Душенову]

Вы были при Печальнике десницей,
Но не о том непоэтичный стих.
Вас - со двора. До ваших ли амбиций:
Пришёл другой, привёл с собой других.
О жажда мести! Хоть пиши листовки.
Жаль, площадь для пальбы невелика!
Но от листовок - никакого толка,
Тут нужно было бить наверняка.
Не можем ни молиться, ни трудиться.
Давай тогда газетку издадим,
Где, невзирая на чины и лица,
Чины и лица громко обхамим.
Народ - простец, готов пойти войною
На тех, кто Веру не туда ведут.
Так скроем самолюбие больное
Под маской обличителей иуд!
А если с нами что-нибудь случится, -
Пусть только сверху скажут нам не в тон!
Мы на себя и на свои страницы
Напялим исповедничий хитон.
И будем мы любезны тем народу,
(Хоть это после Пушкина старо)
Что никому не говорим в угоду,
Своей угоде посвятив перо.
Довольно слов. Кто ставил вас отвесом?
За что хотите муку принимать?
Коль ненависть и желчь всегда от бесов,
Ужель за бесов жаждете страдать?
Что ваша правда до испепеленья?
Причем тут богословские слова?
Ведь мученики, шедшие к сожженью,
Жалели тех, кто им волок дрова.
И стоя высоко на эшафоте
Благодарили за благую часть.
... За правдолюбцев, может, и сойдёте,
Но в мученики с желчью не попасть.
Вы говорите - всё с благословенья?
Оно бы так. Но есть один провал:
Ушедший не питался раздраженьем,
И немощи собратий покрывал.
И не сводил к колодезным разборкам,
На всех пущая молнии и гром.
Был мирен духом, вглядываясь зорко,
И не радел о имени своём...
Что до меня - особо хвастать нечем.
Но как бы не был ямбом увлечён -
В экуменизме вроде не замечен,
И в гибкости спины не уличён.
И может статься, не совсем прилично
Трубить о сокровенном наперёд:
Я стану с Патриархом каноничным,
Чтоб положить за Истину живот.

1998 г.


Что за шум стоит? Далеко слыхать...

Что за шум стоит? Далеко слыхать.
То ли чья-то казнь, то ль гуляние,
То ль заморский гость, то ли просто тать,-
Все волнуется в ожидании.

Вдруг раздался крик: - Осади назад!
Но стена зевак, как прикована,
И выходит Муж из темничных врат,
Все лицо в крови и исплевано.

Ноги спутаны цепью медною,
Руки скручены вкрест оборкою,
Повели Его, безответного,
К месту Лобному, месту горькому.

Скохорох прилип, как запечный клоп,
Грудь выпячивал забиякою,
Примерял колпак на разбитый лоб,
Корчил рожицы, в бубен звякая.

Благородый люд свысока глядел,
Чернь бежала следом и харкала.
А у Лобного судия сидел,
А у Лобного девка плакала.

- Ах, народ-народ, далеко зверью,
Что за радость вам в изгалянии?
Он мне душу спас, пролил в жизнь мою
Свет спасительный покаяния.

Но ее взашей: - Убирайся вон!
О себе реви, шелудивая!
И шипел народ с четырех сторон:
- Пожалела пса, тварь блудливая!

Купола во всю плавились огнем,
Но на них никто и не взгядывал.
Ведь такой помост, хоть пляши на нем,
И палач стоял, душу радовал.

И вели Того Мужа светлого
Даровать при всех долю черную,
И звенела цепь тяжко-медная,
И рыдала вслух тварь позорная...

Вот и все, мой друг, песня кончено,
Разве ж я напел что-то новое?
И слетела вмиг красным кочетом
Голова Того непутевого.

С кем ты был сейчас, в ком себя узнал?
Иль с зеваками, аль с охраною?
Иль с блудницею голосид, рыдал,
Али в бубен бил мордой срамною?

Может, это ты шел за Правду-мать?
Ничего, что быль - дело давнее...
...Что за шум стоит, далеко слыхать.
Все волнуется в ожидании.

22 декабря 1992 г.Каменец


Двадцатый век почти на издыханьи...

