1879-1954
პოეტის მამამ, ასევე სერგი სერგის ძე ბეხტეევმა (1844-1911), არაჩვეულებრივმა და მრავალწახნაგოვანმა პიროვნებამ, მთელი თავისი ცხოვრება რუსეთისადმი მსახურებას მიუძღვნა: მომრიგებელი მოსამართლიდან, შემდეგ ელცის თავადაზნაურობის წინამძღოლობიდან და სახელმწიფო საბჭოს წევრობამდე ნამდვილი საიდუმლო მრჩევლის ჩინით. თავის მშობლიურ ელცში გახსნა რუსეთში პირველი პურის ელევატორი, სახელმწიფო ბანკის განყოფილება, ზრუნავდა დონზე რეგულარული ნაოსნობის მოწყობისა და ბევრი სხვა რამის შესახებ.
პოეტის ჭაბუკობის წლებიდან ცნობილია, რომ იგი იზრდებოდა და სწავლობდა საიმპერატორო ალექსანდრეს სახელობის ლიცეუმში, სადაც თავის დროზე უსწავლია ა. ს. პუშკინს.
ლიცეუმის მაღალ ტრადიციებთან, პატრიოტიზმისა და მონარქიისადმი ერთგულების სულთან ერთად, ს. ს. ბეხტეევმა შეითვისა პოეტური სიტყვიდამი სიყვარულიც. 1903 წელს, ლიცეუმის დასრულების შემდეგ, გამოსცა ლექსების კრებული, რომელიც მიუძღვნა ხელმწიფა იმპერატრიცას მარიამ თეოდორეს ასულს, ხოლო კრებულის გაყიდვისგან მიღებული სახსრები კი გადასცა ცარსკოე სელოს სახელოსნო თავშესაფარს, რომელიც შედგებოდა იმპერატრიცა მარიამ თეოდორეს ასულის მფარველობის ქვეშ.
შემდეგ იგი შედის მისი იმპერატორობითი უდიდებულესობის შეფობის ქვეშ მყოფ კავალერგარდის პოლკში, ღებულობს ოფიცრის წოდებას.
1911 წელს უკვდება მამა.
როდესაც 1914 წლის ომის წინ ყველგან ძლიერდება სიცრუე და ჭორები დედოფლის ალექსანდრა თეოდორეს ასულის გარშემო, იგი არ ტყუვდება ამით და კიდევ უფრო ძალუმად ჟღერს მის ლექსებში ხელმწიფისადმი ერთგულებისა და სიყვარულის ნოტები.
ომის დაწყების შემდეგ მსახურობს მოქმედ არმიაში, ჭრილობას ღებულობს თავში და ხვდება სასახლის ლაზარეთში როგორც პრივილეგირებული პოლკის ოფიცერი. აქ იგი ღირსი ხდება ხელმწიფა ალექსანდრა თეოდორეს ასულის მიერ მონახულებისა დიდ მთავრინებთან ერთად, რის შემდეგაც რჩება მის ლექსებში თბილი და ნათელი სტრიქონები. ისევ ომი, ისევ ჭრილობა მკერდში, ისევ ლაზარეთი და მცირე დასვენება მშობლიურ მხარეში. შემდეგ 1917 წელს – კავკასია: კისლოვოდსკი, პიატიგორსკი.
მარტის დღეს სერგი სერგის ძე ხვდება კავკასიაში. აქ იგი წერს ლექსს “დეპეშა”.
1917 წლის ოქტომბერში სერგი სერგის ძე დაბრუნდა მშობლიურ ელცში, სადაც მამისეული სახლის ნახანძრალზე დაწერა ხუთი ლექსი:
“ლოცვა”, “რუსეთი”, “ღმერთო, დაიფარე მეფე”, “ერთგულ ქვეშევრდომებს” და “წმინდა ღამე”, რომელთა გადაგზავნაც, გრაფიანია ა. ვ. გენდრიკოვას მეშვეობით, მოახერხა სამეფო ოჯახისთვის ტობოლსკში. ხოლო ლექსები “ერთგულ ქვეშევრდომებს” და “ღმერთო, დაიფარე მეფე” ამავე გაზაფხულზე დაბეჭდილ იქნა ცალკეული ფურცლების სახით და ურიგდებოდა ოდესის მცხოვრებთ.
ს. ს. ბეხტეევი გადაწყვეტს, რომ მისი მოვალეობაა – ემსახუროს “დაღუპვის პირას მისულ სამშობლოს” და მიემგზავრება მოხალისეთა არმიაში.
თავის უკანასკნელ წლებში რუსეთში (1918-1920) იგი ინაწილებს სამხედრო სამსახურის ყველა სიმძიმესა და ნაღველს მთელ მართლმადიდებელ თეთრ მხედრობასთან ერთად, გულწრფელად ასრულებს რა თავის მოვალეობას. ზოგიერთ სამხედრო გაზეთში გამოდის მისი ლექსები, ერთ-ერთი მათგანი მიძღვნილია ატამან კალედინის ხსოვნისადმი. ამ დროის ყველა ქარიშხალსა და უბედურებას შორის ბეხტეევი ინარჩუნებს ერთგულებას მონარქიისადმი, არ იქცევა რა, როგორც ბევრი მისი თანამებრძოლი, არც რესპუბლიკელად და არც დემოკრატად.
1920 წლის 11, 12 და 13 სექტებერს პოეტი თეთრი ყირიმის მართლმადიდებელ მაცხოვრებლებთან ერთად განიცდის სინანულის დღეებს.
