Валико Джугели о событиях 1920 года в Грузии

(Ниже предложенный материал является выдежкой из книги председателя Главного штаба Народной гвардии Грузинской Демократической республики 1918-1921 гг. Владимира /Валико/ Джугели «Тяжёлый крест /записки народногвардейца/, Тифлис, 1920 г.»; а сам текст книги целиком можно найти в интернете в материалах Национальной библиотеки Парламента Грузии)

Военный министр Грузииской Демократической республики Григорий Лорткипанидзе, председатель правительства республики Ной Жордания и председатель Главного штаба Народной гвардии республики Валико (Владимир) Джугели в 1920 г.


Содержание 

Валико джугели о подготовке к вступлению в Батуми в начале 1920 года
Валико Джугели об агонии и смерти Добровольческой армии
Валико Джугели о надвигающейся большевистской горзе
Валико Джугели о падении Баку, мире с Москвой и войне с красным Азербайджаном
Валико Джугели об усмирении восстания осетин летом 1920 года
Валико Джугели о возвращении Грузии Батуми и его послесловие к книге


Валико джугели о подготовке к вступлению в Батуми в начале 1920 года


На Батум! 


17-е февраля 1920 г. Тифлис. Утро.

Назревают крупныя события. Быть может, они уже назрели. Англичане, повидимому, окончательно уходят из Батума, и во весь грозный рост встаёт перед нами вопрос о занятии его. И разве только перед одними нами? Перед Турцией, перед деникинцами и перед большевиками! Много, слишком много женихов у этой прекрасной невесты. Но мы победим всех! Это необходимо, без этого мы не можем существовать. Батум – наши лёгкия, наши глаза, наши руки. Батум – наша прекрасная легенда, наша мечта и надежда! Батум – это мы сами. И никакой силе мы не уступим его. Тем более Турции! Этой варварке, преступнице и авантюристке…

Я никогда не хотел войны. Но из-за Батума я не откажусь от войны. Тем более, что нам надо искупить свой старый Батумский позор! Скоро два года, как мы потеряли Батум. Скоро несчастное, роковое первое апреля…


8-е февраля 1920 г. Тифлис. Утро.

Вчера мы отдали несколько боевых приказов. Готовимся к занятию Батума. Сегодня выступает в Озургеты первая горная батарея Севастия Васадзе. Это славная, боевая батарея! Туда же выступает пулемётный отряд Шарадзе. И путь, приведший два года тому назад турок из Батума в Озургеты, теперь приведёт нас из Озургет в Батум!..

В добрый час!


19-е февраля 1920 г. Тифлис. Утро.

Вчера я провожал на вокзал нашу славную первую горную батарею и два пулемётных взвода Шарадзе. Это первый эшелон на Батум. Решено перебросить на фронт Натанеби-Озургеты побольше сил и командующим назначить нашего Сосо. Товарищ Сосо наш кандидат и я верю, что он оправдает наши надежды. Сосо, Александр и я скоро выезжаем на фронт. Старая тёплая компания! Неугомонный Хараш рвётся на фронт. Он теперь стоит во главе нашей бухгалтерии и его трудно оторвать от работы. Но он говорит: «Ради Батума приехал я на Кавказ, но я не поспел на защиту его. Теперь вы должны меня взять»…

Стоит суровая, холодная, глубокоснежная зима. Всю ночь шёл снег. Вся природа наряжена в белый, венчальный наряд. Это хорошо. И в прошлом году была суровая, холодная война. И мы победили тогда…

Если Англия не будет против нас, я Турции не боюсь. Мы докажем Турции, что умеем брать реванш!

По последним сведениям турецкия силы собираются в Хопах. Ими командует тот самый полковник, который два года тому назад брал Батум.

Теперь его возьмём мы. Это решено.

«Хочу, могу и должен»!


21-е февраля 1920 г. Тифлис. День.

Через несколько часов Сосо, Александр и я выезжаем в Натанеби. Возвращать Батум! Но великая радость возвращения Батума омрачена страшным народным несчастьем: вчера, в 3 часа утра и в 3 часа пополудни произошло в Горийском уезде ужасное землетрясение. Совершенно разрушены Гори и множество деревень. Ужас и горе! Нужно напряжение всех сил страны для спасения несчастнаго уезда. Настроение могильное, подавленное. Но, тем не менее, мы не должны отвлекаться от своей прямой задачи. И чем больше несчастий, чем больше ужасов, тем больше энергии, воли и веры!


24-е февраля 1920 г. Натанеби. Вечер.

Сейчас происходит в Тифлисе заседание Правительства по Батумскому вопросу. Через несколько часов мы будем иметь решение. Я надеюсь, что нам прикажут занять Батумскую область. Будет очень досадно, если нам придётся долго топтаться здесь.

Уже два года я не бывал в этих краях. С момента падения Батума. Но здесь ничего не изменилось. Всё та же убогость, бедность и грязь. Сегодня мы осматривали наши старыя позиции и пограничный Чолок. Завтра или послезавтра эта граница должна быть перейдена. 

Из Гори ужасныя вести. Город совершенно разрушен и уничтожено несколько десятков деревень. Это несчастье омрачает всякую радость. Пробуждается старое натанебское настроение… Тогда мы были разбиты. Мы позорно сдали Батум и отсиживались в жалких окопах на Чолоке. Всё время лил дождь, но пышно цвёл лададендрон. Наши сёстры убрали санитарный вагон цветами и было чисто, уютно в вагоне… И вдруг мне страшно захотелось быть раненым и лежать под цветами… Проезжая через Гори, мне хотелось быть мёртвым… Это было бы легче, спокойнее.


29-е февраля 1920 г. Натанеби.

Уже неделю сидим в Натанеби и всё время проводим в усиленной разведке. Глубокий снег сильно затрудняет разведку и стесняет передвижения. В этих краях давно не было такого снега.

Сегодня в Батуме городские выборы. Ждём результатов. Но независимо от исхода выборов, мы входим в Батум. Это решено твёрдо, безповоротно! Меня больше всего интересуют намерения англичан. Как они отнесутся к нашему вооружённому вступлению в область? Сделают ли просто кислую физиономию, которая к ним очень идёт, или же преградят нам путь вооружённой рукой? Не думаю, чтобы они решились на последнее, ибо ведь так прост и очевиден Батумский вопрос. Без Батума нам трудно, невозможно существовать. Батум – это наши нервы, наше вырванное, окровавленное сердце! И мы должны его вновь получить. Ценою каких угодно усилий, ценою даже риска… Если мы не войдём теперь в Батум, мы можем его навеки потерять. Потерять в пользу Турции. И этого мы не можем допустить. Англия за это нам война не объявит. Но если даже объявит, этот позор падёт на неё. С отчаяния можно решиться на всё. Даже на гибель!

Италия и Франция явно стоят за наше вступление в Батум. Армения признала наши права на Батум. Азербайджан косноязычествует…

Третий день здесь чудная, обворожительная погода. Это большая редкость в здешних краях. От солнца крепнет настроение, становится красочнее, бодрее…

«Под солнцем и смерть красна».

Два года тому назад, когда мы сдали Батум и когда почти безнадёжно оборонялись на Чолоке, здесь была отвратительная, гнусная погода. И тогда мы были слабы, безпомощны и жалки. И, проезжая по старым местам, вспоминается старое. И какая разница сил, настроений и надежд… Тогда у нас – у народной гвардии – на Чолоке было несколько сот штыков, шесть орудий (из них кое-как работали четыре!) и не более десяти-пятнадцати пулемётов. И это были почти все наши силы! Теперь у нас здесь сосредоточено (не считая регулярных войск) около трёх тысяч штыков, восемь орудий и более пятидесяти пулемётов. И это лишь частица наших народногвардейских сил. В тылу у нас большой и сильный нетронутый резерв. С такими силами мы можем взять реванш! И как неопытны мы были тогда! И только благодаря этой неопытности и нашему генеральскому фетишизму мы потерпели неудачу 10-го апреля при наступлении на Озургеты. Тогда мы сильно верили в военный авторитет генералов. И когда генерал Мазниев поручил полковнику Кониеву наступать на Озургеты со сторони Натанеби, я только спросил: «Сообщено ли об этом наступлении Гедеванову и Сумбатову?». «Конечно сообщено», – ответили мне. Я совершенно успокоился и лишь впоследствии узнал, что Гедеванов и Сумбатов узнали о наступлении на Озургеты лишь после неудачи колонны Кониева! А сама эта колонна всё время шла под фланговым обстрелом! Теперь для меня всё это так ясно, очевидно и недопустимо. Если бы Кониев, Гедеванов и Сумбатов одновременно ринулись на Озургеты – 10-го апреля 1918 г. Озургеты были бы в наших руках…

Если бы!..


1-е марта 1920 г. Натанеби. К вечеру.

Новаго ничего. Завтра ждём новостей из Батума и приказа из Тифлиса. Вчера был на большом митинге в Озургетах. На митинге было около 60-ти кобулетцев. Они сказали: «Если идёте в Батум – идите скорее!». Но они не выражали настроений большинства кобулетцев…

6-е марта 1920 г. Натанеби. Утро.

Решено вступить в Батумскую область. Завтра в 6 часов утра переходим в наступление на Кобулеты. Это наступление решит многое. Быть может, Англия энергично запротестует и нам придётся столкнуться с ней. Очень ответственный и рискованный шаг! Неужели Англия объявит нам войну? Не верится, так как это слишком смешно и слишком не отвечает интересам Англии…

7-е марта 1920 г. Озургеты. Раннее утро.

Отставить!

Ночью получился приказ военнаго министра приостановить вступление в Батумскую область! А мы были совершенно готовы, и день занимается чудный. Я теряюсь в догадках, не знаю в чём дело… Во всяком случае мы раздосадованы и удручены!..

7-е марта 1920 г. Натанеби. Утро.

Настроение ровное, даже удовлетворённое: мы избегли большой и рискованной авантюры! Вчера, ночью, министр Уордроп передал Н. Н. Жордания, что вступление наших войск в Батумскую область будет расценено как объявление войны Англии и он должен будет уехать из Грузии. А на войну с Англией мы «пока» не готовы! Правда, мы славные ребята, но Антанту всё же не победим!..

Уордроп обещает путём соглашения ввести наши гарнизоны в Батумскую область… Этого достаточно…

7-е марта 1920 г. Натанеби. Полдень.

Победа или поражение?! Ни то, ни другое! Ибо мы остаёмся на старой позиции. Даже несколько выдвинулись вперёд! И хочется вспомнить историю нашего похода на Батум. Недели три тому назад Правительству дали знать, что англичане спешно эвакуируют Батум и что турко-большевики хотят занять покидаемый город. Решено было спешно мобилизоваться и самим нам занять Батум и его область. И было решено двигаться по трём направлениям: со стороны Ахалциха и Ардагана произвести решительную демонстрацию, а главныя силы двинуть через Кобулеты. 25-го февраля мы уже были сосредоточена на Кобулетском направлении и ждали приказа: «Вперёд!». Но этого приказа не было, ибо англичане не эвакуировали Батума, но напротив – Верховный Совет решил оставить в оккупированном Батуме смешанный гарнизон из англичан, французов и итальянцев. При этих условиях движение на Батум было равносильно выступлению против англичан и союзников! Но отказаться от Батума мы не могли. Было ясно: «Теперь или никогда!». И нам пришлось несколько перестроиться. Было решено усилить позиции со стороны Ахалцих-Ардагана, а нашу группу выдвинуть до реки Кинтриш. И сегодня мы должны были совершить своё выдвижение. И мы были совершенно готовы, и ночь была чудная, лунная. Была добрая ночь! Но Англия запротестовала. Она предложила переговоры. И мы идём на эти переговоры… Мы никогда не хотели войны…

Только с реакцией мы всегда рады бороться!..


Валико Джугели об агонии и смерти Добровольческой армии 


Агония и смерть Добрармии 


9-е марта 1920 г. Натанеби. Утро.

Вчера ездили в Батум. И с особенной болью я почувствовал весь позор Батумской эпопеи! Так легко, так постыдно, так преступно сдать эту твердыню! С тремя тысячами стойких борцов эту крепость можно было оборонять месяцы. И вчера я думал: после батумскаго позора мы достойны всякаго унижения! Мы заслужили свои несчастья!.. Лучше было нам всем умереть с Батумом и в Батуме… А теперь мы должны жить с Батумом. Иного не дано!..

Вокруг нас много новаго. Добровольцы ликвидируются, но вместе с тем происходит ликвидация анархическаго большевизма! Южное казачество встряхивается и начинает ориентироваться на демократию! Робко, нерешительно, но всё же ориентируется. Российский большевизм оздоравливается, тоже демократизируется, но сама Россия всё более гибнет, разрушается. Происходит небывалый в истории процесс крайняго разложения и разрушения великаго государства!.. Разве только гибель Рима может сравниться с этим… Внутреннее положение России отчаянное. Ленин коротко формулировал этот ужас в нескольких словах: «У нас голод, холод и сыпняк»!.. И это у них называется коммунизмом! Большевизм, со своим апофеозом гражданской войны, разрушил производительныя силы страны, уничтожил транспорт, милитаризовал всю Россию и на этих страшных развалинах он думает воздвигнуть счастье пролетариата! Но ведь на развалинах и в пустыне торжествует лишь смерть! И смерть в России начинает уже торжествовать… И с этой торжествующей смертью большевики большевики хотят притти к нам?!.. Но мы хотим жизни, а не смерти. И смерти не будет у нас! 

И приведя всю страну к отчаянной пропасти, большевизм, желая спасти последния клочья своего знамени, начинает, хотя и с революционными гримасами, склоняться перед торжествующим мировым империализмом! Он определённо, беззастенчиво заигрывает с мусульманским фанатизмом! Деникин только завершает работу большевиков. Да, он только ставит огромную, чёрную точку над всеразрушающей работой большевиков. И гибнет великая, могучая, безсильная, счастливая и несчастная Русь!.. И страшная боль, мучительная обида, тяжёлое горе овладевают всем существом моим… Страшные ураганы носятся по необозримым российским степям и они с корнями вырывают всё то, что мы так страстно, красиво и бережно любили… Я любил!.. Раньше я всегда мечтал о загранице. Я стремился туда, я жил мечтою о ней. Теперь же я всё чаще и чаще думаю о России и мечтаю о поездке в ея окровавленное сердце – в Москву и в опустошённую голову – Петербург. И при этих мыслях жуткая боль овладевает сердцем и нависает грусть…

Люблю, люблю я обезчещенную, истерзанную, разорённую Россию. И верю в ея воскресение!..