Двадцатый век почти на издыханьи.
Без двух минут, и он уже в пути.
Ну, что ж, прощай. Тебя бы не стихами -
Вселенской панихидой провести.
Ты был жесток, нещаден на расправу, -
Еще бы - силы ада поднялись! -
И, называя правое неправым,
Водил низы на Голубую Высь.
Нас страшно покорежило в те годы,
Да и поныне на виду рубцы.
Но многие от нашего же рода
Сплели себе нетленные венцы.
А где венцы - там, значит и победа!
Повержен ад, и смерть, как тать, бежит!
И Русь моя, исполненная Света,
Пред Божиим Предстолом предстоит.
И как бы мир не собирал каменья,
Не призывал идти в последний бой,
Русь устоит и в будущих сраженьях,
Встречая верных в Выси Голубой.

23 февраля 1998г
Скит Ветрово


А мне в России места не нашлось...

А мне в России места не нашлось.
Такое, впрочем, не с одним бывало.
Не со времен ли оно певелось,
Не многих ли чужбинушка смиряла?

О Родина! Ты, как и мать, одна!
И потому не требую отчета
За ту свободу, что даешь сынам -
Свободу восходить на эшафоты.

Распятая! Ужели это ты?
Стою, на все взирая изумленно,
И узнаю в знаменах - лоскуты
Хламиды Иисусовой червленой.

Страна моя! Туда ли ты глядишь?
В земное тычут каверзные пальцы.
И ты к земному - на погост спешишь,
В поводыри призвав христопродавцев.

Почто, от неба лик отворотив,
Позарилась на западные блески,
И все свое родное осудив,
Рядишься в лилипутские обноски?

И потешая скопище раззяв,
Иное избираешь направленье...
Стезя чужая - не твоя стезя!
Чужой и не вместить твое стремленье.

О время! О смятенье без конца!
И стыд, и честь! Позорища и храмы.
Все выше, выше пьедестал тельца,
Все четче зрак насильника и хама!

И многие у гроба твоего
Хотят застыть в почетном карауле.
И злобствуют, не ведая того,
Что в слепоте на Божье посягнули.

Да судит Бог! Не указуя нань.
Речь не о них. Не об иудах слово.
Кто пышет злобой - пожинает брань.
Все было ране, ничего не ново.

Россия-Русь! Куда б ты не неслась,
Оборваной, поруганной, убогой, -
Ты не погибнешь, ты уже спаслась,
Имея столько Праведных у Бога!..

11 января 1993
д. Боровик


Какие горы без вершин...

Какие горы без вершин?
Камней собранье.
И что живущий без души?
Одно названье.
Зима без снега, не зима -
Природы хворость.
Душа без веры - грех и тьма, -
Геенский хворост.
А без цветения весна -
И глянуть жалко.
Без Православия страна -
Людская свалка.
Нас вырубали столько лет -
С рубак не спросят.
Смолчит о вырубке поэт,
Любитель просек.
Полуразваленные пни
На месте бора.
О, окаяннейшие дни -
У власти свора.
Мы оскудели неспроста
Под игом Зверя:
Приобретенье без Христа -
Всегда потеря.
Что о потерях говорить -
Их больно много.
Но как оплакать, искупить
Потерю Бога?
Не оттого ли вся беда
И эта кипень?
...Без обретения Христа -
России - гибель!


Весна - ликующая просинь...

Весна - ликующая просинь.
А лето - торжество дремы.
Прискорбное прощанье - осень.
Трезвение - удел зимы.
Приемлю все - весенний, летний,
Любого времени разгар.
Но по душе - удел последний -
Безмолвию Небесный дар
Давно деревья отшумели,
Забыты птичьи голоса.
Что им неверные капели?
Они узрели Небеса.
Стоят, прошедшему пеняя,
Открытые семи ветрам,
Мерцаньем звездным отгоняя
Озноб древесного нутра.
Остолбенели горемычно,
Никто взмолиться не успел.
А Богу - миловать обычно -
В одежды белые одел.


Где бы не искали день вчерашний...

