Из истории взаимоотношений грузинского и осетинского народов

(общество «Цодна» /«Знание»/ имени И. Чавчавадзе Республики Грузия)

(Заключение комиссии по изучению статуса Юго-Осетинской области)

Тбилиси
1991

(часть I)

С древнейших времен у грузинского и осетинского народов были тесные экономические и политические контакты. Нормальные отношения с северным соседом – осетинами – имели для Грузии большое значение для обеспечения безопасности с Севера. Грузия часто использовала наемные осетинские отряды в военных целях, осетинам же участие в боях приносило денежные средства, подарки, трофеи.

При рассмотрении грузинско-осетинских отношений следует помнить предпосылки, без которых не избежать грубых ошибок. Об осетинско-грузинских отношениях можно говорить только с тех времен, когда появились такие сведения или равноценные им этно-территориальные организмы. Согласно археологическим, антропологическим, языковедческим и наратическим источникам, осетинский этногенез протекал в центральной горной части Северного Кавказа в VI–IX веках, а к X–XII векам формирование осетинского этноса завершилось, что и явилось базой дальнейшего этнического развития осетинского народа (См. История Северо-Осетинского АССР. Орджоникидзе, 1987, с. 122).

В формировании осетинского народа участвовало два основных компонента: местный «кавказоязычный» этнический массив, антропологически причисляемый к широколицему, плоскоголовому «кавказскому типу», и пришедшие ираноязыяные узколицые, длинноголовые аланы. В конце концов победили пришедший язык и местный физический тип (См. В. П. Алексеев. Происхождение народов Кавказа. М., 1974, с. 198).

Постольку, в течение I–IX веков речь может идти только об отношениях аланов и грузин, а не об осетинско-грузинских отношениях. Непосредственное отождествление аланов с осетинами неправомерно (так же, как было бы неправомерно отождествлять галлов с французами). 

Осетинский народ можно считать аборигеном Кавказа. Он сформировался на Кавказе в средние века. Грузинское государство (известное в исторических источниках как «Грузинское царство» – Иберия, «Сакартвело», «Всея Сакартвело» и др.) было создано в начале III века до н. э., включало в себя всю территорию сегодняшней Грузии и еще по меньшей мере ее половину, находящуюся сейчас в составе Турции, Армении и Азербайджана. Поэтому все протекавшие на этой территории политические и культурные процессы должны рассматриваться как происшедшие в Грузии, а не в общем географическом ареале, как то хочет представить определенная часть (в основном – осетинских) исследователей (Г. Кокиев, Очерки по истории Осетии, Владикавказ, 1926, с. 22. История Северо-Осетинской АССР, Орджоникидзе, т. I, 1987, с. 131). Территория нынешней Юго-Осетинской автономной области по наратическим источникам, археологическим материалам и другим историческим данным в античную эпоху и в средние века в этно-культурном отношении – Картли, на ней не отмечено существование чуждого элемента.

В I–II веках и в основном в дальнейшем Иберия – Картли успешно использует северокавказские племена, в том числе и аланов, в своих политических целях. Возможно, результатом этих контактов стало появление собственных имен северокавказского типа в среде иберийской аристократии.

Интенсивным грузинско-осетинским связям способствовали династические браки, особенно участившиеся в XI–XII веках. Например, Георгий I (1014–1027) женится на осетинке Алде, Баграт IV (1027–1072) – на дочери царя осетин Шорене, сестра царя Димитрия была выдана замуж в Осетию, сам Димитрий женил своего сына Георгия III на осетинке Бурдухане, муж царицы Тамар Давид Сослан был «царем осетин, из племени Багратионов» (ЦАГ, I, 369). Грузия привлекала осетин своим высоким экономическим и культурным уровнем, из Византии и Грузии в Алано-Осетии распространялось в VI–X веках христианство.

С точки зрения отношений с осетинами среди частей (провинций) Грузии внимание в основном привлекает Шида Картли (внутренний Картли – И. Х.).

По поводу северной границы Иберийского, или Карталинского царства Страбон (I век н. э. – И. Х.) отмечает: «Эта гора (Кавкасиони) разграничивает с юга Албанию и Иберию, а с севера – Сарматские низменности» (Т. Каухчишвили, География Страбона, Тб., 1957, с. 121).

Течение основной водной артерии Грузии – реки Куры определило деление исторического Картли на Земо, Шида и Квемо Картли (Верхний, Внутренний и Нижний Картли – И. Х.). 

Согласно грузинского историка XI века Леонтию Мровели, Шида Картли включало территорию «от Тифлиса и Араган до Тасискари и Парвани» (Картлис цховреба, I, Тб., 1955, с. 24).

По определению того же летописца, древнейшим наименованием Шида Картли было Зена Сопели (верхнее селение – И. Х.) (Там же, с. 10). Хотя Леонтий Мровели прямо и не указывает северную границу Шида Картли, однако под таковой подразумевается Кавказский хребет, поскольку северной границей страны таргамосов, согласно Леонтия Мровели, был Кавказский хребет (ЦАГ, I, 4).

Интересны показания источников и описаний более поздних времен. Вахушти Багратиони пишет: «Ниже Ташискари и Лихской горы до Арагвы и Тифлиса есть три спаспетства (т. е. воеводства – И. Х.): слева Мухранское, справа Картлийское, царское, выше Тифлиса, в южной части Куры и Триалети до Парваны, – принадлежит владыке Мцхетскому; и владыкой названо Шида Картли Зена Сопели. И были они первыми спаспетствами, и главами над всеми спаспетствами» (Вахушти. Описание царства Грузинского. Тб., 1981, с. 121).

Прямого указания на северную границу Шида Картли нет и здесь; там, где Вахушти Багратиони описывает границы доставшиеся Картлосу (эпониму Картли) страны, он указывает, что северной границей Картли является Кавказский хребет (ЦАГ, IV, 48). Кроме того, из данного Вахушти описания Садрошо (воеводства – И. Х.) видно, что ученый царевич в эту «страну» полностью включал ущелья рек Арагви, Ксани, Техура, Меджуда, Большая и Малая Лиахва, Проне, Тана, Тедзами, Дзама и частично – Терек (в частности, Хеви). Последнее расположено к северу Главного Кавказского хребта (это сегодняшний Казбегский р-н Грузии от Крестового перевала и до Дарьяльского ущелья – И. Х.).

По картам Вахушти в Шида Картли входят: Хеви и Двалети (верховья р. Ардон и Фиагдон – нынешняя Северо-Осетинская АССР), расположенные с севера Кавказского хребта.

Тот факт, что Двалети издревле входило в Шидакартлийское царство, хорошо виден из сведения «Мокцевай Картлисаи» («Крещение Картли»), по которому «врата осетинские» и «двое врат двалетских» - территория Грузинского царства. Эти последние в VI веке захватили персы. (Упомянутый выше «врата осетинские» есть ни что иное, как Дарьяльское ушелье, ибо Дар-и-алан по персидский – ворота в Аланию, и, естественно, севернее этих «ворот» жили аланы и была их страна – Алания; персидское происхождение имеет также и название Дарубанд – по русски – Дербент – И. Х.)

И. Гюльденштедт, путешествовавший по Грузии в 1772 году, считает северной границей Шида Картли Кавказский хребет (Путешествие Гюльденштедта в Грузию, I, Тб., 1962, с. 185, 267). 

Древнейшее название Шида Картли – Зена Сопели – зафиксировано в грузинских агиографических памятниках эпохи раннего феодализма и в армянской географии VII века, отражающей ситуацию IV века. При описании Картли анонимный армянский автор отмечает, что «Арагви впадает в Куру, завершая тем самым Верхнюю страну грузин» (Армянская география. Венеция. 1981).

Бесспорно, что «Верхняя страна» армянской географии – это перевод грузинского «Зена Сопели», поскольку в древнегрузинском языке «сопели» означало «страну».

Согласно армянской географии, Зена Сопели (или Шида Картли) состоит из следующих территориальных племен («гаваров»): Ачабетисхеви, Сацхумети, Гвердисдзири, Цхрадзма, Кснисхеви, Базалети, Танисхеви, Дванисхеви (Там же, с. 78).

Интересно, что все названия этих территориальных единиц объясняются на основе грузинского языка.

Территориально-административная единица Ачабетисхеви занимала верхнее течение р. Большая Лиахва; Сацхумети – территорию течения р. Малая Лиахва; Гвердисдзири – территорию между Малой Лиахвой и Меджудой; в Цхрадзма, кроме верхней части Ксанского ущелья, входили Лехура и Меджуда; Кснисхеви, кроме средней части Ксанского ущелья, включало в себя среднее течение Лехури и Меджуды; территория вокруг р. Нареквави и Душетско-Базалетское плато входили в Базалети; территория, расположенная к югу от Куры, входила в состав Танисхеви, а земли, прилегающие к рекам Двани и Проне, назывались Дванисвели.

Следует отметить, что на протяжении всех средних веков на территории Шида Картли не прекращалась созидательная деятельность грузин, в частности, строительство крепостей и церквей, многие из которых представляют собой первоклассные памятники средневековой грузинской архитектуры. На многих из них сохранились грузинские надписи, содержащие зачастую весьма ценные сведения и знакомящие с личностью местных грузинских феодалов. Такими памятниками усеяна вся территория бывшей Юго-Осетинской автономной области (Армазская, Ередвская, Додотская, Тбетская, Касагинская, Сохтская, Лисская, Цхаватская, Циркольская, Икотская, Канчаетская, Тигвская и другие церкви).

В античные и раннефеодальные времена вся Шида Картли была объединена в одну административную единицу – эриставство или спаспетство («эистави» по грузински «глава народа», а «спаспети» из персидского «воевода» – И. Х.). В XI – XIII веках Шидакартлийское эриставство включало всю Шида Картли. С этой точки зрения интересен один документ времени времени Лаша Георгия (начало XIII в.). По выданной Георгием IV грамоте видно, что в правление Картлийского эристава эриставов, или в территорию Шида Картли входило и правление «Картлийского эристава». Резиденцию «Картлийского эристава» Вахушти Багратиони называет – «Сакартлис цихе». Развалины этой крепости под этим же названием существуют и сегодня в северо-западной части Шида Картли, в горах севернее истоков реки Дванисцкали, на пути из Имерети в Картли. По топониму «Сакартлис цихе» становится ясно, что для идущих в XIII веке из Рачи и Имерети территории этой крепости и к востоку от нее были собственно «Картли», или то же «Шида Картли». После XIII века, т. е. после распада Картлийского эриставства, появились следующие сатавадо (княжества – И. Х): Ксанское эриставство (XIV в.), Арагвское эриставство (XIV в.), Сацицияно (удел князей Цицишвили) (конец XIV в.), Самачабло (удел кн. Мачабели) (XV в.), Саамирэджибо (удел кн. Амирэджиби) (XV в.), Саджавахо (XV в.), Самухранбатоно (удел кн. Багратионов-Мухранских) (XVI в.). Наряду с названными сатавадо в XIII веке в Шида Картли имеется также целый ряд мелких. 

Отношения между Грузией и Осетией в основном были нормальными и добрососедскими. Однако достаточно было вмешательства внешней, или третьей силы, как отношения между ними принимали напряженный характер.

Во второй половине XIII века, в период войны между двумя монгольскими государствами – «Золотой ордой» и Илханами, в окрестностях Шида Картли стояли пришедшие сюда по Дарубандской дороге состоящие из осетин военные отряды, действовавшие в то время под началом Илханов.

В борьбе за свои политические интересы монголы были вынуждены использовать воинов покоренных стран, сея тем самим разлад между ними. Отряды осетинских феодалов, выполняя функции монгольских воинов и сподвижников, по своему служебному положению были обязаны противостоять тем, кто в Картли боролся с ноинами (монгольские военачальники – И. Х.), т. е. с картлийскими князьями и дворянами.

В условиях внутриполитического разлада Картли отряды осетинских феодалов получили возможность развернуть свою деятельность. А именно, в 1292 году, в период междуцарствия в Картли, когда страной правили только эристави и дворяне, по словам летописца, «осетины стали разорять, громить и уничтожать Картли, и захватили они город Гори» (Картлис цховреба. II. Тб. 1959, с. 296).

Решающее наступление против засилья осетинских феодалов, начатое в 20-х годах XIV века Георгием V Брцкинване (Блестящим), ставило целью обеспечение внутреннего мира и восстановление сократившихся в результате хищений грузинских землевладений. Георгий V, по словам летописца, «разорил и разметал» осетин, отнял у них захваченные крепости и села. Борьба эта оказалась весьма жестокой и тяжелой. На стороне центральной власти боролось и население гор – войска Ксанского эриставства под водительством Гиршела эристави и арагвские горцы. Чтобы обеспечить безопасность на севере, Георгий Брцкинвале прочно удерживал проходы через Кавказский хребет. Благодаря энергичным мерам, бесчинствовавшие в Картли осетинские отряды были уничтожены или изгнаны из Грузии.

Создание новых осетинских поселений в Картли продолжалось в позднем средневековье. Переселение осетин в Картли имело свои существенные причины. Еще в XIII–XIV веках монгольские и туркменские захватчики разорили и уничтожили живших на равнинах Северного Кавказа осетин. Одна большая часть спасшихся укрылась в высокогорном районе Центрального Кавказа. Условия их жизни там были весьма неблагоприятными. Бедные горные почвы и низкий уровень хозяйственной техники не удовлетворяли и минимума их потребностей. Поэтому естественным должно было быть стремление населения в Грузию, уровень социально-экономической жизни которой был несравненно выше. Процесс этот особенно активизировался в позднее средневековье, в результате политической экспансии, осуществляемой Кабардой в отношении ослабленных монголами осетин.

В поисках пристанища и средств к существованию осетинами был проторен путь в села грузинских горцев. Часто они селились здесь на землях местных феодалов как беженцы, переселенцы. Этому, с одной стороны, способствовало и то, что грузинское население в результате набегов внешних врагов было очень невелико или под экономическим воздействием устремлялось в долины. Историк первой половины XVIII века Вахушти Багратиони правильно подметил этот процесс. Он пишет, что в этих горных местах записано много осетин. Но раньше здесь селились грузинские крестьяне. Затем владетели поселили здесь осетин, а грузины спустились в равнины, поскольку враг значительно сократил население равнины (Вахушти. Описание царства Грузинского. Тб., 1941, с. 71).

Бесспорное свидетельство о компактном населении осетин на территории Грузии в позднее средневековье относится к началу XVII века. По передаче побывавшего в Грузии русского посла М. И. Татищева (1604–1615), Заха и Магран-Двалети (Верховья Большой Лиахвы) уже были заселены осетинами (С. А. Белокуров. Сношения России с Кавказом. М., 1989, с. 508). 

Значительные сведения дает сочинение рубежа XVII–XVIII веков «Веротерпение царя Луарсаба» католикоса Картли Бесариона. Автор обозревает период мученичества Луарсаба (1622 г.), когда в Грузии сложилась чрезвычайно сложная внешнеполитическая ситуация и в этой связи характеризует сложившуюся на северных границах Картли обстановку. Он пишет, что всячески старался отбиться от врагов, нападавших на Грузию: сперва от османов, поработивших Греческое царство, затем от персов, и наконец от ближних наших горцев, осетин, поселившихся неподалеку от Грузии, поскольку они тоже сильно беспокоили, особенно с наступлением лета и до зимы, тайно и явно убивали и брали в плен грузин (С. Кубанеишвили. Хрестоматия древне-грузинской литературы. I, Тб., 1946, с. 408).

Из одной купчей грамоты первой половины XVII века видно, что осетины в это время еще не живут в селе Земо Джава (Верхняя Джава) (Институт рукописей имени К. Кекелидзе. ДСК. – 1959, Документы из социальной истории Грузии. I, под редакцией Н. Бердзенишвили, Тб., 1940, с. 364).