На Туапсинских позициях убили нашего славнаго, юнаго Михлина. Бедный, хороший мальчик.


15-е марта 1920 г. Тифлис. Ночь.

Вернулся с оперы. Впервые слушал «Дни нашей жизни». И вспомнилась Москва. Хлебосольная, добродушная, сердечная Москва! И вспомнились студенческие годы. И пробудились, воскресли все воспоминания. И этой Москвы уже нет. Нет уже и России! 

Гражданская война довершила все разрушения мировой войны. Но гражданская войны должна притти к концу. Она докатилась до берегов Великаго океана и последния волны ея разбиваются о твердыни Кавказа. Да, разбиваются!.. Через могучий хребет они не перевалятся!.. Большевики взяли Кавказскую и Тихаренскую и снова разрубили деникинскую армию на две части. И обе части гибнут врозь! И нет им спасения, нет возрождения. Большевики победили реакцию. Но большевики же снова возродят и родят её!.. Если только они не поумнеют. Но в последней ноте Чичерина не видно этого ума… Он написал прокламацию и даже не забыл в ней меня! Я изображён извергом и многие могут поверить этому… А я смеюсь и говорю: «Эта ложь не коснётся меня!». Рабочие и крестьяне уже оценили меня и они называют меня другим словом. Я никогда не опирался на штыки. Любовь народа поддерживала меня и в этом отношении большевики могут позавидовать мне! И в той же газете, где помещена прокламация Чичерина, мы читаем большевистское сообщение о пензенском епископе Владимире, который служил советской власти и читает проповеди железнодорожникам о служении властям предержащим!.. Но если бы мы стали хвалить архиепископов и печатать их проповеди, большевики назвали бы нас контр-революционерами! Ведь у них готтентотская мораль...

Сегодня пришло печальное, чрезвычайно важное сообщение из Германии: контр-революционеры произвели там государственный переворот. Я верю, что эта контр-революция будет раздавлена! И безпощадно! Но как был самонадеян тов. Носке, когда он так доверился старым генералам и разоружил рабочих. И как предусмотрительны были мы, создавая вооружённую демократию – нашу Народную Гвардию!.. Пока жива Народная Гвардия – у нас немыслима контр-революция.


Владикавказ. 19-е марта 1920 г.

Несчастный город! Я давно не видал его. Со времени перваго приезда Ираклия Церетели на Кавказ! Тогда это был чистый, красивый, гордый город. Теперь он грязен, разорён и жалок. В нём масса сожжённых домов. Выжжены целые кварталы. Весь город полон вооружёнными людьми. Сейчас здесь добровольцы доживают последние дни. Быть может, часы! В городе нет фактической, реальной власти. Город отрезан от внешняго мира и лишь через маленькую артерию сообщается с Грузией. И по этой артерии – по Военно-Грузинской дороге – тянутся безконечныя вереницы фургонов с беженцами. Бегут женщины, дети, буржуи и добровольцы. Бегут безпомощные и страшно напуганные! И всё это производит отвратительное, жалкое и тяжёлое впечатление. И эти трусливо, позорно бегущие герои Добрармии вызывают к себе презрение и даже жалость. Несмотря на все их преступления против революции, народа и Грузии я не чувствую к ним ненависти, а скорее брезгливость, жалость и презрение!.. И эти люди хотели создать Великую Россию?! Нет, они слишком жалки и слишком ничтожны для великих дел. Но женщин, стариков и детей по человечеству жаль! Происходит великая трагедия. Происходит ликвидация добровольческой авантюры. Для России это хорошо. И приходят к нашим границам большевики. Их волны скоро докатятся до Кавказского хребта и здесь разобьются. О нашу крепость! О нашу грудь…

Во Владикавказе неспокойно. Организовалась какая-то опереточная, горская власть без народа… Ингуши и осетины на изготовке. И возможна резня… Если бы они не боялись друг друга, добровольцы давно уже были бы взяты в оборот!

Завтра выезжаем в Назрань на ингушский народный съезд. Нужно помочь горцам организовать свою власть. Демократическую власть!..


20-е марта 1920 г. Владикавказ. Утро.

Ясное солнечное утро. Вдали видны снежныя горы и над ними сурово высится могучий Казбек… Ночь прошла спокойно. Были лишь одиночные выстрелы. Это, верно, грабили обывателей или стреляла самоохрана… От испуга!..

Я всюду и всех спрашиваю: «Где фронт?». И все в один голос отвечают: «Никакого фронта нет, а есть лишь страшный развал Добрармии». И я всё более убеждаюсь в этом! Фронта действительно нет. И нет никаких боёв. Совершенно нет тех упорных боёв, о которых пишут большевики. Во Владикавказ совершенно не привозят ни убитых, ни раненых, ни пленных… 

Добровольческая армия быстро тает. Казаки с награбленным добром расходятся по домам и каждый охраняет свою станицу, свой собственный дом. Большевики берут их голыми руками и, в свою очередь, после побед, тоже идут по домам… И теперь я ещё более верю в успех нашей обороны. Эти чёрно-красныя банды никогда не прорвут нашего фронта!

Во Владикавказе накопилось около 7 – 8 тыс. вооружённых офицеров. Но это не воины, а совершенно деморализованные, несчастные люди, которые ни во что не верят и которые потеряли всякую энергию. И совершается не только физический разгром контр-революции, но ещё более страшный моральный ея разгром… Но на смену этой контр-революции приходит новая реакция, но лишь с другой стороны и под красным знаменем! И я мыслями переношусь в нашу маленькую, бедную, но свободную Грузию… Волей исторических судеб нам с тяжёлым сердцем пришлось стать на путь самостоятельной жизни. Я всей душой был против этого, я очень страдал от этого, но теперь я убеждаюсь, я уже убедился, что иного пути не было! Что независимость явилась для нас могучим щитом для защиты нашей свободы, нашего народа! И мы сохранили демократию, свободу и революционный порядок в страшном вихре окружающей нас анархии и реакции… И теперь нам приходится давать убежище нашим злейшим врагам – добровольцам, как год тому назад мы дали приют отступающим большевикам. Тогда большевики бросились в наши объятия. И тогда только мы могли приютить их! Но теперь они сильны, они забыли наше гостеприимство. В своей легкомысленной ноте Чичерин говорит о невыносимо-тяжёлых условиях плена большевиков в Грузии! Через год или даже раньше то же самое будут писать добровольцы о себе. Но это нас не должно смущать, и мы должны выполнить свой долг человеколюбия и гостеприимства. Правда, приюта просят наши враги, мы очень бедны и нам самим нечего есть, но когда речь идёт о физическом истреблении сотен людей, нельзя закрывать дверей. И пусть наши враги, которые попали на наши границы, которые клеветали на нас и которые теперь просятся к нам, сами устыдятся себя.

Но ведь они давно потеряли и совесть и стыд!..

Позавчера мы встретили в Казбеке бегущую из Владикавказа английскую миссию с майором Ролансоном во главе. У них был очень смущённый, запуганный вид. И этот глупый Ролансон! Ещё так недавно он воскурял фимиам добровольцам и обрушивался на горцев, на нас. И теперь он спасается у нас. Что ж?! Мы даём приют и англичанам! И мне вспоминается одна старая депеша из Батума, присланная гордым фон-Крессом. Он просил Ноя Николаевича оградить его от притеснений англичан и взять его под покровительство Грузии. И та же республика Грузия, на которую ген. фон-Кресс смотрел свысока и в которой он растил реакцию – защитила его.

Так изменчиво людское счастье!..


20-е марта 1920 г. Владикавказ. 5 час. вечера.

Только что вернулись с ингушскаго съезда в Назрани. О съезде потом, а сейчас об осложнившемся в городе положении. С ранняго утра в город стали съезжаться толпы вооружённых людей и пустыя повозки из Ингушетии. Это были любители лёгкой наживы. Самооборона и добровольцы их отогнали. Бронепоезда стреляли из пушек по ингушам. Есть убитые. И в это время мы находимся в Назрани. Ощущение было тревожное, ибо мы не знали кто и в кого стреляет. Нам удалось проскочить через линию огня. Но один наш автомобиль застрял в дороге и это меня волнует.

В городе тревога. Ночью будут дела!..


21-е марта 1920 г. Владикавказ.

Светает.

Всю ночь была безпорядочная, тревожная стрельба. Очевидно, были и массовые грабежи. В городе очень много вооружённых людей и нет никакой уверенности, что они защищают порядок. Мы думаем сегодня же утром выехать в Казбек. Не знаем, как удастся проехать. Наш застрявший автомобиль прибыл, но в нём не досчитываем трёх товарищей. Они ушли назад в Базоркино, так как не сумели прорваться через линию огня…

Сегодня или завтра в городе надо ждать крупных, кровавых событий. Страшно обострены отношения между ингушами и осетинами, а также между казаками и ингушами. Их разсудит кровь! Будет много крови, будет кошмар…

Вчера на ингушском съезде было много народу. Почти все были вооружены, многие сидели на добрых конях. Великолепный боевой материал! А в деревнях чувствуется некоторый достаток. В плоскостной Ингушетии плодородная земля. Но поражает полное отсутствие интеллигенции, полное отсутствие политическаго руководства. Я и Бения Чхиквишвили много говорили на съезде и советовали ингушам самоорганизоваться и утвердить мир с соседями. Но они сказали, вернее сказал один большевикообразный молодой человек: «Мы слабы и нас должна приютить советская власть». Скоро они сами убедятся, какой жестокий и суровый будет советский приют!

В общем, тяжело и жутко здесь. И когда я вспоминаю нашу страну, и искренне благословляю судьбу. Какое счастье, что в Грузии есть политически созревшая демократия!


21-е марта 1920 г. Казбек. 1 час дня.

Я поздравляю себя и всех нас с счастливым, чудесным спасением! А были жуткие, почти безнадёжные моменты…

Из Владикавказа выехали мы на двух автомобилях. Впереди ехали Бения Чхиквишвили, Захарий Гурули, Георгий Химшиев и я. Гогита Пагава остался в Казбеке организовывать горскую демократию. Недалеко от Джераха, где высокия скалы сурово теснят дорогу, ингуши, засевшие в скалах, обстреляли наши автомобили. Несколько пуль попало в мой автомобиль – у самых ног. Мы мгновенно выскочили из автомобиля и стали во всё горло кричать: «Не стреляй, не стреляй, мы грузины!». Был сильный ветер, а стрелявшие сидели на высоких хребтах. И потому нас не было слышно. Тогда наш славный Симон Букия перешёл вброд бурный Терек, поднялся к ингушам в их окопы и кое-как убедил их не стрелять в нас. У самого Симона эти «горные орлы» отняли маузер. А ведь сколько вооружения мы передали этим ингушам!..

После нас там, очевидно, начнутся жаркие бои, и ингуши постараются запереть в грозном ущелье отступающих добровольцев. Будет много, много жертв!.. И много несчастных беженцев останется во Владикавказе и они переживут страшные дни…

Я свободно, легко и радостно вздохнул, когда переехали через нашу границу. И как резко, глубоко и ясно чувствуется наш демократический порядок, когда его сравниваешь с деникинско-большевитской анархией и хаосом!

Да, у нас поистине рай!


23-го марта 1920 г. Казбек. Утро.

Вчера вечером к нам подошли остатки армии Эрдели и просили пропустить через границу с оружием в руках. Вчера я, Захарий и Рубэн Кипиани говорили с Тифлисом. Мы сообщили: «Сегодня, утром, остатки Добровольческой армии под начальством генерала Эрдели выступили из Владикавказа». Утром мы послали добровольцам следующую записки: «Согласно решению Грузинскаго Правительства, через территорию Грузии пропускаются только женщины, дети, инвалиды и культурныя силы безпрепятственно. Воинския части и военные с оружием в руках пропускаются согласно условиям международнаго права. Воинския части и военные без оружия не будут вовсе пропускаться». В 4 часа вечера добровольцы подошли к нашей границе, и мы предложили им разоружиться. Это вызвало большое неудовольствие в их среде. Ген. Эрдели просил пропустить их с оружием в руках. Мы категорически отказали. Тогда он попросил разрешить ему поговорить с Грузинским Правительством. Видимо, генерал Эрдели решил нам сдать всё вооружение, ибо у него нет иного выхода. Но он хочет иметь оправдание перед историей! Поэтому Евгений должен в разговоре с Эрдели, который сейчас находится в Казбеке, категорически предложить ему сдать нам всё оружие и дальнейшие переговоры о судьбе оружия повести с Правительством в Тифлисе. Это немного успокоит совесть генерала и заставит его полностью сдать нам оружие. Напоминаю, что оружия, лошадей и всякаго другого имущества здесь на многие миллионы. Всё это необходимо отобрать без колебания. Мы находились в войне с добровольцами и всё это надо признать военным призом.

Таков был наш разговор. Генерал Эрдели уже говорил с военным министром, но совершенно безрезультатно. Сейчас должно начаться обезоружение добровольцев. Приезжавший вместе с Эрдели терский атаман сказал: «Мы не думали, что нам предложат разоружиться. Многие предпочтут вернуться назад». Мы молча, тихо улыбаемся. Мы знаем, что этих многих совершенно не будет, ибо знаем, что все они бежали тогда, когда врага даже не было видно, а возвращаться к торжествующему врагу – ведь это очень страшно!

Все части Добрармии вышли из Владикавказа почти без боя, без потерь. Ингуши не сумели перерезать им путь. Они не посмели решиться на это. Хвастливые трусы! А сколько они хорохорились?! Судьба поручила нам вбить последний гвоздь в гроб Российской контр-революции и эту священную обязанность мы выполним с восторгом. Разгром реакции полный. Она убита…

Вчера я сказал беженцам-офицерам, указывая на гордый, одинокий Казбек: «У вас, верно, нет настроения любоваться красотами природы?».

«Да, - ответил один с невыразимой грустью, - теперь всё погибло».

«Погибла контр-революция, - говорил я, - Россия же не погибнет».