Где бы не искали день вчерашний -
Возвратимся из чужих краев.
За морем веселье, да не наше,
А у нас и горе, да свое.
Нет нигде такой заветной выси,
Нам и в оскуденьи - Благодать.
Ничего, что голо - нечем высечь,
Налегке удобней выплывать.
На чужбинке, словно в домовинке,
Здесь же неоглядные поля.
И крестьяне мыслят по старинке:

РУССКИМ БОГОМ ДЕРЖИТЬСЯ ЗЕМЛЯ!


Язык народа мудростью красив...

Язык народа мудростью красив.
Одрагоценен поэтичным слогом.
Комета, говорили на Руси,
Метет путину Млечную пред Богом.
Идет Господь с возмездием Святым,
Несет земле и водам наказанье.
Веками огнезрачные хвосты
Живущих призывали к покаянью.
Но миру призыванья не впервой.
Живем и умираем как придется.
Не потому ли огненой метлой
Опять путина Млечная метется?


Желающий чести напьется печали...

Желающий чести напьется печали.
Желающий власти напьется вдвойне.
Вершины нещадно в снегах погребали
Идущих любою тропой к вышине.
Ужели труды - чтобы в свете купаться,
И полнить карманы алмазами льда,
На звуки земные порой отзываться, -
Пуская лавины забытым стадам?


Вот и солнце взошло. Хорошо...

Вот и солнце взошло. Хорошо!
Без него и зима метит обок.
И стою, обнимая душой
Голубые проталины облак.
О, лазурь! О, Святая Краса!
Без тебя и земля захворала.
Только радости ей - Небеса.
Впрочем, это, наверно, не мало.
Ничего утверждать не берусь.
Но узрел в торжествующей выси -
Не оставлено Господом Русь,
Коль она в Богородичной ризе.


А мы живем в безумную эпоху...

А мы живем в безумную эпоху
Под игом отщепенцев и иуд.
Златой телец, Насилие и Похоть
Трехглавым змием пожирают люд.
Правитель слаб, совсем утоп в стакане,
Чужой бедой не омрачить чело,
Безмолвствуя братушкам на Балканах,
Воюет на седалище зело.
Но в битве сей не только он умелец:
За океаном, на другом краю,
Служитель тьмы - верховный Извращенец
Огнем и смертью держит власть свою.
Стальные птицы клювами стальными
Уничтожают братский наш народ.
Россия! Встань! Ужель смолчишь и ныне?
Не оборвешь стервятников полет?


Анафема

Порядок Новый вероломством славен,
Продажность и холуйство с ним в ладу:
Убийцы словоблудствуют о Праве,
А жертвы призываются к суду,
О Сербия! Душа моя готова
В дружине братской за свободу стать:
Кто разлучит нас от любви Христовой,
Когда нас убивают за Христа?
Мир обречен, оправдывая бойню!
Ни совести! Ни чести! Ни стыда!
Пришла пора - в неволе жить достойней,
Чем жить на воле под пятой жида!
Америка! Служительница ада!
Твои деянья - на твою главу!
Держава зла! - Одна тебе награда -
Узреть геенский пламень наяву!
Не говори, что с сильного не спросят.
Есть Божий Суд! К Нему себя готовь.
Тебе осталось мало спидоносить.
Анафема - несущей Смерть и Кровь!

28 мая 1999г.


Антисемит?

В ответ на происки Сиона
Ломаю копья вдохновленно.

Антисемит? Одну минутку,
Ярлык заране отстранив,
Поразгладим, какую шутку
Шуткует с нами Тель-Авив.

Подвержен адовой идее,
Вселенной властвовать кипит.
(Не все евреи - иудеи,
Так пусть хоть ненависть сплотит).

И потому сроднил понятья,
Еврей и жид, мол, все равно.
Благословенье и проклятье
Вложил в вместилище одно.

Пример? Их множество, извольте.
Отгоним телявивский дым.
Наш Иисус - еврей по плоти.
Его отвергшие - жиды.

Жиды - враги Христа и Церкви,
Клеветники Руси Святой,
Исподтишка стремятся к цели
С масонской падшею звездой.