Расселение осетин в Картли в 30-х годах XVIII века отражают картыи «описание» Вахушти Багратиони, отличающиеся большой объективностью. Значками осетинских селений отмечены верхнее течение Большой и Малой Лиахвы, верховья Меджуды, Лехуры, Ксани, Терека. В Арагвском ущелье нет ни одного значка осетинских сел. Грузинскими являются также Самухранбатоно и Саамилахвро (владения кн. Багратионов-Мухранских и кн. Амилахвари; это равнинные области вокруг г. Гори, и восточнее от них – И. Х.). А это означает, что компактно заселенных осетинами сел в предгорьях и на равнинах Шида Картли не было, они располагались только в верховьях ущелий. В 30-х годах XVIII века осетинское население компактно в верхнем течении Лиахвы, а в верховьях Меджуды, Лехуры и Ксани – спорадично. В Ксанском ущелье осетины осели относительно поздно. Известный иранист Василий Абаев писал: «...Исторические и языковые факты подтверждают, что поселение ксанских осетин в теперешних местах по Ксанскому ущелью произошло не так давно, примерно в последние 200 лет. Они переселились, гонимые малоземельем и нищетой, из разных высокогорных районов Северной и Южной Осетии и принесли с собой мешанину говоров и наречий» (В.И. Абаев. Осетинский язык и фольклор. М., 1940, с. 501).

В 70-х годах XVIII столетия положение некоторым образом изменилось. В Картли отмечается приток осетин, нежели раньше. Положение этого периода отражено в дневниках путешествия И. Гюльденштедта. В отличие от Северной Осетии, которое он называет Осетией, Гюльденштедт характеризует провинции Шида Картли как населенные осетинским населением части, в горных регионах которых осетины живут вместе с грузинами.

По данным И. Гюльденштедта, в 70-х годах XVIII века в верхней части Лиахвского ущелья вместе с осетинами жили грузины (Путешествие Гюльденштедта в Грузию. I. Тб., 1962, с. 277–279, 1964, с. 67).

В последующее после путешествия Гюльденштедта время осетинское население в Картли растет, граница его расселения перемещается к югу.

Осетины в основном селились в ущельях рек Большая и Малая Лиахва и Ксани. Из-за этого осетинское население появилось в Горийском и Душетском уездах, сравнительно малое их число – в Рачинском и Шорапанском уездах.

Согласно демографической описи 1770 года, на территории т. н. Юго-Осетинской автономной области проживало 2869 дымов осетин, из них 200 дымов – в Ксанском эриставстве, 860 дымов – в Самачабло (владения кн. Мачабели – И. Х.) (В. Гамрекели. Внутрикавказские политические и торговые связи Восточной Грузии. Тб., 1980, с. 35–36). В самом г. Цхинвали проживали только грузины, армяне и евреи.

В переселении осетин в Грузию (в Шида Картли) в позднее средневековье были заинтересованы сами грузинские цари и феодалы. Поселение в грузинском окружении чуждого этнического элемента (к тому же стоящего на низкой ступени культуры) в то время было не столь опасным для грузинского этноса, поскольку мы сами принадлежали себе. Вместе с тем в условиях грузинской государственности сразу же по переселении осетины приняли христианство (православие) и легко уживались с бытом и культурой Грузии. Поселением на грузинской земле осетин, грузинские цари и феодалы решали две проблемы: экономическую и демографическую. Существует выданная царем Ираклием II в 1794 году грамота о повелении некоему осетину Туджуко Кудухашвили, которой он приказывает тарханам и дворянам, чтобы тот последний осетин из Осетии и поселил их на грузинской земле (см. СЦССА, ф. 1448, док. № 31). Известно множество подобных документов второй половины XVIII века, по которым доказывается, что на местах бывших грузинских поселений в Шида Картли наши помещики селили осетинских мигрантов.

Грузины проявляли определенное доброжелательство по отношению к осетинским мигрантам и способствовали дальнейшему развитию их культуры. Это подтверждается хотя бы тем фактом, что первая осетинская духовная книга, написанная грузинским альфавитом, была издана грузинским миссионером-священником в 1753 году в рукописном виде. Печатание осуществлялось грузинским альфавитом. Осетинский альфавит в то время составлен не был (первый осетинский альфавит на основе грузинских букв был создан Иванэ Иалгузидзе, а в 30-х годах XIX столетия был введен осетинский альфавит на основе русского).

После присоединения к России, когда было ликвидировано грузинское царство, заселенная осетинами территория в основном попала в Горийский и Душетский уезды. К 1802 году из входящих в современную Юго-Осетинскую автономную область сел компактно были заселены осетинами: Корниси, Тбети, Кусирети, Губиси, Потриси, Чврили, Мгвриви, Сатихари, Кулбити, Хромисцкаро, Жамури. Осетины вместе с грузинами проживали в следующих селах: Дзвилети, Свери, Эредви, Корди, Дици, Ацрисхеви, Чареби, Снекви, Белоти, Сацхениси, Ванати, Зардианткари, Мерети, Корби, Арбо. В остальных селах было грузинское население.

В 1802 году в Ахалгори проживали грузины и армяне; в Джава (Хевис-Джавани) – только грузины, в Цхинвали же – грузины, армяне и евреи (Акты. Тифлис. 1986 /наверно должно быть 1886 – И. Х./, с. 466–470).

В 1804 году в Цхинвали проживало 12 семей осетин (Груз. Центр. Исторический архив, ф. 254, оп. 1, д. 76). Согласно «Кавказскому календарю» за 1900 год, в Цхинвали проживали только грузины, армяне и евреи.

В начале XIX века осетины проживали только в горной части Шида Картли. В первой половине XIX столетия они поселились в горах Шида Картли и со второй половины XIX века интенсивно начали переселение в равнинные села.

В 1842 году гражданское управление Закавказья было проверено военным министром Российской империи Чернышовым. Он на месте ознакомился с делами и увидел, что состояние гражданского развития жителей горной части Восточной Грузии было относительно низкого уровня. Для того, чтобы создать для них более прочное управление, он указал главноуправителю Закавказья, чтобы переселить (вернее, выделить – И. Х.) тушинов, пшавов, хевсуров, мтиельцев и осетин из уездов, в которых они ранее проживали, и составить из них особые округа с военно-народным управлением (Акты, т. 9, с. 749).

На основании этого указания из проживающих ранее на южных отрогах Кавказа горцев, входивших в Горийский, Тифлисский (вернее, Душетский – И. Х.) и Телавский уезды, были созданы Туш-Пшав-Хевсурский и Осетинский округа как территориально-административные единицы. 

В состав Осетинского округа сперва ввели и проживающих вдоль Военно-Грузинской дороги горцев (мтиули – И. Х.) и мохевцев (жителей исторической провинции Хеви, современного Казбегского р-на – И. Х.) и избрали в качестве центра этого округа село Квешети (провинция Мтиулети, вдоль Военно-Грузинской дороги). В сентябре 1842 года Головин побывал в Осетинском округе. Убедившись, что начальнику Осетинского округа было трудно руководить из своей резиденции – села Квешети – заселенными осетинами местностями (Джавское ущелье, Магран-Двалети и Нармамисони), он решил отделить от Осетинского округа население, проживающее вдоль Военно-Грузинской дороги, и создать из него административную единицу – Горный округ с резиденцией в Квешети (Там же).

В 1843 году от Горийского и Тифлисского уездов отделили земли, расположенные в верхней части Бассейна реки Ксани, населенные грузинами и ввели их в состав Горного округа. В дальнейшем обширную территорию Горного округа разделили на Хевскую, Мтиулетскую и Ксанскую части. В 1843 же году был официально открыт Осетинский округ, который также был разделен на три части (Джавская, Патаралиахвская и Нарская). В том же 1843 году по специальной инструкции начальнику Горного округа было присвоено звание главноначальствующего горским народом, ему были подчинены также Осетинский и Туш-Пшав-Хевсурский округа (Акты, т. IX, с. 740).

Во время наместничества Барятинского (1859 г.) в Горном округе Тифлисской губернии был осуществлен целый ряд административно-территориальных изменений.

Осетинский округ включал в себя Часть нынешней Юго-Осетии и Ардонское ущелье (Историческое Двалети /Двалы – грузинское племя, в сегодняшней Грузии есть фамилия Двали – И. Х./). Резиденция начальника этого округа находилась в селе Джава и, по мнению Барятинского, он не мог осуществлять соответствующий контроль за Нарской частью, поскольку она была отдалена от его местонахождения Главным Кавказским хребтом.

В связи с военными походами на Северный Кавказ 3 апреля 1858 года был создан левый фланг Кавказской линии, в состав которого вошел и Осетинский округ (на Северном Кавказе). Из-за того, что Нарская часть была расположена недалеко от Владикавказа и в любое время года могла с ним связываться свободно, Барятинский отделил Нарскую часть от Тифлисской губернии и передал ее Осетинскому военному округу «левого фланга Кавказской линии», который впоследствии вошел в состав Терской области. Так была отделена от Грузии неотделимая в течение тысячелетий ее территория – Двалети.

Основная часть Осетинского округа – Джавский и Патаралиачвский полицейские участки, составляющие лишь треть территории нынешней Юго-Осетинской автономной области, – была оставлена в составе Тифлисской губернии. Поскольку Джавский и Патаралиахвский полицейские участки были отделени от местонахождения Горского главноначальствующего труднодоступными хребтами, что усложняло управление этими народами, Джавский и Патаралиахвский участки были отделены от него и в виде Осетинского полицейского участка введены в состав Горийского уезда.

По принятому 11 апреля 1865 года Уставу было ликвидировано окружное управление, и вся заселенная осетинами территория была поделена на сельские общества.

После февральской буржуазно-демократической революции 1917 года был ликвидирован институт наместника царя, и для гражданского управления Закавказьем был создан Особый Закавказский комитет (ОЗАККОМ), который был заменен вначале Закавказским комиссариатом, а затем Закавказским сеймом. В этот же период были созданы Народное собрание и Национальный совет Юго-Осетии, с самого же начала боровшиеся за то, чтобы взять власть в свои руки, широко вмешивавшиеся во все сферы хозяйственной, политической и культурной жизни Южной Осетии. Их целью было выделение Осетии в отдельную административно-территориальную единицу в виде национальной или автономной единицы. (Маленькое пояснение: Национальные советы были образованы всеми народами Закавказья, и они занимались разработками вопросов в интересах этих народов, однако, реальная власть принадлежала Совету рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, руководителями которых выступали лидеры грузинских социал-демократов /меньшевиков/, вместе с тем в руководстве армян утвердилась партия Дашнакцутюн, а азербайджанцев – партия Мусават – И. Х.)

В письме на имя председателя ОЗАККОМа от 10 апреля 1917 года представителем осетинского населения Николозом Зурабовичем Джиоевым было высказано недовольство по поводу тогдашнего принципа деления проживающих в горной части Закавказья осетин и выдвинуто требование, чтобы для них была создана отдельная уездная административная единица из частей Горийского, Душетского и Рачинского уездов. Привлекает внимание и то, что власти России в этом письме признаются силой, заинтересованной в том, чтобы столкнуть друг с другом грузин и осетин (см. ЦГАОР Груз. ССР, ф. 2080, оп. 1, д. 648, л. 2–3).

15–17 декабря 1917 года в г. Цхинвали состоялся II съезд осетинских делегатов, избравший национальный Совет Юго-Осетии. В постановлении съезда выявлены устремления осетин: «В разрешении национального вопроса, – читаем в постановлении съезда, – в Учредительном собрании держаться общероссийской ориентации; поддержать краевую власть на Кавказе. Совет должен работать в полном контакте с демократией соседних наций. Съезд находит неотложным проведение в жизнь национализации школы, администрации, суда, войска, выделения Южной Осетии в одну Земскую административную единицу» (ЦГАОР Груз. ССР, ф. 1836, д. 55, л. 5).

Вновь созданный национальный Совет Юго-Осетии 4 января 1918 года официально сообщил Национальному Совету Грузии, что он приступил к работе и отныне по всем вопросам, касающимся осетин, следует обращаться к нему. В официальной бумаге было сказано также, что высший руководящий центр по делам Юго-Осетии представляет собой Национальный Совет Юго-Осетии (см. ЦГАОР Груз. ССР, ф. 1836, оп. 1, д. 55, л. 4).

10 же января 1918 года национальный Совет Юго-Осетии представил Закавказскому комиссариату проект, в котором указывалось, в какой форме и в каких границах должно было быть сформировано Земство Юго-Осетии. Вот несколько отрывков этого проекта:

«Опираясь на ясную и определенно выраженную волю южно-осетинского народа, мы находим, что справедливое осуществление земского дела в Закавказье немыслимо без особого уездного административного деления из нагорных частей Рачинского, Горийского и Душетского уездов, сплошь занятых южно-осетинским населением».

«...Становится понятным естественное стремление осетин образовать по крайней мере в той полосе, где они живут компактной массой, одну административную единицу с органами управления, специально для них созданными. Так как эта полоса по пространству... и численности населения вполне удовлетворяет норму, необходимую для образования уездов, то целесообразнее всего выделить всю эту территорию, населенную осетинами, в особую уездную организацию... Только объединив эту однородную по происхождению, языку и культурному развитию массу южно-осетинского населения в один горный уезд или округ с национальной администрацией, возможно провести в учреждениях применение родного осетинского языка».

«Логический вывод из этих положений – настоятельная необходимость выделения горно-осетинского района в самостоятельную уездную земскую единицу... Это будет содействием скорому и в то же время, быть может, безболезненному переходу осетин от патриархально-родового строя и архаических пережитков обычного права к усвоению культурных завоеваний нашей эпохи».

«...Создание южно-осетинской уездной административно-земской единицы подсказывается жизненной необходимостью потому, что при наличии такой единицы возможно: 1) построить систему административного управления применительно к психологии осетинского народа; 2) провести последовательно во всех учреждениях применение осетинского языка; 3) заложить прочную основу для культурно-экономического развития горно-осетинского района; 4) в сильной степени упростить разрешение национального в условиях южно-осетинской действительности».

«Без Цхинвала горно-осетинское население потеряет единственный выход на плоскость и в значительной степени проиграет в культурно-экономическом отношении» (ЦГАОР Груз. ССР, ф. 1818, оп. 1, д. 113, л. 1–5).

Авторы проекта требовали, чтобы в Юго-Осетию вошли особые (отдельные) уездные земские административные единицы. В то время, в начале 1918 года, они не шли дальше, не ставили вопрос о более широкой автономии. Цхинвали же с самого начала подразумевался в качестве административной единицы Юго-Осетии.

2–4 марта 1918 года в Цхинвали состоялась первая сессия национального Совета Юго-Осетии. Ее открыл председатель Совета Г. Гаглоев. Это было время, когда Турция вела успешную войну с брошенной Россией Грузией, не получившей еще полной независимости и которой было очень трудно отражать неприятеля. Организацию защиты осложняло и вызванное революцией обострение социальных и национальных отношений. Какую же позицию занял в этом вопросе национальный Совет Юго-Осетии?

Вот, что отмечают участники сессии:

«Враг у ворот. Он покушается на нашу свободу и мы достойно должны отразить его» (Г. Гаглоев).

«Нам не страшны никакие угрозы извне, свобода наша в безопасности, если мы вместо гражданской войны и национальных распрей все силы наши направим к отражению врага» (П. Ефремидзе).

«Турецкий режим нам не сулит ничего отрадного. Мы попадаем в условия более тяжелые, чем при Николе II. Поэтому весь Кавказ, как один человек, должен встать на защиту добытой свободы» (тот же Г. Гаглоев).

«Чтобы не упустить революцию и избегнуть рабства – пусть каждый смело идет в полк» (К. Дзебисов).

«Лучше погибнуть в борьбе за свободу, чем влачить позорную жизнь под ярмом рабства» (Г. Дзасохов).

«Рать павших героев зовет нас к победе, к борьбе. Да не допустим турецкую пяту попирать могилы» (А. Кецховели).

Позиция делегатов бесспорна. Она вытекает из общих интересов.

«Объявить во всеуслышание, что осетинский народ, в единении с демократией республики готов, как один человек, восстать на защиту свободы и революции, откуда бы им ни грозила опасность», – таким было постановление сессии.

По решению сессии была продолжена работа по формированию юго-осетинского полка. На сессии было сказано, что юго-осетинский полк – это не только воинская единица, но и революционная организация, которая защитит завоевания революции.

Сессия заслушала информацию Г. Гаглоева о ходе строительства перевальной дороги между Южной и Северной Осетией. В связи с этим было сказано:

«Совет с самого начала своей деятельности прилагает свои усилия к тому, чтобы голодающая Южная Осетия соединилась с хлебородным Севером, чтобы Север и Юг приобщились к общей культуре». Для начала строительства начался сбор денег.