Да, Россия не погибнет! Та хорошая, великая, благородная и бедная Россия, которую мы все любили и которая нас воспитывала. Она воскреснет из страшнаго хаоса, воскреснет обновлённая! В светлых и ярких нарядах! Я верю в это.

Вчера один совсем маленький мохевский мальчик узнал меня и сказал: «Весь Казбек благословляет тебя. Говорят: «У него добрая башка» («амбробен: кетили гогра аквсо»). Я был очень тронут этой детской похвалой. Это самая ценная похвала!..


24 марта 1920 г. Казбек. Утро.

Вчера в 10 час. утра начался великий исход добровольцев из Владикавказа. Отступающая колонна растянулась на десять вёрст! И вчера мы пропустили и обезоружили только часть. Отобрали много оружия. Положение отходящих ужасно. И несмотря на всю мою нелюбовь к ним – мне до боли их жаль. Ночью выпал снег и это ещё более ухудшило их положение. И когда я ночью ложился в холодную постель, я думал: «Какой я счастливый»!.. И было стыдно…

Вчера мы весь день без отдыха работали. Гвардейцы тоже. Между прочим, вчера мы обезоружили старый офицерский баталион. Командир баталиона успокаивал своих воинов и сказал: «Знайте, что вы не несёте ответственности за этот позор. Пусть стыдятся те, кто вас привёл сюда». Слабое утешение! Ибо ответственны все они. Именно они погубили Россию! 

Офицеры все вместе, по команде сложили оружие. Их было несколько сот человек. Некоторые отворачивались и молча утирали слёзы.

Было жутко, радостно и тяжело…


25-е марта 1920 г. Казбек. Снежное утро.

Ночь была скверная, холодная. На снегу и под снегом ночевали тысячи беженцев. В страшных, ужасных условиях им приходится отходить! Нет продовольствия, нет дров, нет приюта. И кругом снег! Уже были случаи смерти малюток от холода и истощения. У одного генерала умер ребёнок и от горя омертвели у генерала глаза. Один офицер при обыске его подводы мрачно сказал: «Не раскрывайте этой коробки. Там трупик моего ребёнка».

И хотя я всей душой ненавидел и ненавижу добровольцев, но теперь, когда они разбиты, когда мы их окончательно добиваем и снимаем с них последние доспехи, мне тяжело и больно смотреть на них. Тем более, что среди бегущих очень много демократии, демократического элемента. Не по убеждению, а по положению. И эта беднота больше всех страдает. А генералы контр-революции убегают первыми! Вернее – они уезжают первыми!.. Вчера на хвост добровольцев весь день наседали ингуши. Отбивались от них кабардинцы и кубанцы. Были жертвы. А генералы ушли первыми и совершенно не заботились о хвосте! И потому у них так быстро всё разложилось. И потому у рядовых добровольцев такое страшное раздражение против своих начальников…

Вчера закончился великий отход. В общем – проследовало не менее 10 000 человек. Бегут разные и разные люди! Бегут как от чумы!

И не долго продержится та власть, которая похожа на чуму…

Гвардейцы эти дни работали идеально. И у них, несмотря на всю ненависть к добровольцам, не было никакого глумления над несчастными. И это радует меня.


25-е марта 1920 г. Казбек. Вечер.

Я с ужасом думаю о тех, которые ночуют на Гудаурах! О тысячах женщин, стариков и больных!..

Ночь холодная, снежная, тёмная. Ужас, сплошной ужас!

А дети, маленькие дети мрут…

Армавирская группа добровольцев отступила к морю и заняла Туапсэ. Она тоже просится в Грузию!

Последний вздох, агония, смерть. Радость великая! И печаль… Сколько страданий и слёз и в каких страшных муках рождается свобода.

Или же гибнет?!..

А танки, эти новыя чудовища, тихо ползут. Они благополучно перешли Гвелетский мост и там заночевали. Они должны взять рекорд высоты…


26-е марта 1920 г. Гудаур. 2 ч. дня.

Только что приехали в Гудаур. Проверяем комендатуры. Вся дорога от Коби и Гудауры и дальше полна подводами и людьми. Дорогой мы посадили к себе в автомобиль Р-ву с двумя маленькими девочками. Одна из них больна. В дороге бедная женщина разговорилась. Вся ея жизнь, за последние годы – сплошное страдание. Она дочь крупнаго культуртрегера, жена гвардейскаго офицера, видная аристократка, кончила Смольный! И теперь она всё потеряла и только несчастные дети с ней… Она едва сдерживала слёзы. Она крепилась. И мне вновь вспомнилась благородная русская женщина, которая молча умеет носить великий крест страдания и которая без колебания умеет восходить на Голгофу. А таких ведь тысячи… Но не у нас.

«У вас большое сердце», - сказала мне несчастная мать.

«Нет, меня добровольцы и большевики считают извергом. Но я очень люблю детей»…

Да, мне до слёз жаль всех этих несчастных, гибнущих детей…


27-е марта 1920 г. Казбек. Полдень.

Всю ночь шёл снег. Рыхлый, тяжёлый… И занесло, закрыло дорогу на перевалах. И многие сотни беженцев остались на дорогах, под снегом. Я и Рубэн Кипиани едва выбрались в Казбек. А сейчас нам передали, что в дороге завал. И кто знает, сколько времени беженцам придётся остаться на снежном пути?! И дети будут всё чаще гибнуть.

Я здесь впервые видел картину отступления и паническаго бегства. И всё здесь смешалось! Генералы и полковники сидят извозчиками, женщины одели шинели и ведут лошадей под уздцы, а маленькия дети подталкивают телеги, чтобы помочь изнурённым лошадям… И всё это производит жалкое, тяжёлое, гнетущее впечатление. И одновременно два чувства овладевают мной – радость и горе, удовлетворение и тревога, восторг и отчание! Радуешься, когда видишь гибнущую реакцию, когда сам наносишь ей удары, но тоскуешь при виде простого человеческаго страдания, при соприкосновении с массовым несчастьем! И не хочется показывать своей радости, не хочется глумиться над разбитым, униженным, страдающим врагом. Напротив – очень часто хочется даже протянуть руку человеческой, братской помощи. 

Так велико страдание и так велика боль!..

А большевиков всё ещё нет во Владикавказе. Когда же они придут и что принесут с собой? Захотят ли они новой войны с нами? Не хочется думать об этом. Нам нужен мир, мир со всеми соседями и прежде всего с большевиками. И большевикам тоже нужен мир!.. Но если они захотят войны, мы не уклонимся, и мы сумеем отразить их. И даже победить! Но нам не нужна война. Не нужна ни большевикам, ни нам! Нам надо работать и возрождать страну. И в этой работе мы поспорим со всеми. Мы перекуём наши мечи в молот и наковальни, мы выкуем счастье изстрадавшемуся народу!

Пусть здесь поспорят с нами большевики. Мы и здесь победим их!..


29-е марта 1920 г. Казбек. Утро.

После трёх дней непрерывнаго снега – установилась погода. Ночью был сильный мороз. На перевале завалы и мы решили пройти пешком перевал. Какое счастье, что почти все выходцы из Владикавказа успели перейти перевал до завалов. Иначе – их добрая половина погибла бы в пути…

Сегодня ясное, морозное утро. Всюду снег. Белый, яркий, нетронутый. Казбек встал из тумана во всём своём величии и лишь лёгкое облачко нависло над ним… Это – печаль Казбека. 

Снежная красота!..


29-е марта 1920 г. Гудауры. Вечер.

Совершили тяжёлый, но интересный переход через Крестовый перевал. Из Коби вышли в 3 часа. Всё время шёл сильный снег, и вся дорога была занесена. В дороге было несколько больших завалов. Каждую минуту нам угрожали новые завалы, но мы благополучно миновали опасные места. Перевал закрылся, по крайней мере, на десять дней…

Снег продолжает валить, а дорога всё больше заносится.


30-е марта 1920 г. Гудаур. Утро.

Ясное, хорошее утро. Всюду сверкающий, ослепительный снег. И все вершины озарены утренним солнцем. Красота царственная, величественная.

Восторг!..


Валико Джугели о надвигающейся большевистской горзе 


Перед большевтской грозой 

2-е апреля 1920 г. Тифлис. Ночь.

Был на «Гугенотах» и вспомнились товарищи-большевики. Там христиане взаимно истребляли друг друга, истребляли во имя Христа! Здесь мы уничтожаем друг друга, уничтожаем во имя социализма!.. И когда временами серьёзно, одиноко задумаешься над этим, становится тяжело на душе… Страшно становится!

Сегодня последний срок ухода наших войск из Батумской области. Англичане настаивают на этом. Наши некоторые воинственные товарищи готовы принять английский вызов и просто говорят: «Если будут в нас стрелять, будем и мы стрелять». Я не из числа этих «храбрых товарищей», я против всяких авантюр и опасных экспериментов. Нам просто не надо было преждевременно входить в Батумскую область…

В Тифлис приехала часть артистов Московскаго художественнаго театра. Они начинают с «Вишнёвым садом».

Рой воспоминаний! И тихой радости…

Вспоминается старая, революционная Москва. Москва 1905 года! Тогда я впервые взялся за оружие и участвовал в Московском вооружённом возстании.

Нас была целая группа товарищей-грузин. Потом они пошли по разным, по своим путям. Во главе нас стоял Васо Арабидзе, Гизо Анджапаридзе, Алёша и Самсон Цуцунава, Вася и Ника Канделаки, Коция Гварджаладзе, я и некоторые другие – мы были членами грузинской боевой дружины. С октябрьских дней наша дружина оберегала Максима Горькаго. Хулиганы хотели совершить нападение на этого писателя и охрану его поручили нам. И у Горькаго мы познакомились с высшим литературно-художественным миром. У него часто бывали Леонид Андреев, Серов, Шаляпин, Рожков и многие другие.

6-го декабря в Москве началась всеобщая забастовка. 8-го и 9-го уже начались уличные столкновения. Мы пришли к Горькому и сказали: «Теперь улица зовёт нас и мы идём туда. Бороться».

Горький тепло простился с нами. Он уехал в Петербург, а мы остались в Москве. В Газетном переулке.

11-го декабря мы нанесли поражение маленькому отряду сумских драгун. Это был разгар возстаний. С 12-го декабря возстание стало слабеть. 13-го была разгромлена наша дружина. 21-го декабря я уехал из Москвы.

Возстание было окончательно подавлено, революция утопала в крови!

В Москве было траурное и могильное настроение… Москва стала кладбищем…

Да, всё это вспомнилось мне теперь. И всё это было. Давно, давно тому назад…


15-е апреля 1920 г. Тифлис. Ночь.

Был на «Вишнёвом саду». Играли хорошо, задушевно. Но нет уже былого аромата, былого благоухания. А у меня с «Вишнёвым садом» связаны лучшия мои воспоминания. Их уже нет. И не оживились они. И мне казалось, что у самих художников нет былого озарения, былого московскаго аромата. Многое уже поблёкло.

Безповоротно!..

И уходя из театра, я уносил грусть по прошлому, тоску воспоминаний. И я скорбел о них… 

Потом художественникам устроили банкет. Я не пошёл туда… Я уносил свою одинокую грусть…


20-е апреля 1920 г. Море. День.

Огибаем Кодорский мыс. Едем на старом «Казаке», захваченном у добровольцев. Едем в Гагры. Нас трое: военный министр, я и генерал Захариадзе. Хотим осмотреть гагринские позиции, а военный министр, кроме того, думает повидать адмирала де-Робек.

21-е апреля 1920 г. Гагры. Утро.

Вчера вечером приехали в Гагры. Здесь уже ждал нас английский миноносец от адмирала де-Ребек. Адмирал сам не сумел приехать в Гагры и просил военнаго министра приехать к нему на дредноут. Военный министр, Захариадзе, генерал Артмеладзе и Володя Сулаквелидзе поехали к нему. Я же остался. Хотя мне и очень хотелось повидать дредноут, но я предпочёл остаться. Ибо не хочется сидеть за одним столом с филистимлянами!..

В Гаграх я встретил нашего Лео Рухадзе. Он считался без вести пропавшим и его спасение страшно порадовало меня. Лео около двух недель провёл у большевиков и ознакомился с ними. И он категорически утверждает: большевики ничему не научились! В России страшный развал и повсюдное разрушение. Красная армия – пёстрый сброд. И на нас двигаются вандалы…

Добровольцев в Сочинской округе накопилось несколько десятков тысяч. Они совершенно объели весь округ.

Перед нами великая и сложная задача: ликвидировать добровольцев и сдерживать большевиков!

И то и другое мы выполним…


25-е апреля 1920 г. Тифлис. Ночь.

С корабля на бал!

Приехал из Гагр в 11 часов дня и прямо попал на заседание Штаба. Лео сделал подробный и очень интересный доклад о положении большевиков на юге России. Большевики совместно с добровольцами уничтожили производительныя силы России, распылили и обезкровили пролетариат, обезлюдили города, изолировали крестьянство и дали широчайший простор пугачёвщине! Красная армия – это очень пёстрая банда, без глубокаго идейнаго содержания и без подлинной военной спайки. И такой большевизм уже подошёл к нашим границам! Но его мы не пустим к себе. Или же погибнем! Иного пути нет! Я это твёрдо, спокойно и хладнокровно решил. Большевизм не коммунизм, а лишь вандализм 20-го века и он должен разбиться у наших границ. И он разобьётся. Или же нас не будет!..

И мне теперь вспоминаются благородные римские граждане, которые в момент отчаяния бросились на собственные мечи…

Это ведь тоже победа?! И подвиг…

На пути из Гагр – заехали мы в Кобулеты – осмотрел взорванный Кинтришский мост. Взрыв был сильный, сокрушительный. И это безусловно дело рук большевитско-турецких агентов. 

Нам со всех сторон наносят удары. Нас хотят свалить. Но мы выдержим и победим. Я теперь ярко, сильно верю в победу над большевизмом, над их красной армией. Если большевики не захотят мира с нами, если они пойдут на нас войной и захотят утопить нашу свободу в потоках крови, мы сумеем защитить себя и опрокинуть их.

Я верю, верю!..

И это будет!