1920 წლის ნოემბერში ს. ს. ბეხტეევი მიცურავს ქერჩიდან გემით “სამარა”, ტოვებს რა სამშობლოს, მაგრამ ინარჩუნებს მის იდეალებსა და რწმენას. 1920 წლის დეკემბერში პოეტი მრავალ რუს დევნილთან ერთად თავშესაფარს პოულობს სერბების, ხორვატებისა და სლოვენების სამეფოში (Королевство С.Х.С.) ახალგაზრდა მეფის ალექსანდრე I-ის მფარველობით.
1920-1929 წლებში ბეხტეევის ცხოვრება და შემოქმედება მიდის სერბეთში: ქ. ახალი ფუტოგი, ბაჩკა, ძველი ფუტოგი, ოსეკი.
1923 წელს მიუნხენში თეოდორე ვიქტორის ძე ვინბერგის, ხელმწიფის კარის ყოფილი შტალმაისტერის დახმარებით, გამოსცემს პირველ გამოშვებას ლექსებისა “რუსული მწუხარებისა და ცრემლების სიმღერები” («Песни русской скорби и слёз»). 1925 წელს გამოდის მისი ავტობიოგრაფიული რომანი ლექსებში “ორი წერილი” («Два письма»), რომელშიც ს. ს. ბეხტეევი ტკივილით წერს მოხალისეთა არმიის დამარცხების რეალური მიზეზების შესახებ.
ბელგრადში 1926 წელს გამოსცემს გაზეთს “რუსული დროშა” («Русский стяг»), 1927-ში იქვე გამოდის მისი ლექსების წიგნი “გულის სიმღერები” («Песни сердца»). მისი ლექსების თემებია: რუსეთის, ხელმწიფის ტრაგედია, მეფის ღალატი უახლოესი გარემოცვის მიერ, “თეთრი იდეის” ღალატი, იმედი რუსეთის მკვდრეთით აღდგომაზე. უწინდებურად იგი ყურადღებით ადევნებს თვალს იმას, რაც ხდება რუსეთში, ამჩნევს რა თითოეულ სულიერ მოვლენას (“ჯვრები”, “ციური დედოფალი”). ზოგჯერ ბეხტეევის შემოქმედებაში გვხვდება რაინდული მოტივები, რაც ნაწილობრივ დაკავშირებულია მისი მშობლიური კავალერგარდის პოლკის ისტორიასთან, რომელსაც პავლე I-მა უწყალობა მალტის რაინდობა, და მას ინახავდნენ მეფის არმიის ოფიცრები. 1926 წელს ს. ს. ბეხტეევი მხარდაჭერით მიმართავს ზოგიერთ ლექსში ათონის მთაზე მოღვაწე პატრიოტ ბერ-მონაზვნებს.
1929 წლის ბოლოდან 1954-ის ჩათვლით ს. ს. ბეხტეევი ცხოვრობს ნიცაში. 1934 წ. ნიცაში გამოდის ლექსების კრებული “მეფის მომღერალი” («Царский гусляр»). 1945, 1950, 1951 და 1952 წწ. გამოდის მისი ლექსების ოთხი კრებული “წმინდა რუსეთი” («Святая Русь»). 1946 წლამდე სერგი სერგის ძე გახლდათ “მპყრობელი (ხელმწიფე) ღვთისმშობლის” («Державной Божией Матери») ტაძრის ქტიტორი. მისი სახსრებითა და მისი შრომით ტაძარში მოწყობილ იქნა ორი კანკელი: ხელმწიფე ღვთისმშობლისა და ღირსი სერაფიმე საროველის, რისთვისაც მას ებოძა საგანგებო სამადლობელი სიგელი.
1938 წელს ბეხტეევი წერს ლექსს “სამეფო ჯვარი” და უძღვნის მას ვ. ვ. სვეჩინს, იმპერატორ ნიკოლოზ II-ის ხსოვნის ქომაგთა კავშირის თავმჯდომარეს, რომლის თაოსნობითაც პარიზში ალექსანდრე ნეველის ტაძარში აღმართულ იქნა ჯვარი-ძეგლი.
კრებულის “წმინდა რუსეთი” უკანასკნელი IV გამოშვების გამოცემაში ბეხტეევს ეხმარება ეკატერინე სერგის ასული ფიშერი, რომელმაც შექმნა და პირადად მოაწყო ნიცაში “დასასვენებელი სახლი” რუსი მეომრებისთვის, ჩადო რა ამ საქმეში მთელი თავისი სული და გულითადობა.
ევროპაში მიმდინარე მოვლენები მეორე მსოფლიო ომის პერიოდში ვერ პოულობენ ასახვას ს. ს. ბეხტეევის შემოქმედებაში ალბათ იმიტომ, რომ მისი იდეა “სარწმუნოების, მეფისა და სამშობლოსათვის” განსაზღვრული იყო მთელი მისი ცხოვრების მანძილზე და მისი გარემომცველი სამყაროსთვის უკვე თითქმის გაუგებარი გახლდათ. ხოლო თავად იგი კი, წარმოადგენდა რა ამ სამყაროსთვის ერთგვარ ანაქრონიზმს, კვლავაც უმღერდა იმ მოვლენებს, იმ გმირობებსა და იმ ადამიანებს, რომლებისთვისაც თავის დროზე არ უმღერიათ ძველ რუსეთში. ინარჩუნებს რა რუსი მართლმადიდებელი ადამიანის რეალურ შეხედულებას თავის სამშობლოზე, რუსი ადამიანების მდგომარეობაზე, მას მაინც სწამს რუსეთის მომავლისა.
* * *
ასეთი წერილი არის გამოქვეყნებული საიტზე Песни Русского Воскресения სერგი სერგის ძე ბეხტეევის შესახებ, რომლის შემდეგაც განთავსებულია მისი ლექსები, და მათ ასევე ვთავაზობთ ქართველ მკითხველს.