Не остался без внимания на сессии и вопрос о введении земства. Было сказано:

«...Введение земства и выделение всей Южной Осетии в особую административную единицу в стадии своего осуществления» (ЦГАОР Груз. ССР, ф. 1818, оп. 1, д. 113, л. 6–7).

Так начал работу национальный Совет Южной Осетии, который с самого же начала счел необходимым создание отдельных уездных земских административных единиц Южной Осетии, завершение строительства дороги, связывающей с Северной Осетией, формирование юго-осетинского полка и др.

Несмотря на то, что в это время официально юго-осетинская административная единица не существовала (она появилась лишь после установления Советской власти), в обычных беседах и официальных документах населенная осетинами территория Шида Картли упоминалась как Осетия. Этот термин видим мы не только в названии национального Совета Южной Осетии и в его официальных бумагах, – бланки, переписка и т. д., – но и в обращениях других учреждений, в частности, самого национального Совета Грузии. Термин – Южная Осетия – употреблялся и в предидущем веке, что нельзя считать закономерным. В Грузии может существовать и существует населенная осетинами территория, а не Осетия.

На первый взгляд, национальный Совет Южной Осетии установил деловые, дружеские отношения с национальным Советом Грузии. Этот последний приветствовал создание национального Совета Южной Осетии, посылал своих представителей на съезды осетин и др. 

Не было будто ничего, что создавало бы серьезную опасность вековой дружбе грузин и осетин и вызвало бы между ними кровопролитие. Так было до начала марта 1918 года, еще за несколько дней до трагедии. Хотя определенные проявления несогласия, например, в вопросах пользования лесом, или отдельные стычки, были отмечены и раньше.

Немного истории. После отмены крепостничества грузинское крестьянство разделилось в основном на две категории – временнообязанных крестьян и поселенцев. Временнообязанные крестьяне получили землю – по шесть десятин на каждый дым, но до ее полного выкупа они были обязаны выплачивать землевладельцу четверть урожая. Вместе с тем до издания чрезвычайного закона бывшие землевладельцы пользовались прежними правами владения лесами и пастбищами. Правительство затягивало принятие закона, что было наруку помещикам. Положение временнообязанных крестьян постепенно ухудшалось, что было обусловлено в основном недостатком земли. В результате деления семей норма обеспечения надельными землями каждого дыма, например, к 1907 году упала до 1,5 десятины.

В совершенно ином положении оказались поселенцы, представлявшие собой некоренное население. Большая часть свободных земель, оставшихся в результате отмены крепостничества, была получена в аренду именно ими. Поселенцы расширяли пахотные земли за счет вырубки леса.

В Картли переселились проживавшие в горах Кавказа осетины, занявшие значительную территорию Горийского и Душетского уездов, покрытую ранее дремучими лесами. Землевладельцы принимали все меры для привлечения новоселов (подрядчиков). Для поощрения они давали им право пользования лесом, помогали в обустройстве. В первое время осложнений не было. Арендатор бесконтрольно пользовался лесом и аккуратно платил. С течением времени многое изменилось. Вырубка леса арендаторами стала невыгодной землевладельцам. Поредевший лес постепенно дорожал. Арендатору же условия аренды казались уже тяжелыми. На этой почве произошло много неприятностей. Правительство было вынуждено вмешаться, и в 1893 году было издано специальное положение, касающееся поселенцев. Тем арендаторам, у которых не было оформлено письменного соглашения, были даны права поселенцев. Таких было очень много, поскольку раньше письменные договоры не оформлялись, а свои обязательства обе стороны выполняли добросовестно. Царское правительство утвердило поселенцам права на пользование землей, лесом и пастбищами. Состоятельные поселенцы захватывали и те земли, которые они брали в аренду у местных, аборигенных временнообязанных крестьян. Поселенцы селили также на купленных землях своих потомков. В Горийском уезде абсолютное большинство поселенцев составляли осетины.

Практика пользования лесом создавала повод для разногласий между грузинами и осетинами. Например, проживавшие в селе Авлеви осетины, наделенные правами поселенцев, могли бесплатно пользоваться лесом. Аборигенные же, грузинские крестьяне были лишены этого права. Для изыскания необходимых средств на уход за лесом сельский исполком летом 1917 года постановил, что за пользование лесом (например, за дрова) каждая грузинская семья должна была заплатить пять рублей. Осетины же как поселенцы, платой обложены не были. И это в то время, как сами землевладельцы не имели преимуществ в пользовании лесом. Протест грузин результата не дал, поскольку большинство в сельском исполкоме составляли осетины. 

Положение еще более осложнилось, после возвращения солдат с фронта (январь 1918 года). Они сколотили вооруженный отряд (до 300 человек), абсолютное большинство которого составляли осетины, и начали «наводить порядок», что повлекло за собой большие беспорядки и анархию в Горийском уезде. Вооруженные экстремисты, будто бы с целью изъятия оружия, нападали на помещичьи семьи, разоряли и грабили их (подробнее см. статьи К. М. Амираджиби: «Аграрная реформа» и «Революционный год на селе», газ. «Возрождение», №№ 122, 136 за 1918 г.). Именно об этих выступлениях идет речь в протокольных записях первой сессии национального Совета Юго-Осетии (2–4 марта 1918 года):

«Далее Г. А. Гаглоев выступает с речью об анархии в плоскостных районах Южной Осетии. Вся вина в этом падает на вернувшихся с фронта некоторых солдат. Они выступают против существующих революционных организаций и тем усиливают анархтю. Ужасы, творимые ими в Горийском уезде, свидетельствуют, что утверждались не идейный большевизм, а разбойничество, грабеж. Следовало приложить все силы к успокоению умов, разъяснить народу современное положение республики и вообще вести систематическую революционную пропаганду, создать демократические организации в деревнях и тем самим изолировать преступные элементы от революционной демократии. Необходимо также отобрать имеющееся у ненадежных элементов оружие и образовать крестьянскую красную гвардию» (ЦГАОР Груз. ССР, ф. 1818, оп. 1, д. 113, л. 7).

Признание это имеет большое значение для правильной оценки дальнейших событий. 

Вооруженные выступления под руководством большевиков в это время происходили и в других местах, в них участвовали не только негрузинские, но и грузинские крестьяне.

Чем все же были обусловлены кровавые столкновения осетин и грузин в марте 1918 года, в то время когда Турция угрожала Грузии захватом? Что же случилось, почему вместо единого фронта против общего врага осетины объявили войну самой Грузии?

Оставленная Россией на произвол судьбы Грузия тогда не могла противостоять Турции, у нее еще не было армии: была создана только Красная (народная) гвардия, которая, разумеется, не смогла бы отразить врага. Развернулась работа по мобилизации грузинских солдат царской армии и созданию из них грузинских воинских частей. Надежды возлагались на грузинские полки, но выяснилось, что некоторые из них испытывали влияние большевиков, и Закавказский комиссариат на них, разумеется, опираться не мог. Более того, появилась необходимость их разоружения. За это дело взялась народная гвардия. Разоружение происходило в январе–феврале 1918 года. Хоть правительственные органы и распускали ненадежные части и приобретали оружие, ликвидировать недовольство все же не могли. Разоруженные солдаты возвращались в села и поднимали крестьян на борьбу с правительством.

Особенно осложнилось положение в отдельных селах Горийского уезда, где крестьянство явно противопоставляло себя правительству и дворянам. Крестьяне физически расправлялись с дворянами – были физически уничтожены семьи Цицишвили, Везиришвили и др.

После разоружения Горийского полка солдаты разошлись по деревням. Народная гвардия приступила к разоружению крестьян. Гвардейцы орестовали крестьян, убивших Цицишвили и Везиришвили, и расстреляли их на месте. Это еще больше усугубило недовольство крестьян. Появились демагоги, распространявшие слухи о том, что народная гвардия куплена дворянами и защищает их интересы. Недовольные элементы пробрались в Цхинвали и Джава, где осетинское население приступило к организации сопротивления гвардии. Гвардия же в действительности намеревалась разоружить не только осетинских, но всех крестьян.

Однако не разоружение было основной причиной вооруженных выступлений осетин. Здесь переплелись социальные, национальные и сепаратистские моменты. Вот, что пишет Р. Б-ли в корреспонденции «События в Цхинвали», опубликованной 30 марта 1918 года в газете «Сахалхо сакме» («Народное дело»).

«Картина погрома в Цхинвали разворачивается перед нами следующим образом:

Утром 16 марта в Цхинвали приходит делегация осетин, которая приносит пакет на имя Горийского исполнительного комитета.

Поскольку делегаты требуют немедленного ответа, пакет вскрывают представители здешних организаций: Ражден Гагуя и Порфирий Ефремидзе. В нем такие требования: 1) немедленно выделить землю; 2) удалить из Горийского уезда следующих работающих в революционных организациях лиц: Коста Казишвили, Сосико Гогинова, Шакро Касрадзе и Илью Маисурадзе; 3) изгнать из Горийского уезда всех князей и дворян; 4) дать свободу слова и собраний. Последний срок для ответа три часа пополудни того же дня (16 марта).

Цхинвальский Совет рабочих и крестьян и исполком попадают в очень затруднительное положение: выполнение требований не входит в их компетенцию, а времени так мало. Все же созывается срочное совместное собрание Совета и комитета. Хотя они сами не знают, что решить. Действительно, что решать? Выдворение князей и дворян – не их дело, что же касается выделения земли, то соответствующая работа уже ведется согласно изданному новым правительством декрету о земле. А свобода слова и собраний ведь уже осуществлена? 

Собрание Совета и комитета пока еще не постановило ничего, а уже больше трех часов. В это время в горах начинается стрельба, и собрание прекращается.

Иного пути нет, и делегация во главе с Сандро Кецховели идет к осетинам. В делегацию входят Ражден Гагуа, Порфирий Ефремидзе, Гриша Окропиридзе, Алексей Чохели и Васо Яралов.

На Дгврисской площади, держащую белые флаги делегацию, осетины встречают стрельбой сверху. Делегаты вынуждены спрятаться в канаве. Чочиеву все же удается подняться к осетинам и остановить их. К ним поднимаются Сандро Кецховели и Васо Яралов. Сандро обещает выполнить все, что возможно. В это время Сандро узнает кто-то из сбежавших солдат... Он начинает ругать его, мол, не ты ли это был, что заставил грузинский полк бросить оружие и оскорбил нашего офицера. От смерти Сандро спасает осетин Чочиев.

На следующий день, 17 марта, в Цхинвали прибывает горийский красный отряд во главе с уездным комиссаром Георгием Мачабели. Ведутся переговоры, осетинам обещают выполнение всех требований, кроме изгнания князей и дворян. Они требуют, чтобы обещания были подтверждены публично, на митинге, который назначают на 18 марта.

Долго идет спор о том, где проводить митинг. Осетины предпочитают для митинга Дгврисскую площадь, находящуюся неподалеку от Цхинвали, в сторону Корниси. На митинге было не так уж много народу, поскольку все боялись. Осетины подтверждают свои требования. Им тоже обещают их выполнение. После Георгия Мачабели говорит комиссар Цхинвали Кулумбеков (осетин), придающий требованиям осетин еще более острый характер. На этот митинг идут прибывшие из Тифлиса Кирилл Нинидзе и Георгий Гаглоев. Осетины выдвигают новые требования. Они требуют, чтобы немедленно были освобождены Харебов и бывший представителем правительства Пилишвили, арестованные за недавнее восстание осетин (в настоящее время Харебов уже освобожден по распоряжению губернского комиссара К. Джапаридзе, и где он находится – не знает никто).

Напоследок опять говорит комиссар Цхинвали Кулумбеков: хватит обещаний, нужно немедленно выполнить обещания, хватит терпеть. С последними словами он воздел обе руки, и по этому знаку начинается стрельба с двух сторон: от Згудрской горы и Нацар-гора. Ошеломленный народ разбегается, ползком покидает роковую площадь. С сумерками стрельба прекращается. В Цхинвали гробовая тишина. С наступлением темноты цхинвальские виноградники со всех четырех сторон занимаются пламенем, но невозможно предпринять ничего против зверства толпы.

В цхинвальском штабе в это время идут непрерывные споры, с нетерпением ждут рассвета. В пять часов утра становится возможным вступить в борьбу с толпой. В разные стороны посылаются отряды, оказывающие толпе сопротивление. Стрельба прекращается лишь в четыре часа пополудни. Причиной этого явилось то, что у красногвардейцев окончились боеприпасы. Они уже не могут драться, им приходится спасать себя.

Через некоторое время разворачивается страшная картина. С четырех сторон в Цхинвали с дикими воплями и криками врывается озверевшая толпа. Начинаются погромы, грабежи, громят лавки, взрываются гранаты (со стороны красногвардейцев). Слышны крики: бейте, убивайте. Толпа вооружена. У них винтовки и бердянки. У многих окровавленные кинжалы, ножи и штыки на палках. В грабеже и погроме принимают участие ередвские грузины. 

Местами с толпой дерутся Георгий Мачабели, Коста Казишвили, Илья Маисурадзе и другие. Однако надежды на спасение все же нет, поскольку провода между Цхинвали и Гори заранее перерезаны и, значит, никто не ожидает помощи из Гори. На мосту бьет пулемет. Здесь тяжело ранят Георгия Мачабели, а затем перед больницей его убивают. Вскоре на том же месте, как и Георгий, жертвой выполнения долга становится и находит славную смерть Коста Казишвили. Сандро Кецховели находится в начале моста и, наверное, его сердце обливается кровью от потери дорогих товарищей. Но он все же не теряет присутствия духа и поддерживает народ до тех пор, пока толпа не лишает жизни и его. Но этим она не удовлетворяется – его труп был страшно изуродован.

Так страшно заканчивается день 19 марта для цхинвальцев и прибывших туда красногвардейцев. Победа остается за толпой, она становится полным хозяином всего Цхинвали. Народ попрятался где пришлось. На следующий день, 20 марта, захватывают в плен К. Нинидзе, Г. Гаглоева и П. Ефремидзе. Во всем Цхинвали в это время царят страх и уныние, безнадежность. Народу угрожают: если не восприпятствуйте приходу войск извне, всех уничтожим. Сообщите сейчас же, что войска здесь не нужны.

20 марта люди уже сбежали из Цхинвали, и толпа беспрепятственно тащит чужое добро. Ее господство в Цхинвали продолжается до полудня 22 марта, до тех пор, пока не узнали о приближении вышедшего из Гори войска и трусливо не покинули разоренный город... Во время стрельбы 23 марта были убиты красногвардейцы: Васо Гелашвили, Варлам Мамаладзе, Арчил Маргвелашвили и Васо Кобулашвили. Ранены: Михаил Гвинерия, Герасим Башниев, Николай Гамдлишвили, Георгий Базакашвили и Александр Басинашвили. Ущерб, нанесенный Цхинвали во время погромов и разбоев, равен по меньшей мере десяти миллионам рублей. Комиссар Цхинвали Кулумбеков арестован в настоящее время в самом Цхинвали». 

Комментарии излишни!

Еще одно сообщение тогдашней прессы.

Газета «Алиони» («Рассвет»), 5 апреля 1918 года. Корреспонденция «В Картли». Подписывает А-ли: «...В штабе узнал, что привезли трупы вероломно убитых Г. Мачабели, С. Кецховели и других гвардейцев... Пошел посмотреть. Когда говорили, как они были изуродованы, не верил, думал, что весьма преувеличивают... Страшная, отвратительная была картина. Неожиданно для меня правдой оказалось все, что слышал. Г. Мачабели был изрешечен пулями в коленях, затем исколот кинжалами по всему телу, выше виска острием кинжала почти снесен череп, и еще одно зверское повреждение тела... Мне непонятно, как может дойти человек до такого зверства.

С. Кецховели пуля попала в правую сторону живота, что, видимо, и лишило его жизни. Потом дикари отрубили ему голову, раздробили череп. На лице не было видно ничего, кроме бороды. Говорят, после смерти труп валялся на улице и по нему проезжали на фаетонах... Оглушенный, растерянный вышел из больницы...»