Сейчас вернулся из художественнаго театра. Ставили «У врат царства». Когда-то я страстно, горячо и наивно любил Гамсуна. Я преклонялся перед ним и хотел пойти к нему на поклон. Это была мечта. Денег у меня тогда не было, и я собирался зимой пешком переправиться из Петербурга в Норвегию! Через Балтийское море! Это было давно. И тогда Гамсун был мне близок, дорог, понятен. Но теперь он отодвинулся, почти ушёл от меня. Так же как и Художественный театр… Ибо между нами лежат четыре года страшной войны и почти столько же лет тяжёлой, трагической и кровавой революции. Слишком много трупов, крови и разочарования видели мы. Похороны стали обычным явлением в нашей жизни и могильные холмы воздвиглись всюду вокруг нас. И уже не хватает ни старых красок, ни старой игры, ни стараго аромата.

Нужно что-то новое, более яркое и неизмеримо мощное. Ибо притупились нервы и окаменело сердце!..


28-е апреля 1920 г. Тифлис. Утро.

Надвигаются события. Они уже пришли!

Большевики перешли границу Азербайджана и наступают на Баку. Азербайджан просит у нас помощи, а сам совершенно растерялся и безпомощен. Быть может, он сам передал свои ключи большевикам?!..

На Черноморском побережьи большевики подходят к Сочи. На днях там мы должны соприкоснуться… И, кажется, столкнёмся. Мы принимаем чрезвычайные меры. Образован совет обороны республики под председательством большого Ноя, учреждён фонд обороны и объявлена мобилизация двух годов. Мобилизуется и вся Гвардия! Маленькая, демократическая, освобождённая Грузия должна напрячь все силы. Именно все! И мы победим, мы вновь спасёмся.

Мы стоим на рубеже двух миров, двух культур, двух принципов. И через наши головы хотят подать руку друг другу большевитский коммунизм и мусульманский вандализм. На нашей земле хотят они справить свою пышную, кровавую свадьбу! И начинается тяжёлая, безпощадная, яркая борьба. И всё человечество оглянется на эту борьбу и всё культурное будет с нами в этой неравной борьбе. И мы спасём себя.

И спасая себя, мы будем спасать общечеловеческую культуру!..


1-е мая 1920 г. Тифлис. Ночь.

Кончился великий пролетарский праздник. Он сошёл великолепно и грандиозно. Тифлисский пролетариат весь был на улицах с развёрнутыми красными знамёнами и с лозунгами революционной самозащиты. За день я выступал 5 раз. Рабочие всюду хорошо, восторженно меня встречали, и я ещё более проникался верою в успех.

Вчера я выступал в Учредительном Собрании. И там меня хорошо слушали и много аплодировали. Эти праздники укрепили нашу мощь. Эти аплодисменты скрепляют наши силы и умножают веру.

Сегодняшний день был наш день! И в этот день грузинская демократия сгрудилась вокруг своего Правительства. И это Правительство не изменит своему народу! Как изменил Азербайджан. Вернее – Азербайджан выявил свою истинную природу. И, бросившись в объятия Советской России, Азербайджан мечтал лишь о зелёном знамени и турецких националистах! И потому новый «красный Азербайджан» предъявил Армении ультиматум об очищении Карабаха и Зангезура! Азербайджан теснее хочет связаться с Эрзерумом, и Москва благословляет этот союз.

Сегодня нахаловские рабочие открыли свой рабочий театр. В наши годы всеобщаго развала и разрушения это великая победа нашего рабочаго класса.


Валико Джугели о падении баку, мире с Москвой и войне с красным Азербайджаном 


Падение Баку, мир с Москвой и война с большевиками 


4-е мая 1920 г. Тифлис. День.

События развёртываются! «Красный Азербайджан» ставит нам ультиматум об очищении ея территории и переходит в наступление своими бандами. Но ничего. Мы скоро проучим этого лже-социалиста и заставим его покраснеть от стыда. От стыда и поражения! Советской России теперь не до Азербайджана. Поляки уже взяли Фастов и подошли к Киеву. По всей Совдепии большая тревога, и все силы бросаются на польский фронт. Это облегчает наше положение, это усиливает нас…

Большевики идут на все уступки. Московские большевики в переговорах с Гришей Уратадзе отказываются от претензии на Батумскую область, признают нашей границей Мехадыр и отдают нам Двалети! Они безоговорочно признают нашу самостоятельность. Скоро, повидимому, у нас будет мир с московскими большевиками. К этому их вынуждает внутренне и внешнее положение страны. Мы с радостью пойдём на этот мир. Мы всеми мерами будем стремиться к этому миру. Но наши внутренние большевики не унимаются. Их предательския руки ежечасно готовят нам измену, но почвы у них нет под собой. Совершенно нет! Но путь авантюризма ведь их излюбленный путь?!

Во всей стране настроение бодрое, спокойное, прочное. Есть вера в успех. Весь рабочий класс с нами. А это главное.


7-е мая 1920 г. Тифлис. Утро.

Вчера, рано утром, я выехал в Сандар. Оттуда были тревожныя вести. Тревога, к счастью, не оправдалась, но кое-что там было неладно. Немного сплоховали сигнахцы… В решительный момент, когда неприятель подтянул подкрепления и подвёз артиллерию, сигнахский баталион поддался назад. К счастью – конный дивизион выпрямил кривую. И теперь положение на фронте довольно прочное. В Сандаре я и Владимир обезоружили трусливых негодяев, раздели их и арестовали. Вся эта история меня очень разстроила и взволновала.

Решено обратить более серьёзное внимание на Казахское направление. Мы сосредотачиваем там крупныя силы и начальником фронта назначен Джиджихия. Через 2 – 3 дня Александр, Владимир и я уезжаем на фронт. Едут также Захарий и Яков. И я знаю, что прогоним, разобьём и погоним вероломнаго врага. Мы его проучим!

Московские большевики, повидимому, хотят с нами мира. Они идут на крупныя уступки и соглашаются нашей границей признать реку Псоу. Мира хотим и мы. Хотим всем сердцем, всей душой.

Поляки уже заняли Киев, они гонят большевиков и это благоприятствует нам. Я верю в мир, но предварительно мы должны проучить Азербайджан.

И проучим…

В Армении сформировался новый кабинет. Вместо Александра Хатисова во главе правительства стал Амо Агаджанян. Это хорошо. Агаджаняна я считаю наиболее приличным, умным и приемлемым для демократии дашнакцаканом. Созрел момент, когда Армения и Грузия должны братски подать друг другу руку. Давно пора! Ведь против турко-большевиков и татар мы должны быть едины?!..


10-е мая 1920 г. Тифлис. Утро.

Гриша Уратадзе подписал мир с Советской Россией. Великая, безкровная, блестящая победа! Россия безоговорочно признала нашу независимость, самостоятельность и свободу. Она отказалась в пользу Грузии от Батумской области и Закатальскаго округа. Кажется, наступают мирные, счастливые времена. Кажется, я скоро сброшу с себя тяжесть креста! Нужно ещё одно, последнее, решительное напряжение, надо прогнать и проучить чёрно-красно-жёлтый Азербайджан. И мы его проучим!

Сегодня я уезжаю на фронт. Завтра с утра переходим в решительное наступление.

И погоним врага!..


11-е мая 1920 г. Лечбадин. 2 часа дня.

Сейчас на фронте спокойно. Вчера наши хорошо, славно наступали! Против нас действуют по крайней мере два советских полка и Азербайджанския банды. У нас же пока были в работе конный дивизион, особый баталион, 1-й мингрельский баталион и часть сигнахского баталиона. Вчера мы продвинулись вёрст на шесть. И за вчерашний день у нас убит один и ранено 21. Сенакский и особый баталион наступали во весь рост!

Наша правая колонна с утра вышла из Садахло и, пройдя Качаган, она поднимается на Бабакяр и Тарс. Сегодня у нас была перестрелка с противником. Я видел конныя части врага. У них хороший вид.

Завтра переходим в общее наступление. По обеим берегам реки Храм.


12-е мая 1920 г. Шихло. 12 час. дня.

Подвожу итоги. Грустные и радостные итоги полудня!

С 3-х часов утра обе наши колонны перешли в наступление. Начальник право-бережной колонны Химшиев, а левой – Вано Цомая. Колонна Химшиева наступает по линии Садахло-Тарс-Бабакяр-Аслан-Беглы. Колонна же Цомая повела предразсветную атаку на Красный мост. Противник занимал великолепныя позиции, у него были крупныя силы, много пулемётов и полевая батарея. Утро было скверное, дождливое. Наши цепи молча поднялись и пошли в атаку. Я, Александр и Владимир были на левом фланге. Александр был совсем болен, но мы его не могли уговорить остаться в тылу. Он еле двигался на ногах…

Молча, без выстрелов двигались к противнику наши цепи. Вдруг противник открыл по нашим цепям сильный оружейный и пулемётный огонь, поддержанный артиллерией. Мы шли по совершенно открытой местности. Противник занимал господствующие позиции, он уже пристрелялся к нам и все наши движения ему были видны. Но наше наступление было так неожиданно и стремительно, народногвардейцы так стройно и решительно шли в атаку, что противник совершенно не выдержал нашего натиска! Время от времени окрестности оглашались нашим звучным «ура» и от этого дружного «ура» противник совершенно терял голову. Уже в 5 час. утра мы заняли Красный мост. Сбитый противник в безпорядке столпился у Красного моста и мы его в упор разстреливали. Мы подошли на сто саженей к артиллерии противника, которая безрезультатно нас обстреливала, но не могли её атаковать, так как перед нами лежала непроходимая река Храм. И на наших глазах противник снял орудия и увёз их! И в это самое время колонна Химшиева обходила противника со стороны горы Бабакяр. Разбитый у Красного моста противник стал быстро собирать остатки своих сил и попытался удержаться на Шихлинских высотах. Но наши 12 орудий открыли ураганный огонь по этим высотам, и противник в панике и в полном безпорядке бежал. В этот момент я был у нашей артиллерии и наблюдал, как она гвоздила неприятеля. Датико Шарашидзе был с нами.

У нас чувствительныя потери. Тяжёлыя потери! Не по количеству, а по качеству. Убиты потийский старый рабочий Гогичайшвили, товарищ Хубутия, Лабадзе и ещё несколько славных народногвардейцев. Но, к счастью, наши потери очень невелики! Если бы противник был более устойчив, он мог нанести нам страшный урон. Ведь мы были у него как на ладони!..

Сегодня я впервые наблюдал нашего Владимира в бою. Я любовался его поразительным хладнокровием и большой смелостью. Он совершенно не волновался и не обращал никакого внимания на свист пуль. И шальная пуля пробила Владимиру кобур от бинокля…

Сейчас уже выстрелов нет. Противник поспешно, хотя и стройно отступает. Колонна Химшиева старается его глубоко охватить. Не знаю, удастся ли это ей.

Гвардейцы дрались выше всяких похвал. Как воины революции!..


13-го мая 1920 г. Лечбедин. Раннее утро.

Вчера был большой день Народной Гвардии. Большой день в жизни нашей революционной демократии! Мы разбили втрое сильнейшего противника, состоящего преимущественно из советских войск. Мы вчера разбили и гнали перед собой 32-ю дивизию непобедимой Красной армии! А эта дивизия считается лучшей.

Сегодня ясный солнечный день. Слава Богу! Не будет больше грязи. Будет ясней на душе!..


13-е мая 1920 г. Амар-Агалы. Ночь.

Моя красавица «Ракета» страшно устала. Сегодня я на ней сделал по крайней мере шестьдесят вёрст! И я сам очень устал…

С поздняго утра мы повели наступление, и весь день длился бой. Победоносный бой! Противник сегодня был менее энергичен. Повидимому, он обезкуражен нашим натиском, дезорганизован и деморализован. Его артиллерия сегодня нервничала и хуже работала. А наши гвардейцы работали неподражаемо! Снаряды рвались над их головами, но они не обращали никакого внимания на эти разрывы. Во весь рост, стройными цепями, не сгибая головы – шли народногвардейцы по открытому полю, и над ними рвались шрапнели! И я их ещё больше начинаю ценить и любить… И тем более я ненавижу сейчас пресыщенных и самодовольных мещан, сидящих в эту ночь в шумных ресторанах и театрах. Нет, за этих паразитов надо когда-нибудь энергично взяться! Они едят, много пьют, разсуждают о патриотизме и любви к отечеству, но совершенно безчувственны к судьбам страны и не приносят ей никаких жертв! А эти гвардейцы, которые покинули свой дом, которые не щадят своей жизни и здоровья, которые переносят здесь страшныя лишения – эти честные воины истинные дети Республики и своего народа! И Республика не должна быть их мачехой… Республика должна стать их нежной, любящей матерью, ибо никто так не любит эту Республику, как эти простые воины, брошенные волей революции на Казахския поля. В эту глухую и холодную ночь! Сегодня и вчера очень многие народногвардейцы шли в атаку совершенно босые. Но у них ярко горели глаза и ликовало сердце!..

У нас и сегодня были чувствительные потери. Убитым и ранеными…

Азербайджан скоро запросит у нас мира. Я видел, как бежали они сегодня перед нами, и от полнаго разгрома из спасла только эта глухая ночь…


14-е мая 1920 г. Амар-Агалы. Раннее утро.

Ночь прошла спокойно. Я спал как убитый. Вчера был хороший день. Сегодня он будет лучше. 

Утро великолепное, блистающее. Сегодня надо ликвидировать врага!..


15-е мая 1920 г. Тифлис. 4 часа дня.

Вчера я и Владимир выехали в Тифлис. Александр остался на фронте. Наши войска заняли линию реки Инджасу, и полевой Штаб решил дать двухдневный отдых нашим уставшим, истрепавшимся баталионам. 16-го утром, хотим перейти в новое наступление. У нас ничтожныя силы, не более двух тысяч штыков, а противник спешно подтягивает резервы и перебрасывает на фронт новыя силы. Резервы надо двинуть и нам. Для этого приехали в Тифлис Владимир и я. Мы должны свежия силы спешно перебросить на Инджасу, мы должны окончательно разгромить врага!..

«Красный Азербайджан» прислал нам уже ноту о перемирии. Мы принимаем это перемирие и завтра с утра должны прекратить боевыя действия. Но тем энергичнее мы должны подтягивать резервы, тем настойчивее надо готовиться к новой войне!