Так кто же ты, еврей по плоти?
(Одна душа, и ты - один)
Иль православный, друг Господень,
Или служитель сатанин?

Понять меня не так уж сложно.
Скажу, чтоб воду не цедить:
"-Антисемитом быть не можно,
Антижидом нельзя не быть!"

И чтобы под нависшей тучей
Никто безвинно не был бит,
В язык прекрасный и могучий
Я возвращаю слово жид.

Нет, я не кличу к мордобою
(И от застолий - отворот!)
Пусть каждый станет сам собою,
Не подставляя свой народ.

Пред миром я давно в опале,
Помои, брызги, крым и рым,
Но, чтобы чуждые распяли,
Сначала - предавать своим.

А ты, читатель, постарайся
Узреть грозящего судом
(В лапсердаке, сутане, рясе,
Но жид останется жидом).

А повторенье подтвердит:
Я - антижид!

14.02.1994, скит Ветрово


Вся Россия стала полем Куликовым...

Вся Россия стала полем Куликовым.
Ополчился ворог. Быть нам иль не быть?
Но не слышно клича Дмитрия Донского,
Некому отчизну нашу защитить.
И зовут к покаянью перед вражьим мечом словоблуды,
И в князья норовят, кто в холопах седины стяжах.
Да разыдется тьма! Умолчите, иуды!
Бог не в силе, а в правде, правда в верных сердцах.
На земле родимой - Родина в опале.
Разгулялась погань - и просвета нет.
Где ты, Старче Божий, Сергие Всехвальне?
Под твоей десницей каждый - Пересвет.
Так подымем хоругви, помолясь крепко Богу.
И за Веру, за Русь станем все, как один.
Нет ни Сергия ныне, ни князя Донского,
Только образ Пречистой, да Спас впереди.

28 июня 1994 г Скит Ветрово


А Ироду спасения не чаять...

А Ироду спасения не чаять:
За злодеянье милостей не ждут.
Младенцы, умерщвленные мечами,
Доныне у Престола вопиют.
Их много тысяч! Страшное счисленье!
История свершенное хранит.
Которое по счету поколенье
Царя жестокосердого клеймит?
О нем ли речь? Что нового не свете!
Поистине, Терпенье без границ.
О, матери! Прости меня, Содетель,
Что называю так детоубийц!
И все-таки! О, матери! Доколе!
Я заклинаю ради всех святых!
Не убивайте жмущихся от боли
Незрячих, безголосых, но ЖИВЫХ!
Не умножайте скорби над страною!
Не слушайте губительных речей!
Но лекари недаром белизною
Задернули обличье палачей!
О, Родина! Ты словно в исступленьи
Себя решила извести совсем.
Какого мы хотим благословенья?
На каждый день - кровавый Вифлеем!
Кровавит мир! Кровь все-таки водица!
По всей земле великий недород!
О, Пресвятая Дево! Как молиться?
Стал иродом-народом мой народ!
Но жив Господь! Любое преступленье
Несет с собою высший приговор:
Родившиеся станут отомщеньем
За убиенных братьев и сестер!

22 февраля 1998
Скит Ветрово


Глаголы вещие (поэма)

Какая обреченная луна!
Молчит земля тревожно и сурово.
И в Вечность устремилась тишина,
Внимая Откровенью Богослова.

1

Аз, Иоанн, по Бозе общник ваш,
Бых на молитве в Дусе в день недельный.
И слышах глас, яко труба гласящ:
- Аз есмь Грядущий, Первый и Последний.
И обратихся видети - застых,
И видех седмиогненник единый,
И посреде светильников златых -
Подобно Человеческому Сыну
Глава Его и власи, яко дым,
Белее свежевыпанного снега.
И опоясан поясом златым
Живый во веки, Альфа и Омега.