Газета «Эртоба» («Равенство», «Единство», официоз правящей партии тогдашней Грузии социял-демократов – И. Х.), 23 марта 1918 года. Корреспонденция «События в Цхинвали»: «Вчера, 21 марта, из Цхинвали возвратился тов. Кирилл Нинидзе и рассказал следующее... Невозможно установить число разграбленных. Грабили всех, кого успевали. Тащили часы, деньги, мануфактуру, ложки, белье; с пальцев у женщин сдирали кольца. Был случай, когда унесли люльку. Грабеж шел открыто: солдаты шли с винтовками в руках и с полными мешками или чем-нибудь из домашнего скарба на спине. Удалось поговорить с так называемыми «идейными» солдатами. Они возмущались грабежом. Говорили – мы боремся только с князьями и красногвардейцами, а народ защищаем. Чувствуется, они глубоко уверены, что гвардия подкуплена князьями...»

Вот такая Советская власть была установлена тогда в Цхинвали.

Мартовское восстание осетин 1918 года грузинская народная гвардия подавила. Положение, конечно, продолжало оставаться напряженным.

Восстание это всколыхнуло всю грузинскую общественность. Большое место отвела ему тогдашняя грузинская пресса, специальное суждение по этому вопросу имел национальный Совет Грузии. Отношение грузинских политиков к осетинскому вопросу было неоднозначным. Один из лидеров грузинской национально-демократической партии Григол Вешапели заявил 2 августа 1918 года на заседании национального Совета Грузии: «В заключение хочу привести мнение одного грузинского писателя. Он... осетин по матери и хорошо знает жизнь и быт осетин. Это господин Иа Экаладзе. Об осетинской опасности в газете «Чвени квекана» («Наша страна») он пишет следующее – «Когда на грузинской земле часть осетинской интеллигенции подбивает на восстание против приютившего осетин грузинского народа – это не только неблагодарность, но и большая несправедливость, начавшаяся двадцать-тридцать лет назад. Инициаторами стали сперва приспешники России во главе с известным Восторговым, а затем просвещенная осетинская молодежь, выросшая в русских школах в качестве русских стипендиантов. Восторгов и эта молодежь отравили осетинскую массу, и этот яд не выдавить до тех пор, пока свободная Грузия не уберет врагов народа и не раскроет живущим в Грузии осетинам их ошибки. Задолго до революции, интеллигенция осетин Грузии составила целый план порабощения обездоленного русским правлением и столетним рабством грузинского народа. Пожалуйте в Лиахвское ущелье, хотя бы в Цхинвали, посмотрите на созданный осетинским населением круг, понаблюдайте за действиями и поступками недавно, уже при мне поселившихся в Цхинвали и Агвриси осетинских купцов. Посмотрите на детей, подрастающее поколение купцов, «буржуев» из этого ущелья, на круг студентов и учащихся, их связи, узнайте их намерения, и вы согласитесь, что эти молодцы не отступят перед тем, чтобы хоть что-нибудь, что смогут, не урвать, не погреть руки на несчастье Грузии» (газ. «Сакартвелос республика» /«Республика Грузия»/, 27 августа 1918 года).

Григол вешапели, отличавшийся радикализмом по отношению к осетинскому вопросу, отметил: «Проживающих в разных местах на территории Грузии осетин я считаю гражданами другого государства до тех пор, пока они не скажут, будут ли вместе с нами или нет, пока эта часть федеративного государства не заявит, что она не входит в Российскую Федерацию». И еще: «В Грузии есть только осетины, а не Осетия, в Грузии можно говорить об осетинах, а не об Осетии» (там же).

Более примирительную позицию занимали грузинские социал-демократы. Их мнение достаточно четко сформулировал на заседании национального Совета министр внутренних дел Грузинской Демократической Республики, социал-демократ Ной Рамишвили, отметивший к сведению социал-демократов: «Мы часто говорили, повторяем и теперь, что ваша позиция действительно усугубляет положение Грузии. Да, в этом вы должны согласиться, если заинтересованы в том, чтобы в Грузинской республике воцарился мир. Необходимо помириться со всеми элементами. Мы знаем, что одна часть осетинской демократии есть большевистская часть, уверенная в том, что необходимо тесно сплотиться с Грузией. Ваш запрос, вместо того, чтобы способствовать сплочению этих частей, ставит целью поколебать нашу внутреннюю прочность. От вас мы часто слышим разговоры о единой Грузии, и если вы заинтересованы и делом, то должны служить собиранию, сплочению всех частей. Вы же вместо этого направляете свои стрелы против одной нации, хотя она виновата настолько же, насколько виновата грузинская нация в восстании в Рача-Лечхуми» (газ. «Сакартвелос республика» /«Республика Грузия»/, 28 августа 1918 года).

Столь же интернационально и мнение другого представителя социал-демократии Александра Ломтатидзе: «Если мы удовлетворим осетин так же, как грузинских крестьян, то в их лице мы можем приобрести более прилежных граждан. Наша политика в отношении осетин должна быть такой же, как и в отношении грузин. Такой политикой можно установить местные правила. Нет, мы не можем пойти иным путем. В государстве каждый гражданин должен быть законным сыном, а не пасынком» (газ. «Сакартвелос республика», 30 августа 1918 года).

Вот так рассуждали по поводу осетинского вопроса социал-демократические лидеры меньшевистской Грузии, выражавшие мнение своей партии, правительства республики. И как не вмещается все это в стереотип, утверждавшийся советской историографией при оценке национальной политики Грузинской Демократической Республики.

1919 год. И тогда не было спокойствия в Шида Картли. Избранный в декабре 1918 года национальный Совет Южной Осетии, бывший в то время большевистским, не признавал правительства Грузинской Демократической Республики, игнорировал его законы и действия как единственная независимая политическая власть в Южной Осетии. В январе 1919 года он принял решение о введении здесь временного чрезвычайного правления, разработал проект положения, который не был утвержден министерством юстиции Грузинской Демократической Республики, поскольку на территории Грузинской Демократической Республики действовали только государственные суды, и рассмотрение совершенных в заселенных осетинами местностях преступлений должно было в общем порядке подведомственно им. Национальный Совет Южной Осетии отказался участвовать в выборах как земства Горийского уезда, так и Учредительного собрания Грузии.

Какую позицию занимали проживающие в Тбилиси осетины в этой ситуации? 26 февраля состоялось собрание тбилисских рабочих-осетин (присутствовало до ста человек), на котором докладчик В. Гаглоев сказал: «...Единственно правильный путь перед осетинской демократией есть демократическая Грузия, составной частью которой является Осетия». Собрание сочло необходимым: «Создать прочный союз с селом и объявить жестокую борьбу темным осетинским контрреволюционным силам, которые стараются вовлечь трудовой народ Осетии в авантюру Северной Осетии, национальную и гражданскую войну» (газ. «Эртоба» /«Равенство»/, 1 марта 1919 года).

Осетинские сепаратисты не прислушались к зову братьев.

В руки правительства Грузинской Демократической Республики попало много документов, свидетельствовавших, что национальный Совет Южной Осетии ставил целью присоединение Южной Осетии к России и призывал население Самачабло к восстанию против Грузинской Демократической Республики. В мае 1919 года национальный Совет Южной Осетии покинул штаб-квартиру бежал в горы. Его представители ходили по селам, проводили собрания и призывали равнинных крестьян оказать помощь восставшим в Джава, будто бы имевшим в своем распоряжении 3 полка. Характерен ответ одной части осетинских крестьян, опубликованный 5 июня 1919 года в газете «Эртоба». «Они испортят дело, а затем спрячутся в горах. А все беды и гнев правительства должны пасть на нас. И за что? Нам не о чем спорить с грузинами, живем с ними по братски и будем жить так же. А джавцы пусть идут, к кому хотят».

Та же газета писала: «Национальный Совет Южной Осетии, отвергнув распоряжения и уже проведенные в жизнь законы нашего правительства, захотел взять власть в свои руки, что внесло в неразбериху и смуту в местную жизнь. Это подготовило почву для грабежей, разбоев и анархии. Поэтому правительство было вынуждено предпринять в этом направлении соответствующие шаги» (газ. «Эртоба», 5 июня 1919 года).

7-й съезд делегатов Южной Осетии (май 1919 года) осудил «действия четвертого национального Совета Южной Осетии, направленные против распоряжений правительства Грузинской Демократической Республики и резолюции Джавского съезда, по которой Осетия входит в Грузию в виде широкого территориального самоуправления...» (там же). Съезд предложил Национальному собранию не вмешиваться в административные дела.

Национальный Совет Южной Осетии разработал и в июне 1919 года представил комиссии местного правительства и самоуправления Учредительного собрания Грузии «Проект конституции закона Южной Осетии», по которому Южная Осетия объявлялась автономной частью Грузинской Демократической Республики. Ей запрещалось вступать в договорные отношения с зарубежными государствами. На передний план в проекте были выдвинуты национальные проблемы осетин, не учитывались интересы грузин и представителей других национальностей. Он выходил за национально-территориальные рамки и фактически создавал отдельное государство на территории Грузии.

В июне 1919 года национальный Совет Южной Осетии представил правительству Грузии новый проект территориального самоуправления Южной Осетии. Согласно этому проекту, территориальная единица Южной Осетии включала те части Горийского, Душетского, Рачинского и Шорапанского уездов, которые были заселены осетинами. Административным же центром Южной Осетии признавался Цхинвали.

Правительство Грузинской Демократической Республики не одобрило этот проект. Оно само разработало проект административного устройства Южной Осетии, подразумевающий создание «Джавского уезда». Делопроизводство в этом уезде осуществлялось бы на родном языке, а отношения с правительством Грузинской Демократической Республики и его органами – исключительно на государственном, т. е. грузинском языке.

Делегация национального Совета Южной Осетии в основном одобрила этот проект, но и сделала следующие существенные замечания: «Джавский уезд» назвать «осетинским уездом», признать его административным центром Цхинвали, решение вопроса языка доверить исключительно осетинскому народу.

Межведомственная комиссия отвергла эти поправки. По ее мнению, национальный Совет Южной Осетии не имел права сам решать вопрос административного центра «Джавского уезда» (тем более, что он касался грузинского поселка Цхинвали), поскольку это относится к компетенции Учредительного собрания Грузии.

Правительство Грузинской Демократической Республики создало специальную комиссию, которая должна была провести новую перепись в Горийском, Душетском, Рачинском и Шорапанском уездах, выяснить, желают ли проживающие в этих уездах осетины выделиться. Комиссия сочла невозможным деление Горийского уезда.

Ко второй годовщине Октябрьской революции большевики готовили во всей Грузиии восстание против Грузинской Демократической Республики. Вопрос восстания был рассмотрен Кавказским Краевым Комитетом РКП (б) 15 августа 1919 года и Всекавказским партийным совещанием 9 сентября 1919 года. В конце сентября 1919 года Кавказский Краевой Комитет РКП (б) принял специальное постановление по поводу восстания. Правительству Грузинской Демократической Республики стал известен план большевистских выступлений и оно за два дня до назначенного срока восстания арестовало членов военно-революционного штаба большевиков и гарнизонного совета. Кавказский Краевой Комитет РКП (б) был вынужден отложить восстание, но не успел предупредить об этом партийные организации. Поэтому в некоторых районах Грузии восстание началось в ранее назначенный день. В Южной Осетии, в частности, в Рокском районе (крайне северный р-н Грузии населенный осетинами, на границе с Россией – И. Х.), оно началось 23 октября 1919 года. Правительство Грузинской Демократической Республики относительно легко подавило это восстание.

Кризис достиг кульминации в 1920 году. Грузинский и осетинский народы оказались перед новым испытанием. Все началось с постановления Кавказского Краевого Комитета РКП (б) от 23 марта 1920 года, в котором сказано:

1. Организовать Ревком в Южной Осетии. Назначить членами Юго-Осетинского Ревкома т. т. Гаглоева, Джатиева и Санакоева. Задачи: 1) распустить национальный Совет старого состава; 2) объявить Советскую власть. Временно вся власть находится у Ревкома; 3) немедленно сформировать вооруженный отряд; 4) войти в связь с Сев. Осетией и селениями Горийского уезда. Центр движения желателен Цхинвали. В распоряжение Ревкома отпустить 100 тысяч рублей (сто тысяч рублей). (Борьба за победу Советской власти в Грузии. Документы и материалы. 1917–1921 гг., Тб., 1955, с. 552–553).

После установления Советской власти на Северном Кавказе, когда Красная Армия подступила непосредственно к границам Грузии, правительство Грузинской Демократической Республики с целью зашиты Рокского перевала послало в Южную Осетию воинские части. Это, разумеется, не осталось незамеченным ни местными, ни находящимися в Северной Осетии большевиками. Подготовка к восстанию все же шла ускоренными темпами.

6 мая 1920 года совещание членов Ревкома Южной Осетии и местных ответственных работников (на нем присутствовали представители Кавказского Краевого Комитета РКП /б/ Гайоз Девдариани и Грамитон Моцонелидзе) единогласно постановило:

«Ввиду сложившихся условий, когда, с одной стороны, население (частью) выступило, с другой, принимая во внимание и то, что продвижение груз[инских] правит[ельственных] войск к перевалам сильно укрепляет их позицию, а также подчиняясь приказу Кав[казского] Кр[аевого] К[омитета], признаем необходимым объявить Советскую власть, пока в Рокском районе, закрыть ущелье, обороняясь от врага трудового народа, присоединиться к РСФСР, о том известить Москву и Демократическую Грузию. А. Джатиев, Г. девдариани» (Борьба за победу Советской власти в Грузии. Документы и материалы. 1917–1921 гг., Тб., 1955, с. 562).

8 мая 1920 года Советская власть в Рокском районе действительно была провозглашена. Помощь восставшим была оказана и из Терской области. В связи с этим В. Санакоев писал А. Джатиеву:

«О провозглашении Советской власти в Рокском районе сообщено в Москву, высказано пожелание принять меры дипломатические, чтобы Грузия не приняла агресивных мер широких размером против рокского восстания, чтобы она отозвала свои войска на определенное расстояние» (Борьба трудящихся Юго-Осетии за Советскую власть в 1917–1921. Документы и материалы. 1917–1921 гг., Тб., 1957, с. 83).

Москва не оставила без ответа просьбу восставших. Народный комиссар иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерин писал министру иностранных дел Грузинской Демократической Республики Е. П. Гегечкори ноту, в которой читаем:

«...Мы с тревогой узнали, что в Южную Осетию, где провозглашена Советская республика, направлены для уничтожения таковой власти грузинские войска. Мы настаиваем, если это верно, отозвать свои войска из Осетии, ибо считаем, что Осетия должна иметь у себя ту власть, которую она хочет. Вмешательство Грузии в дела Осетии было бы ничем неоправданным вмешательством в чужие внутренные дела» (Борьба за победу Советской власти в Грузии. Документы и материалы. 1917–1921 гг., Тб., 1955, с. 573).

Эту ноту Г. В. Чичерина (в части, касающейся Южной Осетии) следует считать игнорированием норм международных отношений и попыткой грубого вмешательства во внутренние дела Грузинской Демократической Республики. Нота была написана не ранее 17 марта 1920 года. В это время уже подписан (7 мая 1920 года) мирный договор между РСФСР и Грузинской Демократической Республикой, по которому Россия признала независимость Грузии. Тем же договором Южная Осетия признана частью Грузинской Демократической Республики.

Убедительный ответ на ноту Г. В. Чичерина дал министр иностранных дел Грузинской Демократической Республики Е. П. Гегечкори. 20 мая 1920 года он сообщает Г. В. Чичерину: «С удовлетворением отмечая выраженные в вашей ноте тенденции способствовать восстановлению Грузии в ее исторических границах, правительство Грузии крайне обеспокоено той частью вашей ноты, где речь идет о намерении Грузии оружием подавить Советскую Республику в Южной Осетии. Считаю своим долгом заострить ваше внимание на том, что в границах Грузии имеется не Южная Осетия, а есть осетинские поселения в Грузии, расположенные на бесспорной территории к югу от старой границы Тифлисской губернии, к югу от той пограничной линии, которая установлена между Россией и Грузией. Во всем этом районе грузинская власть функционирует в лице местных демократических органов. Ваши сведения о существовании Советской власти в Южной Осетии, видимо, касаются рокского поселения на перевале, куда, как мы уже сообщали, из Терской области вступил отряд советских войск с двумя орудиями... Мы надеемся, что вами будут приняты срочные меры по выводу из Роки находящихся там советских отрядов. После того, как Советская Россия обязалась не допускать на своей территории организаций, цель которых борьба против существующего в Грузии порядка правления, считаем непонятным и основанным на недоразумении ваше выступление в защиту будто бы существующей в одной из провинции Грузии Советской власти. В связи с тем, что данное обстоятельство может создать атмосферу взаимного недоверия, был бы чрезвычайно признателен за разъяснения по этому вопросу» (цитируется по статье Автандила Ментешашвили «Вооруженнле восстание в Юго-Осетии в мае–июне 1920 года», газ. «Сахалхо ганатлеба» /«Народное образование»/, 20 декабря 1989 года).