ი. ხ.
Николай II
(Так писал я на третий день
"бескровной" русской революции - С.Бехтеев)
"Как женщина, Ему вы изменили,
и как рабы, вы предали Его"
М.Ю.Лермонтов
В те дни, когда мы все так низко пали,
Везде мне грезится священный Образ Твой,
С глазами, полными божественной печали,
С лицом, исполненным небесной добротой.
Тебя жалеть я не могу, не смею:
Ты для меня - по-прежнему Велик!
Перед тобой, мой Царь, я вновь благоговею,
И больно мне глядеть на Твой Державный Лик.
Слепой народ, обманутый лжецами,
За чистоту души Твоей святой,
Тебя клеймил постыдными словами
И казни требовал, над кем же... над Тобой!
Не так ли пал и Царь коварной Иудеи,
Мессия истины, народная мечта,
И Бога своего преступные евреи
Распяли на доске позорного Креста.
И Царь был осужден на пытки рабской казни,
Над Божеством глумился весь народ,
И люди-изверги убили без боязни Того,
Кто создал мир, моря и небосвод.
Но, победив в аду немые силы гроба,
Воскрес Господь и всем явился вновь;
Побеждена врагов чудовищная злоба,
И козни зла рассеяла Любовь...
Я верю в день священного возмездья!
Клятвопреступники, вас кара неба ждет!
Вас уличат в предательстве созвездья,
Над вами Солнце правды не взойдет;
И камни возопят от вашего злодейства,
Вас грозно обличит правдивая судьба
За низость ваших чувств, за гнусность
фарисейства,
За клеветы восставшего раба...
Еще недавно так, пред Ним склоняя выи,
Клялися вы Его до гроба защищать
И за Царя-Вождя, Хозяина России,
Вы обещали жизнь безропотно отдать.
И что же! где слова? где громкие обеты?
Где клятвы верности, присущие войскам?
Где ваших прадедов священные заветы?
А Он, обманутый, Он твердо верил вам!
Он, ваш исконный Царь, смиреньем благородный,
В своей душе Он мог-ли помышлять,
Что вы готовитесь изменой всенародной
России честь навеки запятнать!
Предатели, рожденные рабами,
Свобода лживая не даст покоя вам.
Зальете вы страну кровавыми ручьями,
И пламя пробежит по вашим городам.
Не будет мира вам в блудилище разврата,
Не будет клеветам и зависти конца;
Восстанет буйный брат на страждущего брата,
И мечь поднимет сын на старого отца...
Пройдут века; но подлости народной
С страниц Истории не вычеркнут года:
Отказ Царя, прямой и благородный,
Пощечиной вам будет навсегда!
г. Орел, 1917 г.
Молитва
Посвящается Их Императорским
Высочествам
Великим Княжнам Ольге Николаевне и Татьяне
Николаевне
Пошли нам, Господи, терпенье,
В годину буйных, мрачных дней,
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.
Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейства ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С Твоею кротостью встречать.
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и униженья
Христос, Спаситель, помоги!
Владыка мира, Бог вселенной!
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной,
В невыносимый, смертный час...
И, у преддверия могилы,
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молится кротко за врагов!
г. Елец, Октябрь 1917 г.
(Стихотворение "Молитва" было послано в
октябре 1917 г. через графиню А.В.Гендрикову Их
Императорским Высочествам в г. Тобольск -
С.Бехтеев)
+ + +
Русь горит! Пылают зданья,
Гибнут храмы и дворцы,
Книги, мебель, изваянья,
Утварь, живопись, ларцы.
Гибнет долгих лет нажиток,
Плод тяжелого труда,
Недостаток и избыток,
Накоплявшийся года.
Злобный гений торжествует
Праздник крови и огня;
Он, смеясь, на пламя дует,
Волны красные гоня.
И клубясь и извиваясь,
Пляшут пляску языки,
К небу с свистом поднимаясь,
Гневны, грозны и дики.
Русь горит!.. И безвозвратно
Гибнут перлы красоты.
Так сбываются превратно
Вольнодумные мечты.
1917 г.
У Креста
Шумит народ, тупой и дикий,
Бунтует чернь. Как в оны дни,
Несутся яростные крики:
"Распни Его, Пилат, распни!
Распни за то, что Он смиренный,
За то, что кроток лик Его.
За то, что в благости презренной
Он не обидел никого.
Взгляни - Ему ли править нами,
Ему ли, жалкому, карать!
Ему ли кроткими устами
Своим рабам повелевать!
Бессилен Он пред общей ложью,
Пред злобой, близкой нам всегда,
И ни за что к Его подножью
Мы не склонимся никогда!"
И зло свершилось! Им в угоду
Пилат оправдан и омыт,
И на посмешище народу
Царь оклеветан... и... убит!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Нависла мгла. Клубятся тени.
Молчат державные уста.
Склонись, Россия на колени
К подножью Царского Креста!
1921 г.
Конец русской былины
То не ветер в поле стонет,
То не вьюга горько плачет:
То народ себя хоронит.
Горе пляшет, горе скачет.
В грустном гуле перезвонов
Вдаль несутся панихиды
Бесконечных русских стонов,
Полных скорби и обиды.
Наша старшая Держава!
Пал Орел мечты славянской!
Пали наша честь и слава,
Вера Церкви Христианской.
Плещут стаи волн Босфора;
Блещет месяц на Софии;
Но в Стамбуле дверь собора
Вновь открыта для России.
В грязь затоптан бархат стягов;
В поле сечи - смолкли тризны;
И... опять мы ждем варягов
Для измученной отчизны.
1917 г.