2

Отверзе Агнец дланию десной
Печати, возглашая: - Виждь и внемли.
И белый конь, и рыж, и вороной,
Почуяв волю, понеслись на землю.
И Он отъял червертую печать
- Аз имя Смерть прочел на лике бледном.
И бледный конь сидящего помчал,
И глад за ним, и ад идяше следом.
Егда отверзе пятую печать -
Под Олтарем увидех избиенных,
И даша им за велию печаль
Белы одежды - облаченья верных.
А за шестою - скорби не вместить.
Аз обозрех смятение в народе.
И велий трус, и солнце мрачно бысть,
И, яко кровь, луна не небосводе.
Падоша звезды, якоже листва,
И небо отлучися, яко свиток,
И всякая гора, и острова
Пучиной восхотели быть сокрыты.
И вся язЫки, в горы устремясь,
Теснясь в пещерах, вопияли, плача:
- Падите, горы, и покрыйте нас,
Кто может стати против гнева Агнча!

3

Снята печать Десницею Святой.
И бысть безмолвье, яко на немного.
И Ангел ста с кадильницей златой,
И воскурил молитвами пред Богом.
И фимиам святых прияше Бог.
И Ангел, исполняя послушанье,
Олтарний огнь в кадильнице возжег, -
Послал земли и громи, и блистанья.

4

И первый Ангел воструби горе -
И град, и кровь поверг на землю.
И третия часть древа погоре,
И всякий злак свое утратил семя.
И он преста, и воструби вторый,
И се - гора, огнем жегома, пала.
Погибе третья часть судов и рыб,
И третия часть моря кровью стала.
И третий глас звезду Пелынь низверг,
И та паде свещой горящей в воды.
И третья часть источников и рек
Пелынью ста и смертию народам.
И третия часть солнцы, звезд, луны
Затмилася четвертою трубою,
Светила, не имущия вины,
За человеков уязвились тьмою.
И пятый Ангел возгласи трубой -
Паде звезда, и бысть открыта бездна.
И взыде дым, и прузи над землей,
Имущи жала мучити неверна,
Подобны конем, на главах венцы
И лица, яко лица человечи.
И в тыя дни взыскуют смерти вси
И не обрящут - убежит далече...
И воструби шестый, и слыша глас,
И разрешиша Ангел при Ефрате,
Да будут лето, месяц, день и час
Часть третью человеков избивати.

5

И знамение велие познах:
Жена явися, в солнце облечена.
И под ногами - полная луна.
И на главе венец от звезд вечерних.
И змий великий, чермен, седмиглав,
Стояще пред хотящею родити.
И видех, сей неистово желах
Рожденное Женою погубити.
Но восхищен к Престолу Сын Ея,
Имущий упасти жезлом языки.
Жена бежа в пустынные края.
И сотвориша битву змий великий,
Хотяще устоять любой ценой.
И Михаил, и Ангели святии,
Сразились с древнем змием-сатаной
И Агнчей Кровью победиша тии.
О небеса! Вас Кровию спасли,
И потому ликуй, на них живущий!
Но горе вам, на мори и земли,
Низвержен к вам рыкающий и лгущий.

6

И видех, стоя но морстем песце,
Из моря зверя мерзка восходяща.
Десятирог, и киждо бех с венцем,
И на седми главах хулу носяща.
Подобен рыси, львиные уста,
Ногой медвежьей брег морской отмерил.
И змий, своею силой напитав,
Даде престол и власть, и область зверю
И видех аз израненную зле
Главу едину на могучей вые.
Но язва смерти чудом исцеле,
И поклонишася народи змию.
И зверь уста отверзе на хулу,
И хули Ангел и Того, Кто свыше.
И вся колена потекли ко злу,
И гна святых, и многих победиша.
И иный зверь, исшедший от земли,
Имеюще два рога, яко агнча.
И гласом змия лесть свою изли
И огнь с небес тому, кто лести алчет.
Клеймище на деснице иль челе
Звериный знак, тому, кто убоится.
И купля, и продажа на земле -
Печать имущим, верный истребится.
Кто имать ум, внимай.
Зде мудрость есть
Число зверино изочти, считая.
Число его шестьсот шестьдесят шесть.
Не поклонись, погибель обретая.