Нота Е. П. Гегечкори выдержана в уважительных и деликатных тонах, но она все же обидела бы Г. В. Чичерина, которому разъяснили, что Южная Осетия есть неотделимая часть признанной Советской Россией Грузинской Демократической Республики (необходимости напомнить ему об этом не было), тем более, что следует с уважением относиться к заключенному с Грузией договору, и войска из Рокского района должна выводить не Грузия, а сама Советская Россия.

Изменилась ли позиция Г. В. Чичерина после этого? В одном – да: «ликвидацию» майско-июньского восстания в Южной Осетии в конце концов осуществило правительство Советской России, о чем будет сказано чуть ниже.

Продолжение восстания осетин на сей раз счел нецелесообразным и Кавказский Краевой Комитет РКП (б). В соответствии с новыми обстоятельствами, вызванными договором от 7 мая 1920 года между Грузией и Россией, он был вынужден сам заботиться о подавлении вооруженных выступлении осетин. Однако, осетинские руководители восстания не хотели даже слушать о прекращении борьбы против независимой Грузинской Республики, а Южную Осетию (Шида Картли /Внутренняя Картли/) они объявляли уже присоединенной к Советской России. Сказанное выше доказывается документами. В частности: в приказе Ревкома Южной Осетии от 8 июня 1920 года сказано: «Восставшими крестьянами из Юго-Осетии изгнаны меньшевистские войска Грузии и объявляется Советская власть на указанной территории от Они до Душета. Вся власть на указанной территории подчиняется Ревкому всей Юго-Осетии, местонахождение которого в г. Цхинвале. Сообщить наркоминделу РСФСР волю Юго-Осетии о присоединении к Советской России. Политком – Н. Гадиев. Председатель Ревкома – В. Абаев» (Борьба за победу Советской власти в Грузии. Документы и материалы. 1917–1921 гг., Тб., 1955, с. 578–579).

18 июня 1920 года. Телеграмма окружного Комитета РКП (б) Южной Осетии:

«Москва. ЦК РКП (б), товарищу Ленину и Чичерину. Согласно приказу Кавказского Краевого Комитета РКП (б) от 23 марта, подтвержденному особыми курьерами того же Комитета т. Моцонелидзе и Девдариани, прибывшими на повстанческий фронт 6 мая, 8 июня в Южной Осетии провозглашена Советская власть. У коммунистических отрядов Южной Осетии истощились все патроны. Большой недостаток в пулеметах, нет ни одного орудия. Между тем, если бы у повстанцев было бы достаточно названных материалов, похабное правительство Грузии было бы быстро и решительно ликвидировано. Трудовая Южная Осетия с первых дней Октябрьской революции состоит с правительством меньшевистской Грузии в состоянии открытой борьбы. В состав меньшевистской Грузии Южная Осетия никогда не входила и не входит, считая себя неотъемлемой частью Советской России. Озверевшие банды меньшевиков под предводительством Джугели сожгли до тла селения Корнис, Цунар, Тбет, Хеит и т. д. Всего сожжено 25 крупных сел, не считая мелких. Жители от мала до велика истребляются. Таков гнусный приказ грузинского правительства. Трудовая Южная Осетия, вконец истекая кровью, в неравной тяжелой борьбе ждет решающей помощи. Председатель Южно-Осетинского окружного комитета РКП (б) Санакоев, члены комитета: Джатиев, Гаглоев, Плиев, Козаев» (там же, стр. 81–82).

8 июня 1920 года. Телеграмма Южно-Осетинского окружного комитета РКП (б) Третьему Интернационалу, ЦК РКП (б), В. И. Ленину, Г. В. Чичерину и редакции газеты «Правда»: «Юго-Осетинская группа красных повстанцев революционной Южной Осетии вместе с женщинами и детьми, свыше 15 000 человек обороняются в Егровских лесах, истекая кровью в неравной борьбе с войсками правительства Грузии. Все села и деревни Южной Осетии, где была провозглашена Советская власть, сожжены. Старики, дети и женщины, оставшиеся в некоторых селах, питаются лишь дикой зеленью. Правительство Грузии, располагая прессой и радио, сеет по всему миру самую злостную провокацию, искажая действительную обстановку вещей. Восставшая Южная Осетия – это часть Советской России. В шовинистическую меньшевистскую Грузинскую Республику никогда не входила и не желает входить (подчеркнуто нами). Протестуя перед трудящимися всего мира против небывалых в истории примеров зверства и дикой расправы с революционной беднотой и с беззащитными и невооруженными мирными жителями – стариками, женщинами и детьми – революционная Советская Южная Осетия требует защиты и назначения комиссии для констатирования ужасных деяний грузинского правительства. Председатель Южно-Осетинского окружного парткома Санакоев» (там же, стр. 589–590).

В этом документе в основном правильно отражена тяжелая доля восставших осетин. Отряды восставших действительно находились в незавидном положении. Чаша терпения грузинской армии была переполнена. Она проявила крайнюю жестокость в отношении трижды восставших против грузинской демократии осетин. Было принято специальное постановление о поджоге села Корниси как одного из очагов восстания. Все это подтверждается и по грузинским источникам. С тех пор прошло семьдесят лет, однако нанесенные во время той трагедии раны до сих пор не зажили у наших народов. Говорят, раны заживляются правдой. Не для взаимных упреков, а для установления правды и уроков на будущее необходимо привлечь объективную историю.

И потому со всей объективностью следует сказать, что целью большевиков, руководивших майско-июньским восстанием осетин 1920 года, уже тогда было национальное самоопределение Южной Осетии, установление здесь Советской власти и присоединение ее к Советской России. более того, они уже считали Юго-Осетию неделимой частью Советской России.

Следует отметить, что это восстание было не только ошибочным, но и преступным по отношению к грузинскому и осетинскому народам, ответственность за которое целиком ложится на его организаторов. Это восстание осложнило дела и грузинским большевикам. После договора от 7 мая грузинским большевикам была предоставлена возможность легальной работы, однако после восстания в Южной Осетии их стали преследовать. 28 июня 1920 года С. М. Киров писал Г. В. Чичерину: «Весьма остро стоит вопрос коммунистов. Во всей Грузии идут аресты, разумеется, безо всякого повода, но формально обвиняют в участии в восстании в Южной Осетии, неподчинении войскам и т. д.» (цит. по упомянутой статье Автандила Ментешашвили).

О фанатизме и авантюризме руководителей восстания свидетельствует так же «Меморандум трудовой Южной Осетии о революционном движении», рассмотренный и утвержденный 28 мая 1920 года II конференцией окружной организации РКП (б) Южной Осетии (состоялась в г. Владикавказе). Меморандум был написан В. А. Санакоевым. Он был направлен Центральному Комитету РКП (б), ВЦИК РСФСР, Совнаркому, Северо-Осетинскому окружному комитету РКП (б), Военно-революционному Совету Кавказского фронта, политкому и командующему Десятой армии.

Из воспоминаний Раждена Козаева: «Я вместе с тов. Рамоновым выехал в Москву. Тов. Санакоев Ладий вручил мне меморандум с письменным наказом: представить меморандум в ЦК РКП (б) и лично товарищу Ленину; твердо отстаивать, что Юго-Осетия – это неотделимая часть Советской России и ничего общего не имеет и не желает иметь с меньшевистской Грузией, ввиду чего необходимо ее немедленно занять Красной Армией, согласно воле трудящихся Юго-Осетии, объявивших у себя Советскую власть... По мандату Юго-Осетинской парторганизации я получил делегатский мандат от имени коммунистических организаций горцев Кавказа на Второй Конгресс Коминтерна... на четвертый или пятый день Конгресса в момент перерыва я подал тов. Ленину записку – уделить мне две-три минуты. Тов. Ленин принял меня тотчас же... Я передал ему меморандум и кратко, как мог, рассказал о восстании в Юго-Осетии против гнета меньшевистской Грузии, зверских методах подавления восстания, а также о решении юго-осетинских трудящихся масс – присоединиться к Советской России. Выслушав меня внимательно и прочитав меморандум, тов. Ленин сказал любезно: «Дорогой товарищ горец! Не волнуйтесь... Езжайте обратно. Южно-Осетинской боевой организации передайте мой привет». При этом он крепко пожал мне руку. Я поблагодарил его и ушел весьма обрадованным» («Известия Юго-Осетинского научно-исследовательского института краеведения», выпуск II, Сталинир, 1935, с. 119–120).

В «Меморандуме трудовой Юго-Осетии» написано:

«Сейчас к нам непосредственно приблизилась могущественная Красная Армия, занявшая всю Терскую область. Трудовая пролетарская и полупролетарская Южная Осетия, которая всей территорией касается севера Тифлисской и Кутаисской губерний, а также Советской Терской области, директивой окружного комитета партии журнальным постановлением от 23 марта 1920 года свергла несчастное правительство меньшевиков, которое было навязано нам силой и вызывавшее среди нас только ненависть.

Продолжая революционную борьбу, мы обратились к своим товарищам, тем же членам краевого комитета, поддержать начатое восстание в Южной Осетии, Тифлисской и Кутаисской губерниях, где все для переворота было не только назревшим, но и перезревшим. Члены краевого комитета, прибывшие во Владикавказ, намеревались провести переговоры с товарищем Орджоникидзе, а нам определенно ответили, что в Грузии проведение восстания запрещено. Начатое же в Южной Осетии восстание должно быть ликвидировано, что сейчас уже признана независимость Грузии и скоро у нас будет «своя» грузинская коммунистическая партия, которая сама организует восстание и т. д. Что это такое? Предательство, шарлатанство или сумасшествие? Неужели коммунисты по отношению к контрреволюционной Грузии уже не те, что были и должны были быть всегда? Мы, как коммунисты, хорошо понимаем, что означает мир Советской России с такими контрреволюционными уголками, каковыми являются Эстония, Латвия, Грузия и т. д. Это не означает приостановление в них революционного движения и помощи в укреплении существующей в краях контрреволюционной власти. Разумеется, истинный революционер должен уметь читать между строк официальных соглашений и всегда и во всем оставаться верным идеям коммунизма, революционным большевикам. То, что хотят нам диктовать члены краевого комитета, погасить начатый в Южной-Осетии пожар, мы с возмущением отвергаем. Подобное может исходить только от сторонников правительства Жордания, лжесоциалистов псевдокоммунистов, этих верных адвокатов меньшевиков, ликвидаторов. Ликвидировать наше восстание они советуют под тем мотивом, чтобы «сильная» Грузия нас не уничтожила, что меньшевистская Грузия может начать войну с Англией, а тогда, по рецепту окружного комитета, нам придется воевать «рядом с меньшевиками», но меньшевики не воевали и не будут воевать с Англией. Мы хорошо знаем, что грузинское правительство умоляет английские войска не уходить из Грузии. Мы хорошо знаем также, что Жордания, как и английские империалисты, одинаково уничтожали и уничтожают большевиков. Так где же разница между двумя контрреволюционными силами... Однако встать рядом с меньшевиками, как то предлагают наши вчерашние товарищи, к тому же под водительство и власть контрреволюционеров-шовинистов, мы не можем. Мы не допустим, чтобы организованные отряды воевали под руководством грузинских меньшевиков, ничем не отличающихся от Антанты.

Оставаясь верными своему революционному долгу и совести, заявляем: мы не можем ждать создания каких-то новых сепаратных организаций: невозможно пожертвовать начатым святым делом в интересах Ноя Жордания и компании.

Мы свергли наше меньшевистское правительство и объявили власть Советов. Мы повторяем и подтверждаем непоколебимую волю трудовой Южной Осетии, выраженную еще в 1918 году: 

1) Южная Осетия есть неотделимая часть Советской России.

2) Южная Осетия входит в состав Советской России прямо на общих основаниях.

3) непосредственное вхождение в Советскую Россию посредством Грузии или другой республики, будь она и советской республикой, мы не допускаем ни под каким видом, исходя из тех соображений, что мелкие национальные республики, например, Грузинская, которая сама на 60–70 % заселена другими нациями – армянами, татарами, русскими, евреями, абхазами, осетинами и другими, сохраняет в себе все данные, чтобы в ней развились гнезда национализма с вытекающими отсюда гибельными результатами. Например, указание на Российскую Советскую Республику (которая объявлена будто бы от имени русского народа и России), несомненно, неприемлемо для мелких республик Закавказья, например, для Грузии, поскольку пролетариат России задает тон всему миру, и непосредственное вхождение в Российскую Советскую Республику психологически радует и вдохновляет трудовые элементы каждой нации. Вхождение же в состав таких республик, как Грузия (будь она и Советской) может психологически убить каждого, кто принадлежит к этой нации и не разделяет преступную тактику меньшевистского сепаратизма. Не следует закрывать глаза на эту истину. То, что называется Грузией, по нашему убеждению, должно войти в состав Советской России непосредственно на общих основаниях, как Тыфлисская и Кутаисская губернии.

Мы уверены, что истинные революционеры-коммунисты из грузинских товарищей, вышедшие из трудовых слоев, будут солидарны в этом с нами, а те, кто не будет с нами солидарен, есть коммунисты-сепаратисты и вчерашние меньшевики и пока еще не излечились от болезни национализма. Этих перекрашенных меньшевиков следует искать в центре. Они внедрялись здесь и превращают коммунизм в национальный сепаратизм, осуществляют фальсификацию воли революционных масс.

Мы совершенно трезво и правильно понимаем сущность и конструкцию Советской власти, которая, от чьего бы имени ни была объявлена, всегда и во всем должна быть проводником великих идей коммунизма. Несмотря на это, мы не приветствуем стремления к мелким сепаративным республикам. Сепаратизм – не плюс, а минус в советском строительстве. Социалистическая Советская Республика России, как этап к мировым социалистическим советским республикам, должна удовлетворять всех истинных, разумных коммунистов, если они не отравлены черным пятном национализма. Мы поддерживаем и приветствуем советское строительство в этом идеальном направлении.

4) Организация Южной Осетии остается в том же виде, в каком была до сих пор. Под знаменем Российской Коммунистической Партии (большевиков) мы не хотим делать шаг назад, от плюса к минусу. Не хотим входить в сепаратную грузинскую или какую-нибудь другую коммунистическую партию.

Сейчас мы покинуты и истекаем кровью в борьбе с грузинскими шовинистами. Мы обращаемся к товарищам коммунистам и к могущественной Красной Армии помочь, чтобы во всем Закавказье окончательно свергнуть шовинистов и меньшевиков всех рангов и повсюду водрузить красное знамя коммунизма. Уверены, что протянутая нами рука не будет парализована, и русские товарищи не оставят надолго в ожидании братской помощи.

Мы приветствуем российский пролетариат, его вождей – тов. Ленина, Троцкого, Чичерина и других, а также красноармейцев, несущих избавление всем угнетенным.

Долой преступный сепаратизм, да здравствует Советская власть, мировая социалистическая революция и торжество коммунизма» (цит. по названной статье Автандила Ментешашвили). 

Меморандум подписывают председатель окружного комитета РКП (б) Южной Осетии В. Санакоев, товарищ председателя В. Гаглоев, члены комитета: А. Плиев, А. Абаев, секретарь В. Джатиев, представители 17 районных комитетов организаций РКП (б) Южной Осетии.