Стихотворение "Конец русской былины" было
впервые
напечатано в пасхальном номере газеты
"Доброволец",
издававшейся в 1919 г. в г. Кисловодске.
Немногим
Блажени изгнании правды ради,
яко тех есть Царство Небесное.
(Мф. V, 10).
Блажен, кто в дни борьбы мятежной,
В дни общей мерзости людской,
Остался с чистой, белоснежной,
Неопороченной душой.
Блажен, кто в годы преступлений,
Храня священный идеал,
От повседневных искушений
Умом и сердцем устоял.
Блажен, кто, вписывая повесть
В скрижали четкие веков,
Сберег, как девственница, совесть
И веру дедов-стариков.
Блажен, кто Родину не предал,
Кто на Царя не восставал,
Кто чашу мук и слез изведал,
Но малодушно не роптал.
Старый Футог, май 1921 г.
Моя вера
Не должен, не может
Народ мой великий
Бесовское рабство влачить,
Он все одолеет, он все превозможет,
Сумеет себя воскресить.
Он встанет из праха,
Воскреснет из тленья,
С очищенной скорбью душой,
Познавший обиды и ужас паденья
В пучине крамолы людской.
Ведомый ко благу Господней десницей,
Сквозь дебри житейских невзгод,
Он встанет как Лазарь,
Из смрадной гробницы,
И к Божьим стопам припадет.
1931 г.
Россия
Была Державная Россия,
Была великая страна
С народом мощным, как стихия,
Непобедимым, как волна.
Но, под напором черни дикой,
Пред ложным призраком "сво-бо-д"
Не стало Родины великой
Распался скованный народ.
В клочки разорвана порфира,
Растоптан царственный венец,
И смотрят все державы мира,
О, Русь, на жалкий твой конец!
Когда-то властная Царица,
Гроза и страх своих врагов,
Теперь ты жалкая блудница,
Раба, прислужница рабов!
В убогом рубище, нагая,
Моля о хлебе пред толпой,
Стоишь ты, наша Мать родная,
В углу с протянутой рукой.
Да будут прокляты потомством
Сыны, дерзнувшие предать
С таким преступным вероломством
Свою беспомощную Мать!
1917 г.
Стихотворение "Россия" осенью 1917 года
было послано Их Императорским Величествам в г.
Тобольск. В 1919 г. оно было впервые напечатано в
газете "Доброволец", выходившей в г.
Кисловодске, а позднее было опубликовано в №2
газеты "Царь-Колокол" от 31 августа 1920 г.,
издававшейся в г. Севастополе Н. П. Измайловым.
Мой народ
Среди скорбей, среди невзгод,
Всегда я помню мой народ;
Не тот народ, что ближним мстит,
Громит, кощунствует, хулит,
Сквернит святыни, нагло лжет,
Льет кровь, насилует и жжет,
Но тот народ - святой народ,
Что крест безропотно несет,
В душе печаль свою таит,
Скорбит, страдает и молчит,
Народ, которого уста
Взывают к милости Христа
И шепчут с крестного пути:
"Помилуй, Господи, прости!.."
1937 г.
+ + +
В убогом рубище, нагая,
Моля о хлебе пред толпой,
Стоишь ты, наша Мать родная,
В углу с протянутой рукой.
И в дни народной деспотии
В бродяге нищенке простой
Никто не узнает России
И не считается с тобой.
Да будут прокляты потомством
Сыны, дерзнувшие предать
С таким преступным вероломством
Свою беспомощную Мать!
г. Орел, апрель 1917 г.
Свобода
Желанное, светлое слово - "свобода"!
Прекраснейший лозунг на вид,
В устах исступленного зверя-народа
Преступной насмешкой звучит.
Свобода - темница! Свобода - оковы!
Свобода - законный грабеж!
Свобода - венец, как и прежде терновый!
Какая ужасная ложь!
г. Орел, апрель 1917 г.
Великий Хам
Он идет, великий Хам,
многорукий, многоногий,
Многоглазый, но без-богий
Беззаконный, чуждый нам.
Слышим, слышим - это он
С грубой наглостью смеется;
Это он галдит, плюется
И смердит со всех сторон
Посмотри - он на глазах
Топчет розы, рушит зданья,
Вековые изваянья
Повергая дерзко в прах.
Видишь - он уж здесь и там,
Возле нас и вместе с нами;
Мы стоим пред ним рабами,
Шепчем: "Сжалься, грозный Хам"
"Шапки к черту предо мной!
Я пришел, стихийно-дикий!
Я - ваш царь, я - Хам великий,
Вам ниспосланный судьбой.
В красной пляске круговой
Храмы я, смеясь, разрушу;
Вырву сердце, вырву душу
У живущих головой.
Я заставлю пред собой
Колебаться в страхе троны;
Я к ногам своим короны
Брошу с дьявольской хулой.
Позабудьте навсегда
Знанья, роскошь и искусства:
Я вам дам иные чувства,
Чувства, чуждые стыда.
Так иди ж на общий пир,
Зверь стобрюхий, многоликий;
Я - ваш царь, я - Хам великий;
Я сотру культурный мир!.."
г. Орел, март 1917 г.
Конь красный
Как зверь из клетки вековой,
Народ наш выпущен на волю
И, словно дикий конь по полю,
Летит, подхлестнутый молвой.
Неукротим безумный бег
Коня строптивого, лихого:
На нем нет всадника былого,
С ним разделявшего ночлег.
Пылает взор его огнем;
Он рвется в даль, неукротимый;
Ему в степи необозримой
Конец и гибель - нипочем.
Топча серебряный ковыль,
Преграды грудью расшибая,
Он скачет, яростно вздымая
Клубами вьющуюся пыль.