Азербайджан сломлен, несмотря на помощь советских войск. Сломлен, но не разбит…

Сейчас я и Владимир едем снова на фронт. Везём туда броневики, но не знаю, удастся ли их провезти на фронт. Вчера на правом берегу Инджасу шли упорные бои. Враг усилился и пытается наступать. Но мы контр-атакой снова отбросили его на 8 вёрст! Итак, нам не удалось дать нашим народногвардейцам двухдневного отдыха. Этот отдых им был необходим.

Не знаю, как прошёл сегодняшний день. И были ли бои?!..

А общество спит. Тифлис как будто бы не чувствует фронта! Театры полны, рестораны кишат посетителями! Нет, нам решительно нужно встряхнуть это общество!..

На днях приехал Ираклий Церетели из Парижа. Это для меня большая радость. Это большая надежда! Это лучше десяти баталионов. Я его очень хотел видеть, но, к сожалению, не удалось. Нет времени, еду на фронт…


16-е мая 1920 г. Над Красным мостом. Вечер.

Вчера нас постигла большая неудача… Усилившийся противник сбил наш правый фланг и несколько потеснил нас. Это ему тем легче удалось, что наши ничтожныя силы, занимавшия фронт протяжением в двадцать вёрст, были страшно утомлены безпрерывными, тяжёлыми, безсменными боями!..

Мы знали, что противник спешно подвозит резервы. Все свободныя силы из Ганджи и Баку он перебросил на наш фронт. А мы не только не прибавили новых баталионов, но наши силы быстро таяли в результате непрерывных боёв. И в решительный момент, когда усилившийся противник перешёл в общее наступление, на фронте у нас было не более 1 800 боевых штыков! Мы немного зарвались! Мы слишком понадеялись на наш порыв, на нашу смелость и недооценили противника. А главное – наше командование не позаботилось своевременно о переброске резервов на наш фронт!.. Нам дали ничтожныя силы и огромную задачу и не хватило этих сил. И мы всегда предупреждали об этом, но нас плохо слушали… И в этой неудаче прежде всего я обвиняю Главный Штаб, обвиняю Александра, Владимира, Захария и себя! Мы слишком увлеклись боями. Мы стали простыми воинами, простым пушечным мясом, и совершенно добровольно отказались от испытанной старой практики, от подлиннаго руководства. Мы всю гвардию передали в распоряжение главнаго командования и теперь подсчитываем свои тяжёлыя потери, подводим печальные итоги культа главнокомандования… 

Да, у нас чувствительныя потери. Много раненых и убитых. Убит чудный, незаменимый Георгий Суликашвили, ранены Прусецкий, Миша Майсурадзе, мой Илико, Сико Кошоридзе и много, много других. Сейчас мы занимаем новую линию, спешно укрепляемся и ждём резервов. Настроение тяжёлое, но бодрое, верующее. Мы расколотим, погоним обнаглевшаго врага! Да, у всех бодрое, крепкое настроение…


18-е мая 1920 г. Красный мост. 5 час. утра.

Мы быстро возстановили наше положение. Прочно занимаем Бабакяр, Тарс, Какиль и выдвинулись на реку Инджасу. Вчера командир мусульманскаго добровольческаго баталиона прислал нам предложение о перемирии. Мы ответили, что это предложение должно исходить от общаго командования.

Погода нам не благоприятствует. Безпрерывные дожди изводят.


18-е мая 1920 г. Красный мост. День.

Погода прояснилась, но вечером снова пойдёт дождь. По обыкновению!..

Сейчас объезжаем позиции. Неприятеля нигде не видно. Мы уже совершенно оправились и теперь здесь у нас достаточно сил. Мы совершенно готовы для новой борьбы, для новаго наступления! Но наступать не можем, так как не имеем соответствующаго приказа от нашего правительства.


20-е мая 1920 г. Тифлис. Утро.

Вчера ночью я, Владимир и Георгий Химшиев приехали в Тифлис. Для доклада и ориентировки. Мы должны были передать Тифлису, что несмотря на нашу прошлую неудачу, наше положение сейчас на фронте чрезвычайно прочно и что поэтому во время мирных переговоров наша делегация целиком должна отстаивать наши притязания и наши права. А перемирие фактически уже установлено. На фронте уже нет боёв.

Вчера к нам в Шихло приезжали парламентёры противника. Двое было татар, а один русский красноармеец, - бывший петербургский рабочий и бывший меньшевик. Славный, добродушный и недалёкий парень. Большой простак. Мы разговорились. Он соглашался с нами, что Россия разорена, что производство там уничтожено, что рабочие там работают по 10–12 часов.

«Но мы всё время воевали», – пояснял и оправдывался он.

Мы все горячие сторонники мира. Но лишь при известных условиях и определённых гарантиях. Мы хотим прочнаго, честнаго и незыблемаго мира. Мы не хотим легко играть ни своей, ни чужой кровью.


22-е мая 1920 г. Шихло. Утро.

Вчера, вечером, мы имели встречу с парламентёрами противника. Эти парламентёры уполномочены заключить с нами перемирие. С нашей стороны были генерал Джиджихия, полковник Гедеванов, Яков Хараш и я. Со стороны противника: комиссар внутренних дел Султанов, Эпифан Кванталиани и военспец Шверин. Секретарём их был Гиренко. Вчера мы не договорились. Азербайджанцы требовали полнаго очищения их территории. Мы на это не могли согласиться. Сегодня в 12 час. окончательная наша встреча. Повидимому, перемирие не состоится и вновь вспыхнет война. Особенно непримирим наш соотечественник Кванталиани. Я ему иронически сказал: «Вы больше Азербайджанский патриот, чем сами азербайджанцы»…

Вчера я собственными глазами видел знаменитую Красную армию. Я никогда не предполагал, что она такая пёстра банда!.. Люди плохо вооружены, отвратительно одеты и совершенно некультурны. И все красноармейцы буквально жаждут мира! «Довольно воевать»! Всё время говорили они: «Пора работать»… Тяга домой у них великая. Я совершенно уверен – если вновь начнётся война, мы снова погоним противника.


23-го мая 1920 г. Шихло. Утро.

Сегодня в 12 часов дня кончается перемирие. Соглашение не достигнуто. Азербайджанская делегация категорически настаивает на возвращение наших частей в исходное – до 27-го апреля – положение, т. е. на отход наших войск вёрст на двадцать и переход их за Красный мост – на левый берег реки Храм! Мы решительно отвергли это предложение. Мы заявили, что до окончательнаго мира должно сохраниться фактическое положение и что после подписания мирнаго договора мы незамедлительно отойдём на указанную в договоре границу. Ещё мы сказали: «Мы не боимся войны, но мы ея не хотим. Вы видели, что мы умеем сражаться. Но мы не хотим проливать крови рабочих и крестьян. Но если она всё же прольётся, вся кровь падёт на ваши головы».

Итак, мы снова стоим перед войной. Мы готовы для нея. Посмотрим, кто кого погонит.

Мы погоним!..

Но мы не откроем первыми боевых действий. Мы ждём, чтобы противник первый перешёл в наступление. Тогда у нас совершенно развяжутся руки.


23-го мая 1920 г. Шихло. 4 часа дня.

12 часов прошло, но противник молчит. Он не переходит в наступление.

Сейчас я вернулся с праваго фланга. Мы висим над Аслан-Беглы и находимся в тылу праваго фланга противника. У нас очень выгодное тактическое положение и мы легко можем прорвать фронт противника. А противника нигде не видно!.. У него много дивизий, но мало сил. И настроение моё всё крепнет! Но сейчас мы получили бумагу: согласно решения Совета Обороны отвести наши войска на тифлисскую губернскую границу. Нам, фронтовикам, эта уступчивость Правительства не особенно по душе. Но мы всё ж извещаем Азербайджанскую делегацию об этом решении. Посмотрим, что она ответит.


24-е мая 1920 г. Шихло. 11 час. дня.

В 12 час. дня у нас новое свидание с Азербайджанской делегацией. На этот раз – по предложению самих азербайджанцев. Очевидно, им туго приходится. В тылу у них осложнения.

Урожай здесь восхитительный. Небывалый! Но некому убирать его…


24-е мая 1920 г. Шихло. 4 часа дня.

Сейчас вернулись с переговоров с азербайджанцами. Сегодня они были несравненно сговорчивее. Завтра новая встреча. Очевидно, столкуемся.

История международных сношений, наверное, не помнит таких переговоров. Мы собирались в сельской школе, и комната переговорщиков наполнялась красноармейцами и нашими народногвардейцами. И обе делегации старались бить на свою революционность и изощрялись в революционной фразеологии! И мне кажется, что в этой области победа осталась за нами. Александр, Владимир, я, Яков, Илико Карцивадзе легко побивали красных реакционеров и не только наши народногвардейцы убеждались в правоте нашего дела, но даже красноармейцы начинали склоняться в нашу сторону. Своим словом, своим делом и своим красным знаменем мы разлагали их Красную армию и после двух свободных встреч обеих делегаций, когда двери никем не закрывались, - при третьей встрече я заметил, что в дверях комнаты совещания был поставлен часовой. Ему было при мне строго сказано: «Никого не впускать!», – т. е. не пускать красноармейцев!


25-е мая 1920 г. Сандар.

Завтра последняя встреча с азербайджанской делегацией. Мы почти по всем пунктам договорились. Спор идёт вокруг Красного моста. Еду в Тифлис за последними инструкциями. 


26-е мая 1920 г. В поезде. Утро.

Еду на фронт. Сегодня в 12 час. последняя встреча с азербайджанцами. Соглашение или война! Хочется соглашения, но мы не боимся войны. У нас крепкий дух и твёрдая рука! Мы защищаем нашу свободу, нашу демократию и наше красное знамя. Мы обороняем нашу революционную территорию! Но если на нас нападут, мы перейдём в наступление. А войны всё же не хочется. Губит, уничтожает, разоряет страну война. Тем более не хочется войны с Советской Россией и с несчастными, обтрёпанными, изголодавшимися красноармейцами – с этими простыми, добродушными и порабощёнными русскими людьми…

Сегодня 26-е мая, но у меня нет праздника на душе. При войне вообще нет праздника. Даже победоносныя войны носят в себе глубокий траур. Если будет мир, честный мир, будет великий праздник и будет освобождение от креста.

От тяжёлаго креста!


26-е мая 1920 г. Нижнее Шихло. 4 ч. дня.

Только что подписали соглашение о перемирии с Азербайджаном. Мы отводим наши победоносныя войска, нашу Народную Гвардию на линию Тарс – Бабакяр – Красный мост и реки Храм, а занятую нами азербайджанскую территорию нейтрализуем.

Большая победа!


26-е мая 1920 г. Тифлис. Ночь.

С фронта попал прямо в театр. Искал товарищей и попал на балет! И какая разница, какой резкий контраст!? Здесь уют, довольство, пресыщенность и безпечная лень. Там холод, лишения, самопожертвование и неустанный труд! И берёт злоба, ожесточение! Нужно устроить решительную встряску!.. Могучим порывом надо расплескать эту мещанскую пресыщенность, эту самодовольную и сытую тупость! Теперь, когда мир с большевиками стал фактом – мы имеем возможность стать более решительными и последовательными в деле организованной борьбы с буржуазией и в достижении своих целей. Да, теперь можно дать большую свободу себе и своей революционности. Внешняя угроза, откуда бы она не исходила – от Деникина, Троцкаго или Кемаля-паши – всегда связывает нашу революционность и ограничивает наш порыв. В эти моменты идея спасения страны доминирует над всей жизнью и это сглаживает, притупляет классовыя противоречия и обезцвечивает политическую борьбу. Но когда уже нет этой опасности – центр своего внимания мы можем перенести на внутреннюю социальную борьбу и мы высоко можем поднять наше красное знамя. В постоянной внешней опасности – слабость нашего внутренняго строительства, нашей внутренней революционности. Наоборот, в постоянной внешней опасности – сила русскаго большевизма, его крепость. С уничтожением внешних опасностей России уничтожится большевизм…

Эти 4 дня переговоров мы провели в безпрерывных спорах с большевитской делегацией и красными командирами. И мы наглядно убедились, как неизмеримо выше идейно стояла наша делегация и как убоги, невежественны и бедны были наши противники. А когда спорил наш Александр с красными баталионными и бригадными командирами, становилось жаль последних, ибо они оказывались младенцами. А наши народногвардейцы поистине держались как победители. Во всех отношениях! И на поле битвы и при идейных столкновениях… 

И как-то радостно и светло, что перемирие в конце концов состоялось. Всё же это демократия! Хотя и заблуждающаяся, преступная и кровавая…

Музыка играет. И на сцене плавныя, стройныя движения… Завтра опять на фронт. На умирающий фронт…

Но мы знаем, что перемирие – не мир!..


29-е мая 1920 г. На берегу Алгета. У Косало.

Захарий, Рубэн, Лео, Ной Гоголишвили, Джиджихия и я с утра объезжаем баталионы и определяем линию наших укреплений. Сейчас мы у пастухов татар на их кочёвке: ждём мацони и тёплаго молока.

Вчера весь день мы провели в осмотре наших позиций. Были в Такелах, на Гилике, Палутлыбаши, Тарс и Бабакяр. И мы и лошади страшно устали. Сегодня сапёры производят трассировку окопов, а завтра мы организуем массовую окопную работу.

Вчера я впервые объехал Бабакярский хребет. И я вновь и вновь восторгался энергией, мужеством и выносливостью наших народногвардейцев. Ведь эти высоты защищались советскими войсками и отсюда мы были как на ладони!..

Теперь у нас перемирие и за время перемирия мы должны совершенно окрепнуть. И это скорее приведёт нас к миру. К желанному, долгожданному, демократическому миру!..

Сейчас на правом конце Краснаго моста стоит смешанный пост, а в Шихло стоят смешанныя контрольныя роты. Наши гвардейцы живут дружно с красноармейцами и братски делятся с ними своими излишками. И наши гвардейцы чувствуют своё превосходство. Во всех отношениях! Особенно в идейном.


30-е мая 1920 г. Мал. Муганло. Утро.