Мы уже знаем, что меморандум В. И. Ленину был передан. Получил его и Г. В. Чичерин. Исследователь В. А. Цховребов отмечает, что с меморандумом внимательно познакомился также и Г. К. Орджоникидзе, сделавший на полях текста свои пометки. Меморандум имеется в личном фонде Г. К. Орджоникидзе, хранящемся в центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС (ф. 85, оп. 18, д. 31, л. 6–9). (см. В. Д. Цховребов. Из истории Юго-Осетинской организации КП Грузии /1917–1925 гг./, Цхинвали, 1981, с. 54, 112). 

«Меморандум трудовой Южной Осетии о революционном движении» точно отражает псевдореволюционные настроения тогдашних осетинских (и не только осетинских) большевиков-руководителей, их ошибочные представления об интернационализме, сепаратизме, правах нации на самоопределение и т. д. Из этого меморандума ясно видны ошибки руководителей восстания в Южной Осетии: ложное понимание идеи мировой пролетарской революции, ошибочное противопоставление принципов пролетарского интернационализма самоопределению каждой нации, идеалам самого государственного выделения и независимого, свободного развития, прикрытие всего этого псевдореволюционными лозунгами, отрыв явлений от конкретно-исторических обстоятельств, упование только на внешнюю военную силу и т. д. Здесь же добавим, что эти ошибки брали начало из практики самой РКП (б).

В меморандуме выражено возмущение репрессиями, к которым прибегло правительство Грузинской Демократической Республики в отношении восставших. О незавидном положении восставших уже было сказано. Оно действительно было тяжелым. Однако объективность требует в первую очередь признания факта, что эти репрессии были предприняты в ответ на тогдашние и более ранние действия восставших. Руководители восстания должны были увидеть во всем этом и свою вину. То, что это восстание с самого же начала являлось обреченной авантюрой, неоднократно разъясняли Юго-Осетинскому окружному комитету РКП (б) вышестоящие партийные инстанции – у восстания нет никакой перспективы, его следует прекратить, поскольку вы «слабы», а «сильный» противник вас подавит и в создавшейся ситуации помочь вам никто не сможет. Авторы же меморандума (те же руководители восстания) окрестили разумный совет коллег «предательством, шарлатанством и сумасшествием». Авторы меморандума и в этом документе заявили, что Южная Осетия нераздельная часть Советской России. Еще более возмутительно и оскорбительно для грузинского народа следующее заявление авторов меморандума: «То, что называется Грузией, по нашему убеждению должно войти в Советскую Россию непосредственно, на общих основаниях, как Тифлисская и Кутаисская губернии». Вместе с тем эта «непреклонная воля трудовой Южной Осетии», как указывают они сами, оказывается «была выражена еще 1918 году». Восстановление в 1918 году независимости Грузии авторы меморандума считают преступным сепаратизмом, а «отрыв» Южной Осетии (Шида Картли /Внутренняя Картли/) и присоединение ее к России – справедливым решением национального вопроса. Эту часть Грузии авторы меморандума вводят в состав России под названием «Южная Осетия», а «то, что называется Грузией» – в виде Тифлисской и Кутаисской губерний.

Естественно, что в отношении восставших под такими лозунгами и зачинателей кровопролития законное правительство республики прибегло бы к репрессиям. К сожалению, с обеих сторон имелись невинные жертвы.

Прекращение восстания 1920 года в Южной Осетии счел целесообразным и Центральный Комитет РКП (б). 7 июля 1920 года он утвердил инструкцию, в которой были сформулированы основные принципы политики Советской России на Кавказе. В документе читаем: «...Начатое восстание, например, в Южной Осетии, должно быть безболезненно ликвидировано» (цит. по книге Акакия Иремадзе «У истоков зари», Тб., 1984, с. 274). 19 июля 1920 года Г. В. Чичерин писал Г. К. Орджоникидзе: «Нужна безболезненная ликвидация восстания в Южной Осетии, с дипломатической помощью Кирова необходимо добиться от правительства амнистии населению и помощи в восстановлении их разрушенных домов» (цит. по названной статье Автандила Ментешашвили).

Привлекает внимание и один такой факт. 16 июля 1920 года орган Терского бюро ревкома РКП (б) газета «Коммунист» опубликовала материал «Восстание в Грузии», в котором подтверждается участие в восстании в Южной Осетии Центрального Комитета РКП (б) и его Кавбюро. Правительство Грузинской Демократической Республики потребовало у правительства РСФСР разъяснения. Полномочный представитель РСФСР в Грузии С. М. Киров сообщал в этой связи министру иностранных дел Грузинской Демократической Республики Е. П. Гегечкори: «Нами уже указывалось вам, что Российская Коммунистическая партия в лице ее Центрального Комитета и бюро Центрального Комитета РКП (б) на Кавказе не могли иметь решительно никакого отношения к восстанию в Южной Осетии. То же самое следует сказать и о командовании Кавказского фронта, поскольку еще до установления мира между Россией и Грузией был издан категорический оперативный приказ о прекращении всяческих военных действий против войск Грузии. А возможные пограничные недоразумения решать путем переговоров. Таким образом, опубликованную 16 июня в органе бюро и Ревкома РКП Терской области заметку следует приписать только редактору. По дополнительно приведенным мною сведениям оказалось, что Центральный Комитет РКП (б) не знает никакого окружного комитета Южной Осетии и, понятно, что если эта организация существовала, она не имела права действовать и выступать от имени РКП. Эта часть заметки, вышедшей из безответственных сфер, выясняется, была допущена редактором по безответственности. В результате этого редактора сняли и привлекают к законной ответственности за безответственность при выполнении служебных обязанностей.

Будьте уверены в моем полном уважении. Полномочный представитель РСФСР в Грузии С. М. Киров» (газ. «Сахалхо ганатлеба» /«Народное образование»/, 20 декабря 1989 года).

Как видим, от этого авантюрного восстания в Южной Осетии отвернулись сама Коммунистическая партия и правительство Советской России. И это весьма трудно было понять организаторам восстания.

Таким образом, восстания в Южной Осетии 1918–1920 годов были направлены против независимости Грузии. Их целью было выделение Южной Осетии из Грузии и присоединение ее к Советской России. Одним из основных движущих факторов этих восстаний был национальный момент (этот тезис некоторые представители социал-демократов-меньшевиков тогда оспаривали).

Бесспорно также, что среди побудительных причин этих восстаний одно из основных мест занимали классово-идеологические, социальные факторы. Дело в том, что правительство Грузинской Демократической Республики за весьма короткий срок своего существования в чрезвычайно сложных внешних и внутренних условиях, естественно, не успело окончательно решить насущные социальные проблемы. Это вызывало недовольство определенных слоев населения, что удачно использовалось и враждебными правительству политическими партиями, в первую очередь, большевиками, которым удалось перетянуть привлекательными лозунгами на свою сторону часть недовольных крестьян и вовлечь их в движение против правительства. Следует отметить, что так происходило не только, скажем, в Абхазии и Южной Осетии, но и в других регионах Грузии: в Рача-Лечхуми, Самегрело, Душети и др. 

В феврале–марте 1921 года, когда проходила насильственная советизация Грузии, сюда вернулись сбежавшие на Северный Кавказ в 1920 году вооруженные отряды осетин, которые вместе с частями Красной Армии (в их составе) развернули активную борьбу против вооруженных сил Грузинской Демократической Республики. Среди них были прикрывшиеся революционными лозунгами экстремисты, выдававшие себя за борцов за социализм, которые в действительности используя социализм как флаг, вдохновлены были идеей реваншизма.

С частями Красной Армии возвратились не все сбежавшие из Грузии в 1920 году осетины. Часть их осталась на Северном Кавказе. Познакомимся с двумя документами, по которым выясняется, как произошло их возвращение. 14 марта 1921 года Г. К. Орджоникидзе получил из Владикавказа телеграмму командующего войсками Терской армии Смирнова и начальника генштаба Шаврова:

«В связи с советизацией Грузии наблюдается стремление эмигрантов Южной Осетии вернуться домой, дабы не пропустить срока весенних работ. Южно-Осетинский окружной комитет РКП (б) просит предоставить ему право разрешения на проезд в Южную Осетию отдельным эмигрантам, особенно сохранившим инвентарь, дабы скорейшим образом восстановить хозяйственную жизнь Южной Осетии и переход этот разрешить безболезненно. Прошу разрешить этот вопрос» (ЦПА ИМЛ, ф. 85, оп. 15, д. 261, л. 2).

В ответной телеграмме Г. К. Орджоникидзе читаем:

«Командвойск Теробласти т. Смирнову, копия т. Такоеву, Тифлис, 17/III-1921 г.

Абсолютнейшая свобода возвращения всех выселенных меньшевиками осетин само собой решается провозглашением Советской Грузии. Нет больше осетинского вопроса, осетины являются полными хозяевами своей судьбы. Грузсовправительством ассигнован миллиард рублей на помощь разоренных меньшевиками осетин Южной Осетии. Передайте пожалуйста всем осетинам Южной Осетии, что ничто решительно не мешает их возвращению к себе. Орджоникидзе» (ЦПА ИМЛ, ф. 85, оп. 15, д. 261, л. 1).

После возвращения осетин отношения между осетинами и грузинами еще больше обострились. Осетины захватывали скот, который, по их мнению, достался грузинам после подавления июньского 1920 года восстания и ухода восставших на Северный Кавказ. Хотя чрезвычайный комиссар Грузинской ССР считал, что в этом споре до конца правой не была ни одна сторона (см. ЦГАОР Груз. ССР, ф. 281, оп. 1, д. 92, л. 123).

Соответствующие органы не учли печальные результаты, которые могли последовать за неорганизованным возвращением осетин в Грузию.

Приведем места из совместных заявлений жителей сел Свери, Кемерта, Миндиани, Каплани, Касрани и Монастери от 25 апреля 1921 года, с которыми познакомила читателей газеты «Ахалгазрда комунисти» («Молодой коммунист») хранитель фонда Центрального государственного архива Октябрьской Революции и социалистического строительства Нона Хуцишвили (напечатано Хурцидзе, но это ошибка): «...Мы в весьма плохом положении, сегодня мы являемся беженцами, оторваны от своих домов. Уже 3 месяца после прихода осетин, как мы убежали из домов... В Цхинвали сожжено 70–80 наших домов, а то, что сохранилось из мебели, припасов, а также скот – унесено и угнано в Джавский район. Когда просим, нам отвечают побоями и угрозами. В это время убили 32 человека, из них некоторых сожгли, а некоторых лишили жизни побоями, обесчестили женщин, матерей, малышей... Покорнейше просим, дайте оружие, чтобы защитить себя и возвратиться в свои села или дайте грузинские войска, которые встанут на границе (речь может идти о Грузинской Красной Армии, численностью в 5 тыс. человек, которая была создана Советскими властями в Грузии в составе РККА – И. Х.), а то не можем мы там жить, поскольку ежедневно нападают, похищают, что еще осталось в этих разоренных селах, разрушают дома и несут к осетинам... Беспокоит армия, которая стоит сегодня в Цхинвали. Приходят в дома и беспокоят. Просят продовольствие, мясо и портят поля и виноградники, нет у нас сна ночью. Каждый день происходит нападение. Постоянно держим скот дома, потому что боимся кражи. Если выводим на пастьбу, приходят и крадут, потому что не боятся» (газ. «Ахалгазрда комунисти», 20 января 1990 года, статья «Шида Картли – история и современность. Знакомят архивные документы»). 

Подобное насилие усугубило боль грузинского народа, вызванную оккупацией. В первое время отношения осетин и грузин стали неуправляемы. Появилась необходимость посылки из столицы части особого назначения.

Дело осложнялось и тем, что не была четко разграничена сфера деятельности ревкомов Горийского уезда и Цхинвали. В самом Цхинвали было два ревкома: Юго-Осетинский и Цхинвальский. Бюро Центрального комитета Компартии Грузии 23 мая 1921 года сочло нецелесообразным существование в Цхинвали двух Ревкомов (см. ЦПА ИМЛ, ф. 14, оп. 1, д. 11, л. 26), но дело все же не исправилось. Часто происходили стычки по поводу того, чье правление должно было распространиться на тот или иной район (речь идет, естественно, уже только о Советских местных органах власти – И. Х.).

С установлением в Грузии Советской власти встал вопрос о предоставлении Южной Осетии автономии. Решить это оказалось весьма трудно. На то были свои объективные причины. Во-первых, следовало определить, на какой территории и какого вида автономию надо предоставить Южной Осетии. Во-вторых, Кавбюро ЦК РКП (б), Центральному Комитету Компартии и Ревкому Грузии, которых уже никак нельзя обвинить в недостатке интернационализма, было трудно удовлетворить выдвинутые ревкомом и партийным комитетом Южной Осетии беспочвенные требования (революционный комитет Южной Осетии, точно под этим названием, был создан с установлением Советской власти, несмотря на то, что тогда Юго-Осетинской автономной единицы со своим статусом и территорией не существовало).

6–8 сентября 1921 года с участием ответственных партийных работников Южной Осетии состоялось объединенное заседание ревкома и партийного комитета Южной Осетии, рассмотрившее «вопрос о самоопределении и и политическом устройстве Южной Осетии». Заседание постановило:

«1) Признать необходимым образование Социалистической Советской Республики Юго-Осетии с центром в Цхинвали;

2) Социалистическая Советская Республика Юго-Осетии добровольно вступает в федеративную связь с Социалистической Советской Республикой Грузии;

3) При выработке формы федеративной связи между обеими республиками гарантируется трудящимся Юго-Осетии максимум политических прав;

4) Социалистическая Советская Республика Юго-Осетии образуется в границах, соответствующих наличным этнографическим, географическим и экономическим условиям, гарантирующим свободное экономическое и культурное развитие трудящихся Юго-Осетии, согласно прилагаемому проекту;

5) Настоящее постановление представить объединенному заседанию Кавбюро Р.К.П., Ц.К.К.П. Грузии и Ревкома Юго-Осетии для окончательного разрешения данного вопроса» (ЦГАОР Груз. ССР, ф. 287, оп. 2, д. 3, л. 164).

В этом постановлении поставлено три таких вопроса, которые не могли не вызвать возмущения грузинского народа. Это вопросы формы самоопределения (Социалистическая Советская Республика), столицы республики (Цхинвали) и территории (в границы Южной Осетии по этому постановлению должны были войти многие грузинские села).

Требование о создании на территории Грузии Юго-Осетинской Социалистической Советской Республики было чистой воды авантюрой, лишенной всяческих объективных основ. Такие претензии осетины могли иметь только на своей исторической родине – в подлинной Осетии, находящейся на Северном Кавказе. Там же, на Северном Кавказе, в то время не было ни осетинской автономной республики, ни отдельной области.

Решением Ревкома и парткома Южной Осетии к постановлению от 6–8 сентября была приложена «Краткая докладная записка», в которой сделана попытка обосновать необходимость создания Юго-Осетинской Социалистической Республики.

Докладная записка состояла из следующих разделов: географическое положение и численность населения Южной Осетии, экономическое положение Южной Осетии и уровень культурного развития ее населения, историко-социальное развитие, история революционной борьбы беднейшего крестьянства Южной Осетии, заключение. Несколько мест из этой докладной записки.

«Общность интересов и усилившееся культурно-политическое развитие масс объединяет осетинских крестьян с грузинскими, и в дальнейшем их деятельность протекает в тесном единении вплоть до разгрома Юго-Осетии. С начала февральской революции до октябрьского переворота внутри Осетии боролись только две мелкобуржуазные группы: С. Д. (меньшевиков) и С. Р. (социалист-революционеров, эсэров).