Почуя вольности дурман,
Исполнен силы и отваги,
Чрез пни, болота и овраги
Он мчит, как грозный ураган.
Надулись ноздри, гневный рот
Оделся пеной белоснежной;
Не удержать уздой железной
Его неистовый полет.
Кто, страх понятный прочь гоня,
Безумца воли обуздает,
Кто, для спасенья, оседлает
Осатаневшего коня?
г. Орел, весна 1917 г.
Земля и воля
Тяжелое время всеобщей разрухи,
Как туча, нависло в стране;
И образ ужасный кровавой старухи
Повсюду мерещится мне.
Костлявая тень, с сатанинской улыбкой,
По градам и весям ползет
И, нагло глумясь над народной ошибкой,
К свободе проклятой зовет:
"Вставай, поднимайся, рабочая сила!
Кинжалы и косы востри:
Я долго боролась, но я победила,
И пали в России Цари!
Проснись, раскачайся, народ сиволапый,
Я черный вам дам передел:
Удвойте, утройте мужичьи нахрапы,
Делите господский надел.
Не бойтесь возмездья, не бойтесь расплаты,
Спешите за мной, удальцы!
Мозолистой дланью громите палаты,
Сжигайте дома и дворцы"...
Пылает кровавое зарево неба,
Пылают усадьбы подряд,
Пылают адоньи свезенного хлеба -
И красные галки летят.
Ликует и пляшет с народом старуха
Под грозный, погромный набат;
Мила ей всеобщая наша разруха,
Наш общий, смертельный разлад.
Гремят и несутся хулы и проклятья,
Чернь празднует вольную новь,
И в пьяном неистовстве режутся братья,
И льется крестьянская кровь!
г. Орел, декабрь 1917 г.
Звонарь
Грозно удары гудят и гудят,
Колокол плачет и стонет;
Пьяный народ под зловещий набат
Совесть навеки хоронит.
Дергает веревье страшный звонарь
С злобой и яростью пьяной;
В зареве красном зловонная гарь
Носится в дымке туманной.
Громко скликает гудящая медь
Чернь на кровавое вече:
Рвется на волю двуногий медведь,
Падая кубарем с печи.
Рушатся кровли церквей и палат,
Падают в парке березы;
Эхом звериным далеко звучат
Вопли, хулы и угрозы.
Челядь под крики и звон топоров
Празднует праздник свободы
С песнями пляшут у ярких костров
Диких людей хороводы.
Льется сивуха; ликует разврат;
Боги летят с пьедесталов;
Зычно скликает погромный набат
К падали красных шакалов.
Шапка упала к ногам звонаря;
Ждать, мол, осталось немного:
Выкинул он из России Царя,
Выкинет кстати и Бога.
Грозно удары гудят и гудят,
Колокол плачет и стонет;
Пьяный народ под зловещий набат
Совесть навеки хоронит.
г. Елец, ноябрь 1917г.
Верноподданным
Посвящается дорогим сестрам моим Е. С. и Н. С.
Бехтеевым
Не унывай, не падай духом:
Господь рассеет царство тьмы,
И вновь прилежным, чутким слухом
Наш русский гимн услышим мы.
И снова наш Отец Державный
На прародительский Свой трон
Взойдет, как встарь, Самодержавный,
Сынов сзывая на поклон.
И в жалком рубище, нагая,
К стопам великого Царя
Падет в слезах страна родная,
Стыдом раскаянья горя!
И скажет Царь, в уста лобзая
Свою предательницу-дочь:
"Я все простил тебе, родная,
И Сам пришел тебе помочь.
Не плачь, забудь былые ковы;
С тобой я буду до конца
Неси твой крест, твои оковы
И скорбь тернового венца!"
г. Елец, октябрь 1917 г.
Стихотворение "Верноподданным"
и следующее за ним "Боже, Царя сохрани" были
напечатаны осенью 1917 г. полковником П. С. Толстым
и раздавались населению г. Одессы; позднее оба
эти стихотворения были доставлены Его
Императорскому Величеству в г. Тобольск.
Боже, Царя сохрани
Боже, Царя сохрани
В ссылке, в изгнаньи, вдали,
Боже, продли Его дни,
Боже, продли!
Дай Ему силы сносить
Холод и голод тюрьмы;
Дай Ему власть победить
Полчища тьмы!
Да не утратит Он Сам
Веру в мятежный народ;
Да воссияет Он Сам
В мраке невзгод.
Боже, спаси, сохрани
Мать и невинных Детей!
Дай Им счастливые дни
В царстве цепей!
Пусть пред иконой Твоей,
Тихой, вечерней порой
В блеске лампадных огней,
Вкусят страдальцы покой.
Белый, великий наш Царь,
Сирый народ не оставь;
Снова Россией, как встарь,
С славою правь!
Гнусность измены прости
Темной, преступной стране;
Буйную Русь возврати
К милой, родной старине...
Крестное знамя творя,
Молит истерзанный край:
"Боже, отдай нам Царя,
Боже, отдай!"
г. Кисловодск, 1917 г.
Святая ночь
Слава в Вышних Богу, и на земли мир,
во человецех благоволение!
Лк. 2,14
Ночь и мороз на дворе;
Ярко созвездья горят;
В зимнем седом серебре
Молча деревья стоят.
Дивен их снежный убор:
Искр переливчатый рой
Радует трепетный взор
Дивной стоцветной игрой.
Блещут в Тобольске огни,
В мраке сверкая, дрожат;
Здесь в заточеньи Они
Скорбью Монаршей скорбят.
Здесь, далеко от людей,'
Лживых и рабских сердец,
В страхе за милых Детей,
Спит их Державный Отец.