Дождь, грязь и мерзость! Погода нас преследует и изводит. Весь май был отвратительный. Не было за всё время похода дня без дождя, и гвардейцы всё время мокнут под дождём и их заедает грязь. А общество, это хвалёное патриотическое общество, сидит себе на месте! Оно не чувствует ни этой мерзкой погоды, ни лишения, ни грязи фронта. Оно делает жалкие жертвоприношения и этим успокаивает свою совесть. Чтоб лучше можно было спать после сытаго ужина! Но если бы это общество могло со всей силой своей пробудившейся души почувствовать великое и священное значение фронта, оно всё, целиком, поднялось бы на ноги и окружило бы фронт такой любовью, таким тёплым вниманием, такой материнской нежной заботой, что фронт не почувствовал бы совершенно ни дождя, ни грязи, ни окопной скуки. И фронт стал бы непобедим! Но общество глухо спит. И фронт остаётся один. Почти один! И лишь бедные рабочие и святые дети, главным образом, помнят о фронте… Но ведь фронт скоро вернётся домой и он всё будет помнить. И он потребует ответа.

Сегодня в Акстафе первая встреча мирной конференции. Но получились сведения, что в Азербайджане возстание и что связь с Ганджи с Акстафой прервана. Это очень возможно. И вообще, теперь всё возможно. Ибо политика Советроссии совершенно необузданна и положение ея самое тяжёлое. Несмотря на внешние успехи! И кто знает?! Быть может, нам придётся приютить и интернировать у себя стоящую против нас двадцатую дивизию.

Ведь история любит курьёзы?..


31-е мая 1920 г. Нижний хутор Гяурарха. 2 ч. дня.

Ехал в Тифлис на мотоциклете и застрял в грязи. Я весь испачкан. К счастью, управляющим хутором мне любезно предоставил лошадь и теперь я еду в Сандар. Круговой путь! Погода мерзопакостная, гнусная, убийственная. Нападает меланхолия… И когда начинаешь думать, что в эту адскую погоду, и днём и ночью гвардейцы живут под дождём и в грязи, что всю тяжесть обороны страны приходится выносить тысячам, а миллионы стараются теплее устроиться, - начинает душить безсильная злоба, безысходная тоска…

Скоро конец перемирия. У нас на фронте бодрое и хорошее настроение. Вчера было собрание представителей частей и командиров. Я сделал общий доклад. Было хорошо. Так ярко верилось в нашу силу, победу и успех. У противника дела хуже. Татары ненавидят красноармейцев, а красноармейцы с презрением говорят о татарах. «Лучше соединимся и истребим эту подлую татарщину!», - говорят часто красноармейцы. И в этом весь их коммунизм! Наши народногвардейцы всё более разлагают красноармейцев и только потому, что это, пожалуй, первый случай встречи Красной армии с подлинно-народной, революционной и социалистической армией. И это первый случай идейнаго разложения красноармейцев.

Чудеса!..


3-го июня 1920 г. Вагон. Ночь.

Спешно едем в Ахалцих. С Годерзскаго перевала дурныя вести! Часть солдат ушла с фронта, и перевал уже в руках чётников. Едем Квинитадзе, полковник Гедеванов и я. Надо возстановить положение и помочь нашему отряду, запертому в Хуло.

В Елисаветпольской губернии возстание разрастается.


4-е июня 1920 г. Боржом. Утро.

Едем в Ахалцих. Скоро будем на месте печальнаго отхода и выясним всё. Надо быть решительным и безпощадным! И кровью надо спасать революцию…

Все осложнения в Батумской области – плоды деятельности английских властей. Англичане хотят с помощью кобулетцев и аджарцев вытеснить нас из Батумской области. И они не щадят средств! И маленькой, изолированной, изстрадавшейся демократии приходится разсчитывать только на свои собственныя силы. И она должна быть героической! Но семья не без урода. И бежавшие с Годерзскаго перевала запасные – наши уроды! С ними надо быть немилосердным. Но там сплоховала и одна гвардейская рота. Я хочу с ней основательно поговорить.


4-е июня 1920 г. Зарзма. Ранний вечер.

Были в Утхис-убани. Это наш последний пост. Видели гвардейцев и кадровых солдат. Это – герои.

Зарзма очень древний и знаменитый монастырь.


5-е июня 1920 г. Ахалцых. Утро.

Ясное, великолепное утро. Мы все так истосковались по хорошей погоде, по яркому дню! Особенно изстрадались гвардейцы и солдаты на позициях, на снежных перевалах. Вчера мы вместе с генералом Квинитадзе объезжали части и были на позиции. Собственно – позиции у нас нет никакой. Полурота гвардейцев и столько же солдат стоят в Утхис-убани. На перевале наших нет и, очевидно, он уже занят противником. Бегство с позиции произошло 2-го июня. Бежали позорно, трусливо, подло!

2-го с утра наши перешли в наступление на Даниспареули… Чтобы подать помощь нашему отряду в Хуло! Наступление началось хорошо, но очень скоро мобилизованные солдаты поддались назад и стали быстро отходить. Никакия увещевания и угрозы не помогли. И эти дезертиры увлекли с собою вторую роту народногвардейцев, оставив первую роту в бою. Отход, или вернее бегство, было самое позорное, преступное. Бежали без причины и почти без давления со стороны противника! Очевидно, очень хорошо поработали наши провокаторы и враги.

Первая народногвардейская рота честно и до конца выполнила свой долг. И эта рота всю зиму провела на перевале! Она была страшно истощена, но всё же не поддалась назад. Бежавших солдат обезоружили недалеко от Ахалциха, у Суфлиса. И вчера семь главарей было разстреляно. Это жестоко, но это необходимо. Этой жестокостью спасается страна и революция…

Наш отряд в Хуло, разстреляв все патроны и истощив запасы, сдался аджарцам. Это большое несчастье. Но мы не падаем духом. Дела скоро поправятся и мы легко разстроим английские козни!

По единодушному отзыву, молодые солдаты держатся хорошо.

В Даниспареули был убит командир Ахалцихскаго баталиона Народной Гвардии – наш славный Максимов.


6-го июня 1920 г. Боржом 6 час. утра.

Возвращаемся в Тифлис. На перевале дела поправляются. В Утхис-убани стоят две роты народногвардейцев и около полусотни молодых солдат. В Ахалцих пришли два крупных армейских баталиона и одна горная батарея. Силы ещё идут. Через несколько дней начнутся активныя операции, и мы возстановим старое положение.

По дороге заехали в Абастуман. Выбирали помещение для санаториума Народной Гвардии. Остановились на сожжённом Кониевском дворце. Гвардия должна реставрировать и возродить этот дворец. И демократия покажет свою способность к творчеству!

В Абастумане хорошо. Очень хорошо! Несмотря на все разрушения турок и татар! Сирень в цвету. Много сирени и разных цветов. И вся обстановка Абастумана страшно располагает к отдыху, даже к лени.

А отдохнуть так хочется!


8-е июня 1920 г. Тифлис. Утро.

Тучи снова сгущаются на нашем горизонте. На севере и юге! Восток как будто проясняется… 

Мирные переговоры с Азербайджаном идут для нас успешно и Азербайджан идёт на крупныя уступки. Ибо у него иного пути нет! Внутри Азербайджана страшная анархия и резня. Большевики всё увозят из Баку и сильно стесняют население. Они грабят Азербайджан и посылают подарки Москве и Ленину! Это вызвало взрыв народнаго возмущения, и в Гандзе вспыхнуло возстание. Оно было подавлено с страшной жестокостью. Оно было утоплено в татарской крови! Но возстание не умерло. Вспышки продолжаются. То там, то здесь! И советская власть в Азербайджане на вулкане. В этих условиях Азербайджан не хочет с нами войны. Войны и мы не хотим! Но её хотят безответственные местные большевики, которыми руководят личный интерес и личное озлобление. А положение самих большевиков в России критическое. Поляки их бьют, и пробуждается Врангель. Этот старый, злой волк реакции! Большевики подняли страшную тревогу, они бьют во все колокола и все взоры обращают на Запад. В этих условиях они не захотят войны и осложнений с нами. Не хотим и мы воспользоваться тяжёлым положением Советроссии. Но местные большевики не унимаются. Им совершенно чужды интересы России и нашей демократии. И они всеми силами стараются свернуть нам шею! Теперь они подняли преступное возстание в южной Осетии, и Владикавказ помогает этому возстанию. Так большевики выполняют условия мирнаго договора! Такова их честность!.. Но ничего! Это нам ещё больше развязывает руки, это нас скорее сблизит с Москвой. Я всё же хочу верить, что политика ответственных большевиков не может быть столь авантюристичной и безответственной по отношению к нам…


Валико Джугели об усмирении восстания осетин летом 1920 года 


Южноосетинская Вандея 


9-е июня 1920 г. Тифлис. Утро.

Из Цхинвала дурныя вести. Кажется, он уже занят осетинскими бандами. Мы спешно перебрасываем туда силы и скоро поучим этих прохвостов. Осетинские националисты – наши злейшие и неусыпные враги. Они всегда пользуются нашими затруднениями и устраивают нам возстания… Несколько лет назад своим возстанием они облегчили туркам взятие Батума. В прошлом году они помогали Деникину, а теперь идут заодно с большевиками! И нам уже надоели эти безконечныя возстания. И мы решительно отобьём у южно-осетинских банд всякую охоту к вооружённому импрессионизму! И эти временныя неудачи меня совершенно не смущают. Я знаю, что последнее слово принадлежит нам!

Вся наша демократия и все ответственные товарищи негодуют на осетинских повстанцев. Наш большой Ной совсем разсердился на них…


10-е июня 1920 г. Тифлис. Утро.

Сегодня я, Александр и Захарий едем в Гори освобождать Цхинвал и раздавить, наказать нашу Вандею. Да, это типичная Вандея. Хуже Вандеи!

Сегодня к полудню в Гори сосредоточатся наши 8 батальонов, конный полк и две горныя батареи. И этих сил будет более чем достаточно. Командующим назначен Кониев. Наш старый, проштафившийся, но верный друг. Теперь он должен искупить свою Сочинскую неудачу. 

Вчера ночью из Батума передали странную весть: снимается союзническая оккупация Батума, но новый хозяин ещё не назван! Мы должны стать этим хозяином и мы должны быть готовы к этому. Но уход союзников из Батума не особенно радует меня – этим Европа отрывается от нас и мы вновь остаёмся с Азией! Правда, Европа нам мало помогала, но даже ея простое пребывание в Батуме составляло большую угрозу для Турции. Теперь мы будем всецело предоставлены своим собственным силам. И потому мы должны напряжённо и без устали работать.

И какое странное совпадение: – Цхинвал–Батум! Тогда было то же совпадение!


11-е июня 1920 г. Тквиави.

Заседание Полевого Штаба в присутствии генерала Квинитадзе. Разрабатываем план завтрашняго наступления. С ранняго утра переходим в наступление всем фронтом, имея в центре Цхинвали.

Погода хорошая. Надолго-ли?


12-е июня 1920 г. Дорога из Плависмани в Мережи.

Разсвет.

12-го мая мы перешли в наступление на Красный мост. 12 июня мы атакуем Цхинвали!

Я, Александр и Каргаретели идём с гурийцами на правом фланге. Сегодня мы должны занять высоту Кобиант и правым флангом упереться в Ванатскую крепость.

Возставших осетин несколько тысяч человек. И я знаю, что мы их легко опрокинем и погоним.


12-го июня 1920 г. Сарабуки. 10 час. утра.

Наша колонна уже вышла на Ортеви. Враг всюду в безпорядке бежит. Почти не сопротивляясь! Банда!..

И этих изменников надо жестоко наказать. Иного пути нет! И в этом несчастье.


12-го июня 1920 г. Цхинвали. Ночь.

В 9 часов утра Цхинвали был взят нашим центром. Банды бежали. Отбили у противника несколько пулемётов и взяли пленных. Осетины бежали в горы и они очень плохо оборонялись. У нас почти нет потерь. Но среди гвардейцев страшное раздражение против неусыпных наших врагов и потому уже горело несколько домов. Теперь ночь. И всюду видны огни!.. Это горят дома повстанцев… Но я уже привык и смотрю на это почти спокойно. Скрепя сердце!

Сегодня у нас была маленькая паника. Разнёсся слух, что осетины отрезали нас и даже главком поверил этому слуху и очень заволновался… Потом мы много смеялись…


13 июня 1920 г. Сарабуки. Полдень.

Через час выступаем вперёд. Наша правая колонна, усиленная сводным баталионом Илико Чачибая и горной батареей Джибо Канчели, сегодня, вечером, должна занять район Герисфахсена, а левая колонна должна к вечеру выйти на Курта. И завтра мы поведём решительное общее наступление на Джава! Наша колонна совершает глубокий обход и должна выйти в ущелье Губебисы.

Погода хорошая, но нет уверенности, что к вечеру она не испортится… Вчера была скверная погода, завтра же хочется яснаго дня.

Сейчас мы лежим в тени большого орешника. Наши лошади звучно щиплют траву, и тут же ласково журчит горный ручей. Кругом весенняя, шумная тишина и мнимый, обманчивый покой. Временами закрываешь глаза и мысленно уносишься назад, в розовое детство и забываешь все ужасы и жестокости сегодняшнего дня. И на душе становится так легко, свободно и радостно. Потом вновь пробуждаешься! И нет уже покоя ни душе, ни телу. Да, нет покоя! И всюду вокруг нас горят осетинские деревни. Ужасная расправа, но иного пути нет. Мы не могли найти. И никто не мог его найти! Надо было или подавить восстание и спасти нашу демократию, или же погубить нашу демократию и дать торжество кровавой Вандее. И мы без колебаний сделали выбор! Ибо мы уже устали от слов, от увещеваний, от просьб. Мы уже два раза были мягки, гуманны и снисходительны. Мы были слишком милосердны и тогда не было ни одной жестокости, почти ни одного разстрела. Совершенно не было сожжённого дома! Лишь случайно сгорел тогда тогда в Эредви большой дом Павленова. Дворянский дом! И это нас не особенно огорчало. Но наше милосердие, наша доброта были истолкованы как наша слабость, наше безсилие, как наша глупость. Да, именно как глупость! И нам устроили новое, более могучее возстание. Вандея вновь подняла голову и захотела сокрушить нас. И мы поняли, что нужно спасать страну, что настал момент, когда нужно вырвать собственное сердце и стать жестоким. Стать жестоким во имя вышаго милосердия, вершинной гуманности и высокой справедливости! Это не парадокс, это простой житейский факт. Ибо гораздо лучше наказать, разбить, уничтожить часть и спасти целое, чем, спасая единицы, разрушить и уничтожить целое! Лучше и милосерднее жестоко наказать, уничтожить южно-осетинскую Вандею, чем, спасая Вандею, погубить всю страну и Республику! Такова моя мораль! И так разсуждает моя социалистическая совесть. И какая злая, жестокая ирония судьбы! Осетины, эти безмолвные рабы стараго самодержавия, эти верные псы наших помещиков и старых приставов, эти прирождённые стражники – теперь выступают в красной мантии, под видом революционеров. Впрочем – в ноябре они выступали, как деникинцы! А завтра они вновь выступят как агенты Турции! А наши гвардейцы, эти старые рабочие-революционеры, которые уже давно подняли знамя борьбы против самодержавия, которые арестовывались и разстреливались теми же осетинскими стражниками, теперь объявляются контр-революционерами и слугами помещиков!