7

И видех Агнца на горе Сион,
Пред Ним поющих в ризах непорочных.
И сии вси не знающие жен,
И на челех имуща Имя Отче.
И Ангела, паряща в небеси.
Глаголюща ко племенам воззванье:
- Воздайте славу Богу, Богу Сил,
Прииде час Суда и воздаянья.
И Ангел ин глагола вслед его:
- Паде, паде град Вавилон великий,
Что от вина безумья своего
Любодеяньем напои языки.
И третий глас услыша слух земной:
- Кто поклонился зверю - станет слева.
И имать пити ярости вино,
Вино нерастворено в чаши гнева.
И будет огнь безжалостно палить
Запечатленных смертною печатью.
И дым мученья вечно восходить,
И пеплом отзываться на проклятья

8

И видех облак светел над собой
И Сына человеческа седяща,
Имеяй на Главе венец златой,
И острый серп десницею держаще.
Изыде Ангел и возвыси глас
- Приспе пора, Царю и Господине!
Посли Свой серп и жни, прииде час,
Зане трава земная изше ныне.

9

И видех ино знамение аз:
Се море, яко сткляно и горяще,
И Агнчу песнь поюще чудный глас
Имущих гусли, на мори стоящих.
Они не отступиша от Творца,
Попраша образ злый и начертанье.
И посему взывали без конца:
- Благословен Дающий оправданье!

10

И велий глас от скинии воззвал,
Глаголющ седмим Ангелам: - Восстаньте!
Идите и излейте седмь фиал
И яростию землю напитайте!
И иде первый Ангел и изли
Златый фиал на горе всем живущим.
И бысть гной зол и лют по всей земли
На людех, начертание имущих.
Вторый на море излия фиал,
И кровью сташа волны голубые.
И третий Ангел кровью напитал
И реки, и источники водныя.
Четвертый Ангел солнце поразил,
И бысть ему дано огнем вредити.
И велий зной народи опалил,
И не престаша Господа хулити.
И пятый Ангел гнев изли во тьму
На царство зверя и престол треклятый.
И жваху языки свои от мук,
И хулиша Творца от чаши пятой.
И излияся Ангелом шестым
Фиал в Ефрат послушною десницей.
И сотворися путь царем земным,
Да шествуют по дну на колесницах.
И ста седмый, и на воздух изли.
И быша гласи, громи и блистанья.
И трус велик, и град зело велик.
И хулиша, забы о покаяньи.

11

И видех любодейцу на водах
Безстыдну и презревшу наказанье.
И цАри, и раби, забыша страх,
Упишася ея любодеяньем.
И дмяся, в червленницу облачась,
Покрыша срам порфирой позлащенной,
И златом, и каменьями гордясь,
Держаще чашу с мерзостью и скверной,
Седяще на исполненном хулы
Червленем звери о десяти розех.
И пеша племенм слова хвалы
Пияной сей кровьми святых о Бозе.
И Ангел тайну зверя возгласи:
- Зверь бе и несть, от бездны изыдоша.
Седмь глав - суть горы и жена на сих,
И царие седмь суть, и пять падоша.
И воды, иже видел, - племена.
И розе зверя - царие, и сими
Огнем погибнет велий град - жена,
Имуще царство над цари земными.

12

И с небеси явися Ангел ин,
И землю просвети своею славой.
И возопи: - Паде кромешный сын,
Паде великий Вавилон кровавый,
Бесом жилище и нечистых птий.
Дошли до Бога вси его неправды,
Зело вознесся и повержен ниц,
Да всяк обрящет пепел вместо града.

13

И отворися небо, и по сих -
В червленой Кровью ризе Царь явися,
И видех коней белых и на них -
Небесных воев, облеченных в виссон.
И ста на солнце Ангел, возопи,
Глаголя орлям заповедь Владыки:
- Летите, соберитеся на пир,
Да снесте плоти малых и великих.
И видех зверя, и царей земных,
На брань текущих, и пророка лжива.
И убиени быша вои их,
А зверь и лгущий в огнь внидоста жива.

14

И прейде небо, и земля сгоре,
И ново небо, и земля явися.
И град сходящий свыше обозрел,
И в граде сем нескверн и свят явися.
И Агнец Херувимами носим,
И тьму, и смерть отъя - не стаста боле!
Аз, Иоанн, свидетельствую сим -
Грядет Воскресший, мзду носяй с Собою.