Искрятся звезды, горя,
К окнам изгнанников льнут,
Смотрят на ложе Царя,
Смотрят и тихо поют:
"Спи, Страстотерпец Святой,
С кротким Семейством Своим;
Ярким венцом над Тобой
Мы величаво горим.
Спи, покоряясь судьбе,
Царь побежденной страны;
Ночь да откроет Тебе
Вещие, светлые сны.
Спи без тревог на челе
В тихую ночь Рождества:
Мы возвещаем земле
Дни Твоего торжества.
Светочи ангельских слез
Льются, о правде скорбя;
Кроткий Младенец Христос
Сам охраняет Тебя!"
г. Орел, гост. "Белград",
24 декабря 1917 г.
Венценосец
Посвящается дорогой сестре моей 3. С. Толстой
Он мне грезится всюду, венчанный Изгнанник,
Осененный терновьм венцом,
Неповинный Страдалец, небесный Избранник,
С величавым и кротким лицом.
Изнывает ли сердце под гнетом страданий,
Грудь ль жмется от думы больной;
И в юдоли скорбей, и в борьбе испытаний,
Он везде и всегда предо мной.
И мне чудится - слышу я голос любимый,
Слышу милую, нежную речь;
И, тоскуя в изгнаньи, всем миром гонимый,
Я спешу свое горе пресечь.
И слагаются накрест усталые руки,
Замолкает мой ропот пустой;
И встают предо мной Его горькие муки,
Его крест. Его подвиг святой.
О, мой Царь; униженый злодеям в угоду,
Всеми преданный в годы войны,
Ты погиб за любовь к дорогому народу,
За величье и славу страны.
О, гляди на меня всеблагими очами,
Будь всегда и повсюду со мной,
Пробуждая в душе неземными речами
Веру в правду и подвиг земной.
Королевство С. X. С; 1922 г.
Святая Русь
Где ты, кроткая, православная,
Наша матушка Русь широкая,
Меж сестер славян сестра главная,
Светлокудрая, синеокая?
У тебя ли нет голубых морей,
Вековых лесов, поднебесных гор,
У тебя ли нет тучных нив-степей,
Городов и сел, веселящих взор?
Что ж стоишь в углу, пригорюнилась,
В жалком рубище, Русь державная,
Бровью черною принахмурилась,
Обнищавшая и бесславная?
Нет парчи цветной на твоих плечах,
Нет венца Царей на твоем челе,
Грусть-тоска глядят у тебя в очах,
Сор-бурьян порос на твоей земле.
И вещает Русь, Русь убогая:
"Люди добрые, чужестранные,
Велика моя скорбь, и много я
Претерпела мук в дни желанные!
Изменила я Царю-Батюшке,
На гульбу пошла, врагом званная,
Я поверила воле-татюшке,
Продалась жиду, окаянная!
Обобрал меня душегубец-враг,
Истерзал мое тело белое,
Опоганил он мой родной очаг,
Загубил мое войско смелое.'
Смолкла песня моя, песня вольная,
В дни кровавые, непогожие;
Не зовет молва колокольная
Люд молитвенный в Церкви Божий.
Вы скажите мне, где идти искать
Отца родного. Царя русского.
Исстрадалась я во крови плясать,
Под приказ-указ жида прусского.
И когда б Господь умудрил меня
Отыскать мое Солнце Красное,
Я б пошла к Нему чрез моря огня,
Чтоб узреть Его лицо ясное.
И упала б я у Царя в ногах,
Перед ним склонясь сирым колосом,
И с святой мольбой и слезой в очах
Говорила б я горьким голосом:
Прости, Батюшка, прости родненький,
Дочь распутную, дочь разгульную,
За вину мою, грех мой подленький,
Да за речь мою богохульную.
В мятежах-боях я измаялась,
Наказал Господь меня, пленницу,
Во грехах своих я покаялась,
Прости, Батюшка, дочь-изменницу!"
Станция Джанкой, 1 сентября 1920 г.
Евангелист
Посвящается Петру Жильяру
Како не обретошася возвращшеся дата
славу Богу, токмо иноплеменник сей
Лк. 17,18
Свидетель русского позора,
Венчанных Мучеников друг,
Не побоялся ты укора
Синедрионских наглых слуг!
Не устрашился злобы дикой
Людей, погрязших в клеветах,
На мрачный пир немых могильных келлий,
Где уж никто не будет страшен им.
Глумясь над истиной поруганного Неба,
Безумствует вокруг звериная толпа,
Нахально требуя позорища и хлеба,
Коварно-мстительна, злорадна и слепа.
Они идут - гонимые, больные,
Покорные веленьям палачей,
Пред Богом и людьми подвижники святые,
Немые жертвы дьявольских мечей.
Ликует Рим еврейского Нерона;
Живые факелы безропотно горят,
И льется кровь, и на ступенях трона
Победу празднует обожествленный ад...
Умолк топор! Ползут ночные тени;
Кровавый цирк одел седой туман.
Их больше нет! Склонитесь на колени
У праха новых христиан!
Новый Футог, 10 июля 1921 г.
Виденье Дивеевской старицы
Зима лихолетий 1917 года
Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе;
Ели и сосны безмолвно стоят в серебре.
Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом;
Бор вековой позабылся таинственным сном,
сизом тумане над белой поляной одна
Робко, как призрак скользит золотая луна;
Блещет огнями на рыхлых алмазных снегах,
Ярко играя на скитских червонных крестах
Мирно обтель в сугробах навеянных спит,
Только вдали огонек одинокий блесчит.
В келье сосновой, окутанной трепетной мглой,
Жарко лампада гори! пред Иконой Святой.