О глубоком общественно-классовом расслоении не было и речи потому, что движение носило характер национального освобождения, и кулацкий элемент играл некоторую роль. Беспартийная интеллигенция группировалась в большинстве вокруг С. Р. Большевистская организация, зародившаяся в октябре 1917 года в Тифлисе, работала в то время исключительно среди осетинских рабочих и не имела никакого влияния на крестьян. В процессе борьбы меньшевики, куда входили главным образом рабочие, побеждают, и временно крестьянские массы идут за ними. К началу переворота начинает проявляться их изменническая политика, и массы с наиболее честными рабочими отходят от них... После ликвидации восстания июля 1918 года в Юго-Осетии зарождаются правильные парторганизации большевиков под руководством Тифлисской секции, перенесшей центр тяжести своей деятельности в деревню. К октябрю 1919 года Юго-Осетия покрывается сетью правильно организованных ячеек районных организаций (17 райкомов) с числом членов и сочувствующих до 2000 человек, объединенных уже в Юго-Осетинский партком. Проходившие в этот период народные съезды выдвигают на повестку дня вопрос о политическом самоопределении Юго-Осетии с ориентацией на Терскую, в то время Советскую Республику. Вопрос был поставлен настолько серьезно, что на пять съездов приезжают столпы меньшевизма: И. Церетели, И. Рамишвили и др. Большевики побеждают, и правительство Жордания разрешает вопрос с помощью германских солдат (Но германских солдат уже почти год как не было в Грузии, после поражения Германии и ее союзников в Первой Мировой Войне и подписания, кажется, в ноябре 1918 года Версальского мирного договора – И. Х.). Окончательно же вопрос о самоопределении снимается с повестки дня во: 1. Нашествием карательной экспедиции генерала Каралова и Горийского уездначальника Карцивадзе, разгромивших Народный Совет в Цхинвале. 2. Нашествием экспедиционных войск меньшевистского правительства под командованием полк. Химшиева после неудачного октябрьского выступления. Поход сопровождался расстрелами, поджогами, насилиями и тому подобными бесчинствами. Партия уходит в подполье, наиболее видные товарищи изгоняются в Терскую область. С этого времени по июнь 1920 года меньшевистское правительство держит в разных частях Юго-Осетии значительные войсковые части. Бесчинства их и административный произвол делают гнет невыносимым. В июне 1920 года во всей Осетии вспыхивает всеобщее восстание, в результате чего в Цхинвали объявляется Советская власть на всей территории Юго-Осетии. Ряд неблагоприятных обстоятельств для повстанцев дает меньшевикам возможность ликвидировать революционное движение с небывалой жестокостью и зверством. К великому несчастью, бессознательная часть грузинских крестьян, под влиянием шовинистической агитации меньшевиков, приняла участие в гнусных деяниях правительства. До февраля 1921 года оставшаяся часть населения Юго-Осетии остается под гнетом правительства, подвергаясь жестоким гонениям. Вот почему главным образом с момента прихода Советской власти трудовые массы Юго-Осетии резко выставляют принцип самоопределения» (подчеркнуто везде нами – Л. Т. /вероятно – Леван Тоидзе, научный сотрудник Института марксизма-ленинизмя в Тбилиси, один из авторов этой книги – И. Х./). Авторы записки делают следующие выводы:

1. «Так как географически Юго-Осетия составляет одно сплошное целое в пределах вышеуказанных границ (в эти границы входили и грузинские села), население ее этнографически однородно с особым национально-бытовым укладом жизни и хозяйственный быт ее обладает специфическими чертами – необходимо образовать из нее С.С.Р.

2. Степень классового расслоения и самосознания трудовых масс Юго-Осетии (необходимых для нормального развития республики) настолько высока, что обеспечивает республике нормальное развитие культурно-экономических сил ее.

3. Образование такой политической единицы, при данных объективных условиях создает благоприятную почву для приобщения трудящихся Юго-Осетии к Советской власти (школа, суд и другие учреждения на родном языке) и скорейшего изживания чувства национального угнетения, которое появилось, главным образом, в период меньшевистского господства.

4. Свободное и успешное развитие культурно-экономических сил Юго-Осетии возможно только в том случае, если включить в состав ее те районы со смешанным населением, которые являются единственным культурно-экономическим Центром Юго-Осетии и органически связаны с ней» (ЦГАОР Груз. ССР, ф. 281, оп. 2, д. 3, л. 165–166).

Таким образом, ревком и партийный комитет Юго-Осетии подтверждают, что: 1) движение крестьян Юго-Осетии зародилось не на классовой почве, а носило национальный характер; 2) большевистские организации в Юго-Осетии были созданы лишь после июля 1918 года, до того времени тбилисская большевистская организация не имела никакого влияния на крестьян Юго-Осетии, т. е. вооруженное выступление марта 1918 года не было подготовлено местной большевистской организацией, а это указывает на то, что, по мнению авторов записки, это выступление имело национальный характер; 3) состоявшиеся после отября 1919 года народные собрания Юго-Осетии ставили вопрос политического самоопределения Юго-Осетии и ее присоединения к Терской республике.

После всего этого неудивительно, что грузинский народ и правительство Грузии решительно выступали против осетинских экстремистов. Авторы записки говорят только о тех репрессиях, которые осуществлялись вооруженными силами Грузии для подавления восстания осетин, но ни слова о том, к каким вандалистским акциям прибегали осетинские экстремисты по отношению к коренному населению Самачабло.

Авторы докладной записки отмечают, что правительство Грузинской Демократической Республики окончательно решило вопрос Осетии при помощи германских солдат. Это неверно, поскольку речь идет о периоде после октября 1919 года, когда германских войск в Грузии уже не было.

Согласно приведенной выше записке, восстание осетин в июне 1920 года было вызвано жестоким отношением воинских частей Грузинской Демократической Республики к осетинскому населению, хотя ни для кого не секрет, чем было вызвано это восстание и кто был его вдохновителем.

Авторы с сожалением отмечают, что «бессознательная часть грузинского крестьянства под влиянием шовинистической пропаганды меньшевиков» участвовала в мероприятиях правительства (подразумевается участие грузинских крестьян в подавлении восстания осетин). Вызывает сожаление и удивление то, что по наущению экстремистов действительно «бессознательная часть» осетинских крестьян подняла руку на независимость Грузии. Что же удивительного в том, что грузинское крестьянство (его сознательная или «бессознательная» часть) участвовало в тушении разгоревшегося в собственном доме пожара, защите независимости Грузии?

Непонятно и то, почему ревком и партком Южной Осетии требовали создания на территории Грузии обязательно Советской Социалистической Республики. Для этого не было никаких объективных условий, никаких фактов, свидетельствующих о необходимости создания именно такой республики. Намерение о включении в Юго-Осетинскую республику грузинских сел коварно вызревало уже в тот период.

В докладной записке упомянута «карательная экспедиция генерала Каралова». 11 июля 1922 года президиум Центрального Комитета Компартии Грузии специально обсудил этот вопрос и счел необходимым с помощью юго-осетинского парткома найти материалы для доклада, в котором была бы освещена деятельность карательного отряда генерала Каралова в Юго-Осетии в мае 1919 года (см. ЦПА ИМЛ, ф. 14, оп. 1, д. 192, л. 683).

Поводом для рассмотрения этого вопроса в Центральном Комитете было следующее письмо особого отдела Отдельной Кавказской армии, датированное июлем (вернее июнем – см. ниже – И. Х.) 1922 года:

«В секретариат Ц.К.П. Грузии.

Прошу поручить одному из компетентных членов К.П. Грузии составить доклад о действиях карательного отряда герерала Каралова в Южной Осетии в мае 19 года и направить таковой по возможности не позднее 20-го июня в особотдел ОКА.

В докладе желательно осветить, главным образом, следующие пункты:

1) сколько было выступлений в Южной Осетии за время меньшевистского правления;

2) какой характер (белогвардейский /подчеркнуто нами – Л. Т./ или коммунистический) носили выступления в мае 1919 года;

3) кто отличался наибольшей активностью из лиц командования в экспедиции генерала Каралова (ПА ГФ ИМЛ, ф. 14, оп. 1, д. 192, л. 700).

Привлекает внимание та часть документа, где речь идет о том, какой характер носили эти выступления в Юго-Осетии в мае 1919 года. Вопрос этот актуален и сегодня. Во всяком случае, несомненно, что нельзя исключить связи этих выступлений с Деникиным. 

Объединенное заседание Ревкома и парткома Юго-Осетии 6–8 сентября 1921 года утвердило также «Проект конституции Юго-Осетинской Советской Социалистической Республики» и «Проект границ Юго-Осетинской Советской Социалистической Республики». В проекте границ перечислены села, которые должны были войти в Юго-Осетинскую Республику. В их числе оказывалось много грузинских сел (с грузинским и смешанным населением) из Горийского, Душетского, Рачинского и Шорапанского уездов. Названные в проекте границ Юго-Осетии села интересны и с точки зрения грузинской топонимики. В глаза бросается грузинское происхождение названий сел (см. ЦГАОР Груз. ССР, ф. 281, оп. 2, д. 3, л. 168–169). 

В «Проекте конституции Юго-Осетинской Советской Социалистической Республики» всего 15 статей. В нем были перечислены народные комиссариаты, которые должны были быть созданы в республике, определялись сферы их компетенции (некоторые из них подчинялись соответствующим народным комиссариатам Грузинской ССР, некоторые оставались независимыми) и т. д. В проекте конституции, например, было сказано:

«Столицей С.С.Р. Юго-Осетии является м. Цхинвали»;

«С.С.Р. Юго-Осетия состоит в федеративной связи с С.С.Р. Грузией»;

«Для борьбы с контрреволюцией организуется особая Юго-Осетинская конная часть с командованием на русском языке»;

«Всеми финансовыми и техническими средствами С.С.Р. Юго-Осетия снабжается из средств С.С.Р. Грузии»;

«Языком сношения между С.С.Р. Юго-Осетии и С.С.Р. Грузией служит русский язык» (ЦГАОР Груз. ССР, ф. 281, оп. 2, д. 3, л. 167).

В приведенных местах проекта конституции дважды обращается внимание на использование русского языка. В основном это объясняется создавшейся в царские времена в Юго-Осетии языковой ситуацией, исправлять которую не пыталась и новая Россия. Кроме того, здесь явно чувствуется неуважение к грузинскому языку (ср. Нона Хуцишвили. «Шида Картли – история и современность. Знакомят архивные документы», – газ. «Ахалгазрда комунисти» /«Молодой коммунист»/, 20 января 1990 года).

В этой связи интересен один эпизод из отношений правительства Грузинской Демократической Республики и национального Совета Южной Осетии. 4 марта 1919 года национальный Совет Южной Осетии писал председателю правительства Грузинской Демократической Республики:

«Южно-Осетинский Национальный Совет просит вас не отказать сделать распоряжение подведомственным учреждениям и должностным лицам о том, чтобы переписку с Осетинским национальным Советом и Осетинскими обществами велась на русском языке, так как знающих грузинский язык в учреждениях Осетии почти нет, а о содержании переводчиков за отсутствием средств не приходится и говорить» (ЦГАОР Груз. ССР, ф. 1861, оп. 1, д. 355, л. 3). 

В связи с этой просьбой национального Совета Южной Осетии в правительственных учреждениях было создано несколько документов.

Вот некоторые из них. 7 марта 1919 года управляющий делами Грузинской Республики К. Джапаридзе писал директору канцелярии министерства внутренних дел (копия была разослана и другим ведомствам): «Высылая копию ходатайства Юго-Осетинского национального Совета о ведении переписки на русском языке, прошу, чтобы это ходатайство было удовлетворено» (ЦГАОР Груз. ССР, ф. 1861, оп. 1, д. 355, л. 2).

11 марта 1919 года директор канцелярии министерства юстиции Грузинской Демократической Республики сообщал управлению делами республики: «Дополнительно к вашему № 605 от 7 марта с. г. и согласно распоряжению г-на министра, канцелярия министерства юстиции просит сообщить, по чьму распоряжению было послано в министерство юстиции ходатайство национального Совета осетин Грузии о ведении с ним всей переписки на русском языке и имеется ли на этот предмет приказ правительства республики, поскольку канцелярия министерства ведет всю переписку на грузинском языке» (там же, л. 6).

Ответ управления делами правительства Грузии на это обращение, датированный 17 марта 1919 года, был таков: «В ответ на ваше обращение № 1144 от 11 марта с. г. управление делами правительства сообщает, что распоряжение об удовлетворении ходатайства осетинского национального Совета о том, чтобы переписка между нашими учреждениями и ими велась на русском языке, отдал управляющий делами правительства. Постановления правительства по этому поводу не было и не должно было быть, поскольку само собой ясно, что переписка с другими языками должна вестись на их языке или на языке, на котором они желают вести переписку. Поступать иначе учреждения Грузинской Демократической Республики не могут, поскольку это было бы изменой тем принципам, на которых построена наша республика. И если принять во внимание то обстоятельство, что просьба осетинского национального Совета легко выполнима, невыполнение этой просьбы было бы и несправедливым» (там же, л. 4). 

Министерство юстиции не удовлетворил этот ответ управляющего делами правительства, и 20 марта 1919 года оно вновь посылает официальное письмо управлению делами правительства: «В ответ на ваш № 605 от 7 марта с. г. об удовлетворении ходатайства осетинского национального Совета, чтобы переписка министерства с ним велась на русском языке, канцелярия министерства юстиции сообщает, что она не может соблюдать отмеченное в вашем письме правило переписки, поскольку у канцелярии имеется категорическое распоряжение г-на министра, по которому в пределах государственной территории канцелярия министерства юстиции как государственное учреждение должна вести переписку на государственном языке, хотя бы и с подчиненными негрузинскими племенами.

Отмена или изменение упомянутого распоряжения входит в компетенцию только министра или правительства республики» (там же, л 1–2).

И еще один документ. 24 марта 1919 года управляющий делами правительства Грузии К. Джапридзе писал заместителю председателя правительства Грузинской Демократической Республики Е. Гегечкори: «6 сего марта на имя председателя правительства в подведомственное мне управление поступила просьба национального Совета Юго-Осетии, в которой упомянутый Совет ходатайствует, чтобы переписка между учреждениями нашей республики и ними производилась на русском языке, поскольку знатоков грузинского языка у них почти нет, а искать переводчиков из-за отсутствия средств, они не могут.

Руководствуясь постановлением парламента от 1 октября сего года (??? – письмо отправлено 24 марта 1919 г., а 1-го октября «сего года» еще почти полгода не могло быть – И. Х.), откуда ясно видно, что парламент не только не думал ограничивать право национальных меньшинств вести переписку на своем языке, но и увидел даже необходимость издания по этому поводу отдельного закона, а также тем соображением, что переписка с другими нациями, согласно тому принципу, на котором построена наша демократическая республика, должна осуществляться на языке, который желают они, я сообщил всем министерствам, чтобы эта справедливая просьба осетинского национального Совета была удовлетворена. В ответ на мое обращение (№ 605 от 7 марта с. г.) директор канцелярии министерства юстиции запросил, по какому праву было послано упомянутое выше мной обращение.

Во избежание всяческих недоразумений, 10 марта сего года я доложил вам об этом деле и вы, разделив упомянутое выше мной мнение, поручили написать директору канцелярии министерства юстиции, тобы просьба осетинского национального Совета была удовлетворена. В ответ на это упомянутый директор пишет, что он «не может выполнить» упомянутую в моем письме просьбу. То есть, он, директор, не подчиняется моему, управляющего делами правительства, распоряжению.

Считая совершенно недопустимым подобное поведение директора канцелярии министерства юстиции, счел необходимым доложить вам о вышеотмеченном для принятия соответствующих мер» (там же, л. 12–13).

На сей раз воздержимся от поиска правых и виноватых в этом споре. Запомним лишь, как заботились в Грузинской Демократической Республике об интересах национальных меньшинств в республике и развития функции государственного языка республики – грузинского – на всей ее территории. Не надо забывать и о том, что и Е. Гегечкори, и К. Джапаридзе являются представителями того правительства, которое наша историография выводила угнетателем национальных меньшинств. Разумеется, читатель с пониманием отнесется и к позиции министерства юстиции.

Из этой переписки хорошо видно и то, что ответственные работники Юго-Осетии способствовали усилению позиций русского языка перед грузинским в Юго-Осетии (на заселенной осетинами территории Горийского уезда).

Какова судьба принятого на объединенном заседании ревкома и партийного комитета Юго-Осетии 6–8 сентября 1921 года постановления об образовании Юго-Осетинской Советской Социалистической Республики? Разумеется, вопрос должен был быть решен Центральным Комитетом Компартии Грузии, Ревкомом Грузии и Кавбюро ЦК РКП (б). Решающим было слово последнего.