Теперь здесь с нами Гурийский баталион. Когда их разорял генерал Крылов, осетинские стражники помогали ему. А сейчас эти гурийцы объявляются контр-революционерами, а преступные стражники, разорявшие их в 1905 г., называются революционерами! Но мы ведь старые революционеры и умеем правильно расценивать явления. И мы знаем, что творим! Мы любим свободу, нашу демократию и Республику. Мы служим делу освобождения рабочаго класса. И в интересах борющагося рабочаго класса, в интересах грядущаго социализма мы будем жестоки! Да, будем! Я уже скрепил сердце. Я со спокойной душою и с чистой совестью смотрю на пепелища и клубы дыма. Я сдерживаю, я убиваю боль сердца, я заглушаю скорбь души и я совершенно спокоен. Да, спокоен!

Несмотря на все страдания и страшную трагедию, в которой изнывает душа…

Теперь мы все здесь – Александр, Каргаретели, Влас Мгеладзе, Доментий и Василий. И наш Джибо. Мы готовимся к завтраку и выступлению.


13-е июня 1920 г. Курия. Вечер.

Идёт страшный дождь. Все мы промокли. Мы кое-как приютились в маленькой, покинутой сакле. Задыхаемся в дыму, но ничего не поделаешь!

Баталион Чачибая идёт на гору Саболоко. Неприятель его усиленно обстреливает. Высокая красивая альпийская гора.

Сегодня ночуем здесь, а завтра снова в поход.


14-е июня 1920 г. Курия. Утро.

Провели тяжёлую и холодную ночь. Все до ниточки промокли, но настроение бодрое. Сегодня ясное, доброе утро. Для нас доброе, но для врага слишком злое.

Наши части уже двинулись вперёд. Первая рота гурийцев идёт на Гери и ведёт перестрелку с противником. Временами звонко и весело заливается Люис. Баталион Чачибая поднимается на Соболоко. Трудный, утомительный подъём, особенно под обстрелом. Но, к счастью, противник слишком плох.

Горят огни. Дома горят!..

С огнём и мечом!..


14-е июня 1920 г. Герис-Хати. 10 ч. утра.

Гурийская первая рота в 10 час. заняла Гери. Здесь у противника работало два пулемёта и он занимал неприступную позицию. Но противник очень робок и он «бежал быстрее лани, быстрей чем заяц от орла». У нас нет потерь.

Перед своим бегством осетины разгромили церковь. Сама церковь невзрачна, но у нея великолепное местоположение и она очень почитается в Карталинии. Отсюда чудный, волшебный вид во все стороны. Если бы было настроение наслаждаться красотой!

А огни горят и горят!.. 

Сейчас хорошая погода, но стали собираться тучи и вновь будет гроза.

Наша колонна почти уже выполнила свою задачу. Теперь очередь уже за колонной полковника Чхеидзе. Быть может, она уже в Джавах.

Осетины бегут и бегут. Бегут в горы, на снеговыя горы! И там им будет холодно. Очень холодно!

Наш Влас Мгеладзе не умолкаем. Он постоянно весел и бодр.

Нашу горную батарею всё время приходится возить на вьюках. Английские мулы великолепно ходят по горным тропам.


14-е июня 1920 г. Чвриви. Ночь.

Весь день провели в обходах и обхватах. Приходилось все высоты брать с боем, но неприятель защищался очень скверно, позорно. У него были пулемёты и были люди, он занимал неприступныя высоты, но тем не менее совершенно не выдерживал нашего натиска. У нас ранено только несколько человек. Такого робкаго, трусливаго и коварнаго врага мы ещё не встречали. А позиции неприятеля действительно были неприступны. Деревни здесь расположены на больших высотах и, очевидно, осетины вообразили, что они вне пределов нашей досягаемости! Но теперь всюду огни… Горят и горят! Зловещие огни… Какая-то страшная, жестокая, феерическая красота… И озираясь на эти ночные, яркие огни, один старый товарищ печально сказал мне: «Я начинаю понимать Нерона и великий пожар Рима»…

Деревню Кимаси и господствующия над ней высоты мы заняли в 7 час. вечера. Я и Александр были с наступающей ротой. Приходилось взбираться на огромную высоту. Противник занимал её и обстреливал нас ружейным и пулемётным огнём. Приближалась ночь и надо было торопиться. Гвардейцы великолепно шли в бой. Многие из них были совершенно босы, но они не отставали от товарищей и не было у них слов упрёка. Я молча благодарил их. Сами гвардейцы очень радовались нашему присутствию среди них. Это придавало им бодрость и энергию. Александр еле передвигал ноги, но его никак нельзя было отговорить от наступления на гору. Я поражался его настойчивостью, энергией и силой характера. Точно так же был неутомим, несмотря на болезнь, Михако Бажунайшвили. Он был совершенно нездоров, но не отставал от своей колонны.

Выше всяких похвал держались гурийские разведчики. Их было шестнадцать человек. И они под огнём неприятеля переправились через вздувшуюся Губебисы и взяли горную деревню. Это был подвиг!

А огни горят… Всюду горят!..

Сегодня нам пришлось брать огромныя высоты. Свыше тысячи саженей! И у нас почти не было потерь.


15-е июня 1920 г. Джава.

Вчера, днём, наша центральная колонна вошла в Джава. Мы приехали сюда утром и вошли в связь с центральной колонной. Но противника мы не отрезали, ибо у него нет обоза и он вразсыпную бежал в горы и леса.

Джава – южно-осетинская столица. Это очень богатая и живописная деревня. Она сердце Южной Осетии. Виновница всех интриг, всех возстаний.

И это сердце надо вырвать!


15-е июня 1920 г. Джава. Звёздная ночь.

Горят огни. Бивуачные! Лагерь спит. Вокруг мёртвая тишина. Ночь ясная, тихая. Вдали – зарево пожара…

Сегодня мы созвали всех командиров частей, членов штабов и представителей от гвардейцев. Стоял вопрос о поджогах и мародёрстве. Единогласно решили прекратить пожары, уничтожить мародёрство и установить строгий порядок. И сразу стало легче.

Завтра хочу ехать в Тифлис на социал-демократический съезд. Надо попасть туда и повести борьбу на два фронта. Особенно против оппозиции справа.


16-е июня 1920 г. Слияние Губебисы с Большой Лиахвой. Позднее утро.

Восхитительный, чарующий день. Альпийския высоты сурово высятся к небу, а сиротливыя, ясныя облака лениво носятся над ними. Кругом сказочно, тихо. И эта звучная, ласкающая тишина, полная двойного шума сливающихся бурных рек – бодрит и укрепляет дух.

И среди этой сказочно красивой природы ширится и крепнет вера во что-то доброе, хорошее, яркое, красивое, что созидается такими трудностями и этими жестокостями! Верится, что мы неизменно, хотя с тяжёлыми, почти нечеловеческими усилиями, идём к вершинной, царственной красоте. И начинаешь всей освежённой душой понимать, что жизнь, вся жизнь должна стать такой же высокой, чистой и красивой, как эти окружающия горы. И тогда уже не будет этих зловещих огней, этой алеющей крови, этих страданий и стонов, проникающих в самую душу. Но это грядущее счастье не для нас. Нам не видать его. Мы только строим будущее счастье, счастье грядущих веков, а сами должны нести тяжёлый крест святого мученичества и праведнаго греха. Мы – обречённые, мы – жертва!.. Мы только мост грядущаго и мы должны выдержать всю тяжесть современности. И я теперь, среди этой горной тишины, в этом своём святом одиночестве ярче чувствую всю необходимость общественной жестокости. В интересах целаго надо жертвовать часть… Это моя заповедь! В этом прогрессивная общественная мораль…

Сейчас я задумываюсь над нашим вечерним собранием. Были созваны все представители действующих здесь народногвардейских баталионов, и мы обсуждали современное положение. Говорили все. Как равные среди равных! Говорили просто, без всяких прикрас. И после этих безхитростных, совершенно простых речей ещё более крепла вера в человека, ещё ярче загорался факел человечности. И когда эти простыя речи связываешь с действиями народногвардейцев, когда вспоминаешь этих гвардейцев, совершенно просто идущих на смерть, – начинаешь уважать, ценить, любить этих простых людей, этих безымянных героев. Я всё более убеждаюсь, что подлинным героем является масса, народ. Народ, сознавший свои интересы и пришедший в движение для их осуществления!.. И характерная вещь: после армянской войны в нашей Республике уже не раздаются знаки отличия, но наши гвардцейцы сражаются не менее хорошо. Каждый старается работать по мере своих сил, за свою совесть, а не ради креста. И мне кажется – наступил момент, когда вовсе нужно уничтожить все знаки отличия…

И этих безымянных героев мы не должны забывать. Государство о них должно помнить, должно о них заботиться. Ибо они своею кровью созидали это государство. И на съезде мне бы хотелось поставить все эти вопросы…

Теперь мы уже можем вести более прямолинейную, решительную, энергичную политику. И мы должны встряхнуть общество, мы обязаны довольно резко поставить основные социальные вопросы. Поставить во весь рост! Принципы социализации, а не коммунизма, должны найти широкое поле у нас. И государство обязано стать на путь широчайших социальных реформ… Теперь у нас много ошибок, много недоделаннаго, даже недоговорённаго, но нам мешали объективные условия. Проще – мешали внутренние и внешние враги. Теперь нам нужно многое договорить и ещё больше сделать. Во главу угла нашего строительства мы должны поставить интересы трудящихся масс и всё нужно приность в жертву этим интересам. Да, нам слишком много ещё надо поработать.

Я здесь один со своим Иваном. Я жду подхода гурийскаго баталиона. Ведь я их делегат на партийный съезд!

И около меня развевается красное знамя.

Гордо и одиноко.


23-го июня 1920 г. Тифлис.

Вчера закончился второй съезд социал-демократии Грузии. Съезд был довольно интересный, но работу его пришлось скомкать и спешно закончить, ввиду осложнившейся общей обстановки. Сегодня я и Захарий едем в Роки. Александр и Влас остались в Роках.

Думаем спешно демобилизовать Гвардию. Надо дать ей передохнуть и набраться свежих сил. Ведь у нас впереди ещё так много испытаний!

Вопрос о Батуме ещё не решён. Англичане уходят и не уходят! И надо быть чрезвычайно осторожным с Батумом. Чтобы не попасть впросак!..


25-е июня 1920 г. Роки. Утро.

Вчера приехали в Роки. Большая, грязная, горная деревня. Последняя северная наша деревня! У каждаго дома высокая, старая башня, но она не защитила никого… Деревню Роки наши взяли с боем. И бойцы отбили у противника под перевалом несколько пулемётов. Наша горная артиллерия под руководством Каргаретели навела ужас на осетин. Они поспешно бежали и даже не пытались защищать перевал.

Перевал отсюда совмес близок. Но дорога туда отвратительная. Сейчас перевал свободен от облаков и имеет суровый, красивый вид. Хочу сегодня побывать на перевале…

Мы уже начали смену частей. Эти баталионы слишком много и хорошо поработали. Они должны отдохнуть. Они имеют на это право.

Деревня Роки совершенно пуста. И все деревни кругом опустели! Большинство населения бежало за перевал, оставшиеся укрылись в лесах и горах.


25-е июня 1920 г. К перевалу. Полдень.

Наши лошади очень устали и мы спешились. Едем на перевал: генерал Кониев, Каргаретели, Захарий Гурули, Тате Шушиашвили, Миша Мариамидзе и я. Дорога очень скверная, и душетские гвардейцы, идущие сменять мингрельцев, медленно тянутся по извивам горной тропы. Но они хорошие ходоки и легко придут на перевал.

Несколько дней тому назад здесь разыгрался последний бой. У осетин было несколько пулемётов и они упорно сопротивлялись. Именно в том самом месте, где мы теперь отдыхаем. Но наш горный взвод метко обстрелял их и они, бросив пулемёты и лошадей, бежали за перевал. И только спустившаяся ночь спасла их и помогла бежать. И на этом месте был убит славный народногвардеец Тугуши и были ранены ещё два гурийца, когда они хотели подобрать смертельно раненаго товарища. Сейчас здесь всюду разбросано много стреляных гильз. И дорога изрыта гранатами. Вспоминается Чолок. И там, и здесь работала артиллерия Каргаретели!

Погода чудная, ясная. Отсюда величественный, грандиозный вид. На горах ещё всюду снег.


25-е июня 1920 г. Рокский перевал. Час дня.

Мы только что перевалили через хребет. Сейчас мы уже в Терской области над деревней Кесати кау. Здесь целая группа горных осетинских деревень. А кругом высокия, зелёныя горы, увенчанные снегами. Лесов совершенно нет. Природа суровая и бедная. И всюду много скота. Южно-осетинскаго скота!

На северном склоне перевала глубокий снег. И мы долго шли по этому снегу.

На перевале очень холодно. Ночью будет мороз, и славные гвардейцы будут зябнуть. На перевале нет никакого жилья и всё время дует холодный ветер. А в Тифлисе теперь безумно жарко. И разленившийся, пресыщенный обыватель спешит на дачу. И всю трудность строительства и устроения новой жизни приходится выносить на своих плечах активному меньшинству. И потому так горячо люблю я это меньшинство. Люблю этих народногвардейцев! И потому вместе с ними я с радостью ношу тяжёлый крест. Несмотря на всю жестокую тяжесть креста, я доволен, я как будто даже счастлив. Я говорю себе: в самое интересное, великое время живём мы, и грядущие поколения часто будут завидовать нам. Но всё же тяжело!.. Слишком тяжело строить новое государство. Огнём, кровью, железом и слезами строится оно! Но иного пути нет. К несчастью и к ужасу – нет…


25-е июня 1920 г. Элбакянт-Кари. Глубокая ночь.