Пламя, мерцая, то гаснет, то, вспыхнув, дрожит;
Старица Ксенья на Образ с любовью глядит.
Катятся слезы из стареньких, слепеньких глаз;
Шепчут уста: "О, Господь, заступись Ты за нас!
Гибнет Россия; крамола по царству растет;
Мучит нечистый простой православный народ.
Кровь обагрила родные леса и поля,
Плачет и стонет кормилица наша земля.
Сжалься, Спаситель, над темной безумной страной:
Души смири, распаленные долгой войной,
Русь Православная гибнет, на радость врагам;
Сжалься, Господь, не карай нас по нашим грехам.
Боже великий, создавший и твердь и моря,
К нам снизойди и верни нам родного Царя!.."
Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе;
Ели и сосны безмолвно стоят в серебре.
Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом;
Бор вековой позабылся таинственным сном.
Жарко лампада горит пред Иконой Святой;
Старица смотрит - и видит Христа пред собой:
Скорбные очи с любовью глядят на нее,
Словно хотят успокоить, утешить ее.
Нежно сказать: "Не печалься, убогая дщерь,
Духом не падай, надейся, молися и верь".
Робко лампада, мерцая, во мраке, горит;
Старица скорбно во мглу, в безнадежность глядит.
Смотрит - и видит, молитву честную творя,
Рядом с Христом Самого Страстотерпца Царя.
Лик Его скорбен, печаль на державном Лице;
Вместо короны стоит Он в терновом венце;
Капли кровавые тихо спадают с чела;
Дума глубокая в складках бровей залегла.
Смотрит отшельница, смотрит, и чудится ей -
В Облик единый сливаются в бездне теней
Образ Господень и Образ Страдальца-Царя...
Молится Ксенья, смиренною верой горя:
"Боже великий, единый, безгрешный, святой,
Сущность виденья рабе бесталанной открой;
Ум просветли, чтоб могла я душою понять
Воли Твоей недоступную мне благодать!"...
Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе;
Ели и сосны безмолвно стоят в серебре.
Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом;
Бор вековой позабылся таинственным сном.
Жарко лампада пред образом Спаса горит;
Старица Ксенья во мглу, в беспредельность глядит.
Видит она - лучезарный, нездешний чертог;
В храмине стол установлен, стоит поперек;
Яства и чаши для званых рядами стоят;
Вместе с Иисусом Двенадцать за брашной сидят,
И за столом, ближе всех, одесную Его
Видит она Николая, Царя своего.
Кроток и светел Его торжествующий Лик,
Будто Он счастье желанное сердцем постиг,
Будто открылись Его светозарным очам
Тайны, незримые нашим греховным глазам.
Блещет в алмазах Его драгоценный венец;
С плеч ниспадает порфиры червленый багрец;
Светел, как солнце, державный, ликующий взор;
Ясен, безбрежен, как неба лазурный простор.
Падают слезы из стареньких, слепеньких глаз:
"Батюшка Царь, помолись Ты, Кормилец, за нас!"
Шепчет старушка, и тихо разверзлись уста;
Слышится слово, Заветное слово Христа:
"Дщерь, не печалься; Царя твоего возлюбя,
Первым поставлю я в Царстве Святых у Себя!"
Зимняя ночь и трескучий мороз на дворе;
Ели и сосны безмолвно стоят в серебре.
Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругом;
Бор вековой позабылся таинственным сном.
Старый Футог, 25 ноября 1922 г.
Описанное мною выше видение Дивеевской
старицы было мне передано моим родственником
Арцыбушевым в г. Ельце в декабре 1917 г., куда он
приехал прямо из Сарова, где он служил 6 декабря
молебен о здравии Государя Императора и где он
лично виделся и говорил с старицей
Я твердо верю
Я твердо верю - день настанет,
Пройдет пора кровавых смут,
И перед нами в вечность канет
Слепой и дикий самосуд.
Я твердо верю - близко время,
Когда обманутый народ
Стряхнет мучительное бремя
Всех преступлений и невзгод.
Я твердо верю - Русь Святая,
Как феникс, встанет из огня,
И вновь воскреснет жизнь былая
В лучах блистательного дня.
Новый Футог, 1922 г.
Колокол
Колокол грянул, и медные звуки
Полные скорби, рыданий и муки,
Льются в кровавую даль,
В даль, где пылает отчизна святая,
В даль, где под игом от края до края,
Стонут нужда и печаль.
Зычно рыдает металл благородный,
Честь пробуждая в стихии народной,
Песней призывной своей
Слышишь ли, Русь, эти вещие звоны,
Эти предсмертные русские стоны,
Вопли казнимых людей?
Встань! Поднимись величаво и грозно,
Сбрось с себя цепи, покуда не поздно,
Двери острогов открой.
И, обновленная в муках неволи,
Выйди навстречу сознательной воли,
С чистой воскресшей душой.
Королевство С.Х.С., апрель 1921 г
Утро России
Довольно насмешек, довольно обид,
Предательской лжи и обмана!
Проснись, всенародный запятнанный стыд!
Пусть Божия правда опять озарит
Потемки земного тумана!
Крамольная сила, рассейся, уйди!
Смирись, окаянное племя!
Надежда проснулась в усталой груди,
И очи мои лицезрят впереди
Грядущее, светлое время
Безумство уляжется, горе пройдет,
Рассеются скорби и муки,
И, вновь возрожденный, счастливый народ,
Увидев желанного Солнца восход,
Протянет к Нему свои руки
И вновь над Россией заблещет заря,
И снова народ богомольный,
Любовью священной к Отчизне горя,
Падет на колени при въезде Царя
Под радостный звон колокольный
Тогда, о, тогда мне не жаль умереть;
Жила бы лишь правда в народе;
На песни мои вам оков не одеть"
Я буду и мертвый восторженно петь
О Боге, Царе и свободе!..