Постановление объединенного заседания и все связанные с ним материалы 27 сентября 1921 года были отправлены министерством внутренних дел Грузинской ССР Ревкому Грузии. Этот последний 10 октября 1921 года передал «Вопрос о выделении Южной Осетии в отдельную административную единицу» на рассмотрение Ценртального Комитета Компартии Грузии. руководящие органы республики оказались перед сложной проблемой. Они должны были решить вопросы формы самоопределения Юго-Осетии, ее столицы и границ. За дело взялось Кавбюро ЦК РКП (б). 31 октября оно заслушало доклад Ш. Элиава по этому поводу и постановило:

1. «Предоставить Южной Осетии права автономной области. 2) Предложить Ревкому Грузии совместно с Юго-Осетинским исполкомом определить границы Южной Осетинской Автономной области» (ЦПА ИМЛ, ф. 64, оп. 1, д. 2, л. 80).

В постановлении Кавбюро ничего не сказано о столице автономной области. Вопрос этот решил президиум Центрального Комитета Компартии Грузии 17 ноября 1921 года, когда на основании доклада А. Джатиева и М. Орахелашвили постановил:

«Принципиально признать гор. Цхинвали входящим в Южно-Осетинскую автономную область, как административный центр последней» (ЦПА ИМЛ, ф. 14, оп. 1, д. 8, л. 27).

23 ноября 1921 года президиум ЦК Компартии Грузии утвердил состав комиссии, которая должна была установить границы Юго-Осетинской автономной области, и предложил Ревкому Грузии ввести в эту комиссию Какабадзе, Шоти, Джатиева и Гаглоева (ЦПА ИМЛ, ф. 14, оп. 1, д. 8, л. 31).

Первое заседание комиссии состоялось 5 декабря 1921 года. Председателем комиссии был избран Кирилл Какабадзе, секретарем – Серго Гаглоев. Были обсуждены планы и методы работы. Постановили, что «при нанесении границ автономной области Юго-Осетии руководствоваться соображениями целесообразности, удобствами административного управления, экономическим и культурно-национальным тяготением населенных пунктов к тому или иному центру. Причем для практического проведения в жизнь постановления ЦК о признании Цхинвали административным центром последней, комиссия при ознакомлении на месте считает достаточным ограничиться пропагандой и разъяснением истинного положения, дабы рассеять распускаемые среди населения слухи» (ЦГАОР Груз. ССР, ф. 281, оп. 2, д. 3, л. 172).

Таким образом, было решено, что будет Юго-Осетинская не Советская Социалистическая или автономная республика, а автономная область. Вопрос этот не вызвал каких-либо осложнений. Разногласия вызвало объявление Цхинвали административным центром Юго-Осетии и включение в область грузинских сел. Хотя коммунистическая ячейка грузинских сел Цхинвальского найона 5 декабря 1921 года постановила: «Выслушав доклад т. Какабадзе об образовании автономной области Юго-Осетии с центром в гор. Цхинвали, собрание комячеек признает правильным постановление ЦК Компартии Грузии об образовании А.О.Ю.О. с центром в Цхинвали и приветствует это постановление» (ЦГАОР Груз. ССР, ф. 281, оп. 2, д. 3, л. 173).

Коммунисты Цхинвальского района в порядке партийной дисциплины одобрили и поддержали постановление вышестоящих органов. Совершенно иное положение создалось среди грузинского беспартийного населения. 5 декабря 1921 года в Цхинвали состоялось два собрания. Об одном было сказано выше. Второе собрание было проведено грузинскими гражданами Цхинвальского района и города Цхинвали. После доклада Элердова общее собрание постановило:

«Собрание граждан представителей грузинских сел большинством голосов высказалось против включения Цхинвали в состав А.В. О.Ю.О. Собрание в большинстве своем состояло из кулацко-меньшевистских элементов. Настроение в селах таково, что местные коммунисты не в состоянии выступать против них от слабости организации» (ЦГАОР Груз. ССР, ф. 281, оп. 2, д. 3, л. 174).

Заинтересованные лица не смогли выполнить партийное задание – заставить собрание принять противоречащее воле его участников постановление. Все, оказывается, решило «кулацко-меньшевиситское большинство», как на всякий случай было записано в протоколе.

230 человек подписало совместное заявление жителей сел Двани, Нули и Авневи от 26 декабря 1921 года: «Мы, нижеподписавшиеся, жители сел Двани, Нули и Авневи Цхинвальского района собрались сего числа на собрание в с. Двани и имели суждение об ожидаемом переходе города Цхинвали и его района в административное подчинение Осетии. Для выяснения этого весьма тяжелого и значительного вопроса, во избежание провокации, которая вызывала вражду между двумя этими братскими народами, правительством СРГ была назначена комиссия под председательством тов. Какабадзе, которая, как мы узнали, имела задание спросить население г. Цхинвали и его района, состоящее целиком из грузин, за малым исключением, какого мнения оно о передаче г. Цхинвали в распоряжение Южной Осетии. Для этого каждое село послало в г. Цхинвали по пять человек, облеченных доверием села. Собрание состоялось в г. Цхинвали приблизительно три недели назад. Присутствовали представители всех сел (45 сел). Собрание, заслушав доклад комиссии о судьбе Цхинвали, в котором разъяснено, что передача г. Цхинвали в административное подчинение Южной Осетии в качестве реального центра не должна вызвать никакого сопротивления грузин. Одновременно собрание попросили высказать мнение по этому вопросу. Собрание единогласно заявило категорический протест по поводу передачи г. Цхинвали и его района Южной Осетии... Кроме того, собрание выразило желание и с большим воодушевлением встретило национальное самоопределение Осетии и подчеркнуло, чтобы это самоопределение с самого же начала осуществлялось в национальных рамках, что же касается того, чтобы г. Цхинвали со своим районом был передан Южной Осетии, то собрание, сочтя такое требование Осетии нецелесообразным и незаконным, что вызовет политическое и нравственное угнетение и порабощение нашей нации, выразило единодушный большой протест по поводу передачи г. Цхинвали и его района в подчинение Южной Осетии.

После долгого обсуждения единогласно постановили следующее: поскольку до сегодняшнего дня наш народ ничего не слышал о содержании постановления этой комиссии, не знаем, принят ли комиссией во внимание протест народа или какая принята резолюция, удовлетворены ли желания народа, обращаемся к правительству СРГ, чтобы через избранных нами делегатов оно сообщило состояние этого весьма насущного вопроса, и выражаем надежду, что поскольку г. Цхинвали и его район широко заселены грузинами, число которых равно минимум пяти тысячам семей, кроме того, как по географическому расположению, так и по окружающим его заселенным грузинами селам, г. Цхинвали считался и считается находящимся в центре Картли местом. Поэтому вторично выражаем большую надежду, что рабоче-крестьянское правительство посчитается со справедливым требованием народа и во избежание возможной вражды между нами и осетинами оставит г. Цхинвали со своим районом в рамках подчинения СР Грузии...» («Ахалгазрда комунисти», 20 января 1990 года, названная публикация Н. Хуцишвили).

Еще несколько выписок из протоколов собраний жителей грузинских сел.

«...Почему должны попадать в пределы Осетии для исполнения самоопределения наций, тем более, их язык совершенно непонятен и чужд нам. Что же касается большинства наций, то вся эта северная часть района за малым исключением, заселена говорящими на грузинском языке коренными грузинами» (село Дзарцеви, 25 декабря 1921 года).

«Если откажет в нашем требовании... пусть правительство СРГ даст дома и переселит куда нибудь далеко, чтобы наших глаз и ушей не достигали стоны наших старых мест» (село Коди, 25 декабря 1921 года).

«...У нас всегда были и есть братские, дружеские, семейные отношения с осетинами. И сейчас откровенно заявляем, что мы не будем враждовать с ними, осетинами. Пусть грузины живут в своих пределах, имеют определенные рубежи, имеют своих служащих, своих судей. Осетины же пусть ведут свои дела в своих пределах так, как они того хотят. Пусть эти две нации не переходят свои границы» (село Тирдзниси, 26 декабря 1921 года).

«...Посылая это постановление с нашими представителями, выражаем надежду, что правительство учтет наше справедливое требование и не навяжет то, что не желает народ» (село Земо Никози, Квемо Никози, Земо Хвити, Квемо Хвити, 27 декабря 1921 года. Протоколы собраний см. ЦГАОР Груз. ССР, ф. 600, оп. 2, д. 5; газ. «Ахалгазрда комунисти», 20 января 1990 года).

Таким было мнение грузинского населения. Какова была позиция по этому поводу народного комиссариата внутренних дел Грузинской ССР, непосредственно изучавшего положение, создавшееся в Шида Картли (это было ему положено ведомственно), и практически осуществляющего решения вышестоящей партийной инстанции?

В архивных фондах имеется докладная записка наркома внутренних дел Грузинской ССР Бесо Квиркелия по поводу выделения Южной Осетии в отдельную административную единицу, отправленная на рассмотрение Ревкому Грузии еще 27 сентября 1921 года. Он пишет: «Выделение Южной Осетии в отдельную административную единицу с правами уездной единицы по географическим и экономическим соображениям, после детального изучения вопроса, народный комиссариат внутренних дел считает невозможным.

Южной Осетии как цельной географической единицы не существует. Есть только заселенные осетинами отдельные районы, не имеющие между собой никаких взаимоотношений ни географически, ни экономически. Каждый из этих районов представляет собой неотделимую органическую часть различны географических и экономических провинций. Районы эти отделены друг от друга непроходимыми горами, и вместе с тем каждый из них имеет совершенно свободный выход на равнину. Они оторваны друг от друга в течении нескольких месяцев в году, и каждый из них экономически не зависим от тех равнин, с которыми связан географически» (ЦПА ИМЛ, ф. 14, оп. 1, д. 10, л. 121).

Докладная записка пишется в период, когда Ревком и партком Южной Осетии ставят вопрос о создании Южно-Осетинской Советской Социалистической Республики. Народный комиссар внутренних дел Грузии считает невозможным не только создание Юго-Осетинской Советской Социалистической Республики или республики автономной, но и вообще выделение этого региона в отдельную уездную административную единицу.

Нецелесообразность выделения Южной Осетии в отдельную уездную административную единицу (если в ее пределы попадут и грузинские села) комиссариат внутренних дел рассматривал в основном с точки зрения географической, демографической и экономической. 

Компактное поселение осетин больше всего отмечалось в Горийском, Душетском, Рачинском и Шорапанском уездах. В Горийском уезде осетинским поселениям выделялись верховья р. Проне, окресности Корниси и Цунари, где, по данным народного комиссариата, осетинское население составляло 88 %. В ущелье р. Большая Лиахва осетины жили лишь до села Кехви, южнее него были лишь заселенные грузинами села, в которых число жителей осетинской национальности не превышало 15 %. Такая же ситуация и в ущелье р. Малая Лиахва, где осетины жили до села Ваната. Севернее Ваната расположены грузинские села: Белоти, две Хоцури, Сацхене, Ацрисхеви и др. В Душетском уезде осетины жили в верховьях Арагвского и Ксанского ущелий, в Рачинском уезде – в верховьях Джоджури, в окресностьях Часавали. 

Горийские и Рачинские уезды друг от друга отделяют непроходимые горы, высота которых достигает 9000 футов. Самое низкое место этих гор 6400 футов. Так что административное и экономическое соединение проживающих в Часавали (по русски означает «спуск» – И. Х.) осетин с осетинами Горийского уезда было бы совершенно искусственным, противоречащим естественным и экономическим связям, – сказано в докладной записке наркома внутренних дел.

Такой же была точка зрения Б. Квиркелия, доказывавшего невозможность административного и экономического объединения осетин Горийского и Душетского уездов. Горийский и Душетский уезды, отмечал он, «разделяют снежные горы, высота которых доходт ло 11 333 футов и высоты ниже 7500 футов нет нигде, и эти горы в течение 7–8 месяцев в году совершенно непроходимы. По тем же природно-географическим причинам нет никаких хозяйственных связей между двумя этими районами. Район села Коби, т. е. северо-западный сектор упомянутого выше Душетского уезда (это поблизости известного Крестового перевала Главного Кавказского хребта – И. Х.), где осетинское население не превышает 60 %, экономически связан с Душети военной дорогой, отделенной от этого района на 30–40 верст. Для связи с осетинами Горийского уезда осетины Кобийского района будут вынуждены по крайней мере в течение 8 месяцев в году ходить через Душети–Мцхета–Гори–Цхинвали и затем в Осетию – для чего им будет необходимо преодолеть приблизительно 150 верст. Единственным выходом для этого района в течение всего года является лишь военная дорога, которая связывает его как географически, так и экономически только с Душети. Таким образом, приклеивание этого района к Горийскому уезду будет противоестественно как природе, так и экономике».

Оставляя лишь Горийский уезд, где, как было сказано, осетины проживали в верховьях ущелий рек Большая Лиахва, Малая Лиахва и Проне (всего 32 000 душ). Но по мнению Б. Квиреклия, и на базе расположенных в этих ущельях сел нельзя было создать отдельный уездный аппарат, поскольку местные условия не давали на то возможности. Район Корниси–Цунари связан ущельем реки Проне с Картлийской долиной и его «отделяет от ущелья р. Большая Лиахва Рустав-Зарикоджахский хребет, высота которого не ниже 6230–5584 футов и который представляет собой естественную границу между горами и равниной. Полное отсутствие дорог и естественная приграда – Рустав-Зарикоджахский хребет в хозяйственном отношении связывают Корнис–Цунарский район с Картлийской долиной – Тирипоной и не имеет ничего общего с осетинами Лиахвского ущелья. Единственным выходом этого района является лишь Тигва–Окона–Пца–Гоми и ни в коем случае они не имеют связи с осетинами Лиахвского ущелья».

Географические условия делали невозможной и связь ущелий рек Большая и Малая Лиахва. «И здесь вдоль этого ущелья протянуты горные хребты, высота которых не ниже 11 000–6000 футов и в зимние месяцы они непроходимы».

В докладной записке народного комиссариата внутренних дел Грузинской ССР был сделан такой вывод: «...Населенные осетинами районы лишены географической цельности и входят географически и экономически в части совершенно разных провинций, и искусственное создание из таких кусочков административной единицы должно считаться неосуществимым из-за топографических условий...»

Народный комиссариат внутренних дел высказал свое мнение и по поводу того, как следовало решить эту проблему. В докладной записке читаем: «Из вышесказанного ясно, что искусственное выделение уездной единицы для осетин из Горийского, Душетского и Рачинского уездов невозможно, значит, осетинское население каждого из этих уездов должно остаться в том уезде, в котором было до сих пор. Вместе с тем, в каждом из этих районов, кроме мелких административных единиц – общин, надо создать районные единицы. Таковыми будут Часавальская – в Рачинском уезде, кобийская – в Душетском уезде, Корнисская, Цунарская, ущелий рек Большая Лиахва и Малая Лиахва – в Горийском уезде. Одновременно в ревкомах этих уездов осетинское население будет иметь представителей, которые защитят их интересы в масштабах всего уезда. Этот последний, т. е. представитель осетинского населения в уездном ревкоме, должен иметь возможность обжаловать постановление ревкома, если оно противоречит интересам осетинского населения, в Ревкоме Грузии, который вынесет окончательное решение по спорному вопросу. Подобное решение вопроса диктуется местными географическими условиями осетинского населения и их экономическими интересами» (ЦПА ИМЛ, ф. 14, оп. 1, д. 10, л. 121–122).

По этим документам ясна точка зрения о юго-осетинской проблеме грузинского населения Горийского уезда и комиссариата внутренних дел республики. Как же решался этот вопрос в вышестоящих инстанциях? Разумеется, все чувствовали сложность вопроса. Делались также попытки поиска приемлемого для сторон выхода, но достигнуть этого не удавалось. И это понятно. Руководители-коммунисты, как правило, уделяли большое внимание и политической стороне вопроса. Они считали обязательным самоопределение осетин. Полемика касалась лишь форм самоопределения и границ Юго-Осетинской автономной единицы.

Вполне допустимо, что определенное давление на решение Кавбюро ЦК РКП (б) от 31 октября 1921 года оказала и приведенная выше позиция народного комиссариата внутренних дел Грузинской ССР. Кавбюро приняло в некотором роде компромиссное постановление – Южной Осетии был присвоен статус не Советской Социалистической Республики (как того требовали ревком и партком Южной Оснтии), а автономной области.

(окончание см. часть II)

Для публикации в блоге текст подготовил
Ираклий Хартишвили