Из Роки выехали поздно и до Джава не удалось доехать. И мы и лошади очень устали. Ночь лунная и роскошная. И было сказочно хорошо ехать по берегу бурной Лиахвы. Сейчас нас угощают товарищи самтредцы. Ночуем под звёздным небом.


26-е июня 1920 г. Элбакянт-Кари. Утро.

Ночевали не под небом, а под дождём! Как только улеглись – пошёл дождь и некуда было деваться. А на перевале была страшная, холодная ночь. Даже днём, при ярком солнце мы там продрогли. И всё это приходится выносить народногвардейцам. Во имя общаго блага!..


26-е июня 1920 г. Кемерта. 10 час. утра.

Закончилась рокская операция. Я, полковник Чхеидзе, Каргаретели и доктор Цинцадзе едем в Тифлис. Александр уже в Тифлисе. В Роках остались Захарий Гурули и Кониев. Мы демобилизуем все баталионы, за исключением двух мингрельских и одного тифлисскаго. Но эти баталионы, особенно два первых, слишком утомлены. И их надо скорее сменить. Вопрос о смене самый острый, самый сложный и больной вопрос. Демобилизация неизбежна – так как без нея крестьянские баталионы буквально гибнут. Ведь теперь самый разгар полевых работ! Но, вместе с тем, необходимы и вооружённыя силы для защиты Республики. И эти два момента необходимо гармонически сочетать. Конечно, в кабинетах можно издавать всевозможныя постановления и приказы – подчас очень хорошие – но все они должны строго соответствовать жизненной были. И на это у нас, к сожалению, не всегда обращается внимание. Многие просто считают, что у нас несколько десятков тысяч вооружённых людей. Это их радует и делает очень воинственными. Но они не знают, что в большом количестве вооружённых людей наша величайшая слабость. И не только наша. Мобилизованная армия, которую долго держат под ружьём, легко разлагается и легко может стать своей противоположностью. И в этом величайшая опасность для большевиков!

Итак, конец новой войне. Этой последней войне! Эта война не принесла нам большого урона – за всё время похода у нас убито несколько человек и около двадцати ранено. Это самая безкровная для нас война. На Азербайджанском же фронте потеряли около 50 человек убитыми и до 250 ранеными. Но тогда мы имели дело с советскими войсками. Но здесь были возставшие банды и они не могли нам оказать серьёзнаго сопротивления. И эти банды жестоко поплатились, и южно-осетинская Вандея будет долго помнить эту несчастную войну.

На очереди теперь у нас Батум.


Валико Джугели о возвращении Грузии Батуми и его послесловие к книге 


Возвращённый Батум 


3-го июля 1920 г. В вагоне.

Наконец-то! Возвращённый Батум!.. Это окончательно решено. Батум уже наш. Мы проехали Гори и едем в Батум. Завтра наши отряды вступают в Махинджаури. С нашим поездом едет полковник Стокс. Это он привёз нам благую весть о возвращении Батума!..


4-е июля 1920 г. Ранне утро.

Переезжаем Чолок. Нашу несчастную, но славную границу! Пробуждается ясный, радостный день. И этот день нам приносит счастье. Солнце ещё не взошло. Но оно взойдёт. Уже восходит. Яркое солнце освобождённой Грузии!


4-е июля 1920 г. Чаква. 7 час. утра.

На броневике № 1 мы въехали в Чакву. Уже два с лишним года здесь не были наши броневики. 

Впереди всех едет английская дрезина с английскими офицерами, затем пустой состав, далее наш броневик, потом первый полк, опять броневик и вновь эшелон.

Настроение у всех чудное, светлое. Местные грузины встречают нас с озарёнными лицами, а у приютившейся здесь русской аристократии и буржуазии подавленное настроение… Нам всем свободно, легко дышится. Ведь осуществляется наша старая, почти увядшая мечта! Сейчас здесь наша старая, тёплая компания: Александр, Сосо, Яков, Наполеон, Володя Гогуадзе, Георгий Химшиев и я. Генерал Квинитадзе едет с эшелоном.

И какое счастье, какая победа, что мы вступаем в Батум без боя. Теперь нам надо удержать его. Тоже без боя!

Счастливый день!..


4-го июля 1920 г. Баршхана. 9 час. утра.

Мы в Батумской Нахаловке. Барцхана – колыбель нашего рабочего движения, это наше старое, славное знамя!.. Александр здесь встретил многих своих товарищей. Они трогательно жали друг другу руки и целовались. Даже Александр расчувствовался. А у Наполеона на глазах были слёзы! Население Барцханы нас встретило восторженно и невыразимо тепло. Детишки были с флажками и приветствовали нас.

И радовалась душа. Хорошо!

Кое-где здесь уже стали мелькать батумские народногвардейцы. Целый Батумский баталион вырос из земли! Он создавался тайно, изо дня в день, и англо-деникино-большевитская полиция не могла обнаружить его. Батумские рабочие доказали, что они остались старыми революционерами и хорошими конспираторами!


4-е июля 1920 г. Батум. 3 часа дня.

Мы уже в Батуме. Наши два бронепоезда стоят на товарной станции.

Батум уже наш.

Весь наш!..


4-е июля 1920 г. Батум. Ночь.

Закончился день. Большой исторический день! Уже глубокая ночь. Лунная, тихая, морская ночь… И море спит…

Александр уже уехал в Тифлис, а я, Георгий, Наполеон и Яков только что вернулись с моря. Нам было хорошо, и сладкая дрёма овладевала нами.

За этот день был целый океан переживаний. Ездили на Аджарис-Цхали и в городок. Красивыя, богатейшия места. И вновь пробуждались воспоминания и окрылялась мечта. Ведь в Городке я провёл лучшие годы своего детства! И с светлой, но грустной радостью я озирался назад. Но воспоминания уже поблёкли. Их ничто не освежит…

Наши войска расположились лагерем около Барцханы. 7-го мы официально вступаем в Батум. Со всей торжественностью! Но фактически мы уже в Батуме!

Барцханская демократия в восторге от нашего приезда. Особенно неподражаемы были дети. И я долго не забуду светлой радости маленькаго Шуры Эбраелидзе. Его детская, святая радость глубокого трогала нас.


5-е июля 1920 г. Батум. Ночь.

Сегодня мы произвели смотр Батумскому баталиону Народной Гвардии. Этот славный, нелегальный баталион точно вырос из земли. Генерал Кукколис был этим очень озабочен! 

Батумский баталион произвёл великолепное впечатление… Влас и я говорили речи.


8-е июля 1920 г. Батум.

Вчера был исторический день. Наши войска и маленькия части Гвардии вступили в город! Батум имел праздничный, подвенечный вид. Население встретило нас тепло, восторженно. В 6 час. вечера состоялся парад вместе с союзными войсками. В 7 час. вечера, при звуках фарнцузскаго и английскаго гимнов, были медленно спущены английския и французския знамёна. И при торжественных криках «ваша!», при ликующих возгласах многочисленнаго народа и под звучные звуки «Дидеба» – красиво распустилось наше знамя!..

Это была величественная, потрясающая картина. Генерал Кукколис впился глазами в знамя, а у английскаго матроса, спускавшего флаги, дрожали руки…

Батум окончательно наш.


8-е июля 1920 г. Батум. Глубокая ночь.

Сегодня мы большой компанией осматривали дредноут «Император Индии». С нами были Эшмаки и Сосо Мдивани. Дредноут произвёл на нас колоссальное впечатление. Особенно поражают тяжёлыя орудия, приводящиеся в движение электричеством. Людей почти не видно, а орудия легко движутся и быстро заряжаются.

И рядом с удивлением, рядом с восхищение росла грусть. На что расходуется человеческий гений! И на что тратится колоссальное количество моральных и материальных сил?! Ведь уже давно можно было весь мир превратить в сплошной сад!

Мысли возвращаются к вчерашнему дню. Этот день чрезвычайно важный и он должен стать нашим праздником. Население с неподдельным восторгом встречало войска и Гвардию. Но, к сожалению, Гвардии почти не было здесь. Была лишь сотня коннаго дивизиона и новый батумский баталион. Отсутствие Гвардии несколько угнетало нас. Ведь Гвардия там много крови, энергии и сил положила вокруг Батума! И она была достойна ввода в Батум. Но, повидимому, некоторые не хотели этого. Но ничего! Мы гордо встряхиваем головой и говорим: «Если бы Батум пришлось брать с боев, Гвардия, наверное, первая вошла бы в Батум. С развёрнутыми, победными, красными знамёнами! Но теперь боёв не было. Был только праздник, был парад и Гвардию поставили в хвосте…

В Батум вошло много войск. Во главе войск ехали генерали Квинитадзе, Гедеванов, Захариадзе, а во главе Гвардии я, Наполеон Кахиани, Яков Хараш и Георгий Химшиев. Население забрасывало нас цветами…

Да, был хороший, замечательный день. А самое выдающееся, самое большое заключалось в спуске союзнических знамён и в поднятии грузинскаго штандарта. Была гробовая, жуткая тишина. Английский большой оркестр сыграл английский гимн, и медленно снизилось английское знамя. Молчание продолжалось. Потом сыграли марсельезу и стали спускать французский флаг. И снова всё молчало. Все были проникнуты высоким, историческим настроением. Наконец, оркестр народногвардейскаго коннаго полка сыграл грузинский гимн, и бойко взвился наш штандарт. И весь народ стал дико, восторженно аплодировать! Все громко кричали «ваша!». Это был яркий, неподдельный восторг, прорвавшийся через страшную плотину двухлетнего плена. И уже нет плотины и не будет ея. Никогда!

И теперь Батум вновь стал таким простым, милым и родным, таким доступным, что кажется, будто мы никогда не уходили из него, будто вовсе не было этой мучительной тяжкой и позорной разлуки! Да, теперь Батум наш. Весь наш! Мы забываем все горести и печали минувших дней. Теперь я забываю тяжесть святого креста…


9-е июля 1920 г. Батум. Ночь.

Сегодня уехал генерал Кукколис с английскими войсками. Наши их провожали с музыкой. Кукколис и английские солдаты были очень довольны. Повидимому, генерал не ожидал таких сердечных проводов: ведь он так много напортил и повредил нам! Но мы не злопамятны. Мы уже всё простили. Но не всё забыли!

На проводах был и полковник Стокс. Его лицо мне очень нравится. Он похож на древняго римлянина с энергичным, властным лицом. Он много хорошаго сделал для нас, и возвращение Батума тесно связано с его именем.

Английские солдаты неистово аплодировали нашей зурне и веселло пели. Мы расстались друзьями.

И вновь мы остались одни!.. Без английских помех, но и без надежды на их помощь. И между севером и югом мы вновь одни. Совершенно одни! Мы предоставлены только самим себе, исключительно своим собственным слабым силам.

Но мы верим в себя. Верим в торжество своего рабочаго дела, и наши силы множатся.

Мы победим!.. И нас никто не победит.

Мы ни на кого не нападаем и никогда не нападём! Но мы сохраним свою свободу, свою демократию, свой рабочий класс. Или погибнем в борьбе!..


13-е августа 1920 г. Тифлис.

Заседание Учредительного Собрания.

Жаркое лето. Депутаты изнурены зноем и вяло слушают чтение декретов. Никому не хочется говорить. Все хотят отдыха. И скоро каникулы.

У меня болит рука и я с трудом пишу. Вчера у нас были манёвры. Из кустов выскочил заяц и я помчался за ним. Но были рытвины и моя славная «Лэди» упала на скалу. Меня немного помяло. Не надо было гнаться за зайцем! Тем более за двумя…

Завтра Евгений едет в Европу. Я хочу провожать его до Абастумана. Там большой Ной. 

Поездка Евгения необходима. Он должен дать венец нашей работе. Думаю, что в Европе его будут внимательно и хорошо слушать.

Скоро в Советскую Россию едет наша рабочая делегация. Во главе ея стоит Александр. Мы с трудом уступили Александра. Но роль делегации чрезвычайно важна.

Большевики заключили с Арменией перемирие. Зангезур и Карабах занимаются советскими войсками. Несчастную Польшу большевики громят.

На всех наших фронтах затишье. Кажется, большевики больше не двинутся на нас. Хочется верить в это. Но мы тем усиленнее готовимся к войне. Мы хотим мира и готовы к войне! 

Урожай у нас хороший. Дух народа окреп. Окреп в тяжёлых испытаниях.

И почти нет креста. Тяжёлаго креста!..


Послесловие 


Я не думал, что мои «Записки» попадут в печать. По крайней мере, так скоро! Я это считал ненужным, неудобным и даже неинтересным. И когда впервые тов. Войтинский предложил мне напечатать их в «Борьбе», я отказался. Потом я ещё долго отказывался и ещё дольше колебался. И, тем не менее, в конце концов, решил их напечатать. Я убедился, что эти «Записки» принадлежат не мне, что в них описывается крупнейшее и совершенно новое явление в нашей жизни и что даже настроение дневника принадлежит больше обществу, чем мне… Я совершенно случайно оказался лишь сосудом, воспринимающим и изливающим те настроения, которые широко разлиты в некоторых кругах нашего общества. И я решился… 

Правда, о некоторых моих переживаниях и фактах пришлось умолчать. Я считал, что дальнейшее выявление интимных настроений уже было бы решительным самообнажением. И потому я предпочёл похоронить их на дне своей души. Но кто знает, быть может, и сказаннаго слишком много?! Быть может, я не имел права и на эту откровенность?!.. Да, этого никто не знает. Но я твёрдо знаю одно:

Революция сделала меня активным участником вооружённой защиты интересов демократии. Это очень почётное, тяжёлое, святое и преступное дело. Революцию нельзя делать в лайковых перчатках! Часто грязнятся не только руки, но и душа…

Но у кого хватит смелости и честности бросить в меня камень?!..

Ведь этот камень упадёт на наши могильные холмы.

На безконечные холмы!..

И останется боль.

Жестокая, неумирающая боль!..


Текст подготовил Ираклий Хартишвили