г Кисловодск, 1918 г
Стихотворение "Утро России" было впервые
напечатано в №3 газеты "Царь-Колокол" от 15
сентября 1920 г. в г. Севастополе.
Двуглавый Орел
Посвящается Его Императорскому Высочеству
Великому Князю Николаю Николаевичу
На бой последний, бой кровавый,
За честь и счастье всех племен,
Зовет бойцов Орел Двуглавый
Под сени Царственных знамен.
Туда, где годы рушат веки,
Где бродит смерть среди степей,
Где льются огненные реки
В кровавом скрежете цепей.
Все ближе, ближе день великий!
И, под немолчный звон церквей,
В священный гимн сольются клики
Поднявших меч богатырей.
Воспрянь, ликуй, душа героя!
Пришла пора скорбей и зол,
Тебя зовет на праздник боя
Наш старый. Царственный Орел.
Вперед! Победными стопами,
Молитву жаркую творя,
Вперед, с заветными словами -
"За Русь, за Веру, за Царя!"
Воспрянь, народная стихия!
Проснись, угасший дух веков,
Стряхни, свободная Россия,
Вериги каторжных оков!
Сердца и мысли окрыляя,
Нас поведет в последний бой,
Очами грозными сверкая,
Герой с увенчанной главой.
И не сдержать волны народной
Ее испуганным врагам:
Россия будет вновь свободной,
И мир падет к ее ногам.
Уж близок день, не за горами
Давно желанная пора;
И грозно грянет над войсками
Родное русское "ура!"
Новый Футог, 1922 г.
Стихотворение "Двуглавый Орел" было
послано Его
Императорскому Высочеству 28 июля 1922 года
Пойдем за Ним!
Посвящается Ф. В. Винбергу
Он нас зовет к воздвиженью Престола,
Как Минин звал великих предков встарь.
Он нам гласит: "Изжила срок крамола,
И жив с Семьей Пресветлый Государь.
Ко мне, орлы! Ко мне, бойцы Царевы!
Да будет мне ниспослано судьбой
Сорвать с рабов кровавые оковы,
Для блага родины пожертвовать собой".
Так нам звучит в изгнаньи голос милый,
Суля мечтам желанный, светлый миг,
А вкруг шипят мятущиеся силы,
Куя звено предательских интриг.
Забыв конец заученной былины,
Вожди слепцов, создав из граждан рать,
Коварным лозунгом "партийной дисциплины"
Наш честный долг стремятся обуздать.
Но пусть предательство готовят вновь Иуды,
Играя нагло чувством дорогим;
Забудем ссоры, толки, пересуды,
Он нас зовет - пойдем скорей за Ним.
Пойдем вперед, заслышав голос Царский:
Он нас зовет на нивы русских сеч;
И - верим мы - Маститый Князь Пожарский,
Смягчась душой, возьмет державный меч.
Старый Футог, 3 ноября 1922 г.
К рыцарям без страха и упрека
Mon Dieu, Mon roi, ma Dame
Наш девиз
Бьет наш последний, Двенадцатый час!
Слышите голос, сзывающий нас,
Голос забытый, но голос родной,
Близкий, знакомый и нам дорогой.
Слышите вы этот властный призыв
Слиться в единый, могучий порыв,
В грозную тучу крылатых орлов,
Страшных для наших исконных врагов.
Рыцари чести и долга, вперед!
Гибнет отечество, гибнет народ,
Стонет под гнетом родная земля,
Стонут и плачут леса и поля!
Время не терпит, страданье не ждет,
Вождь Венценосный вас громко зовет
В даль роковую, кровавую даль,
Где притаилась людская печаль...
Взденьте кольчуги, возьмите булат,
Крест начертите на золоте лат.
К битве священной готовясь скорей,
Смело седлайте ретивых коней!
Время не терпит, страданье не ждет,
Гибнет отечество, гибнет народ,
Гибнут святыни родных очагов
В яростном стане кровавых врагов.
Рыцари чести и долга, вперед!
Голос Державный нас снова зовет
В грозный, великий Крестовый поход.
Рыцари чести и долга - вперед!
Королевство С. X. С. Бачка,
август 1922 г.
Венец Богоматери
Радуйся, Владычице милостивая о нас
пред Богом предстательница!
Акафист Божией Матери
В оны дни, измученный страданьем
Изможденный бременем невзгод
К Богоматери стекался с упованьем
Православный, страждущий народ.
И толпясь у чудотворной сени,
Пред Заступницей склонялся на колени,
Чуждый мира и его забот.
Из далеких дебрей и селений
Нес он к Ней с дырявою сумой
Тихий шепот пламенных молений
Плач души, истерзанной судьбой,
Боль недужных вековых страданий,
Недоступную для мудрых врачеваний
Непосильную для немощи людской.
И пред этой кротостью покорной,
Умилявшей верой небеса,
Совершались силой чудотворной
Небывалые на свете чудеса -
Из пучин земного произвола
Доходили до Предвечного престола
Немудреные, простые голоса.
Исцеленные любовью неизменной,
В умиленьи упадая ниц,
Богомольцы ризой драгоценной
Облекли Царицу всех Цариц.
И венец бесценный и лучистый
На челе Владычицы Пречистой
Засиял блистательней зарниц.
Шли века. Сменялись поколенья.
Враг смущал мятущихся людей,
Но не молкли жаркие моленья
Не слабела вера прошлых дней.
Темный люд заглохшими тропами
Брел согбенный с скорбью и мольбами
Под покров Защитницы своей.
Шли года. Бесовские усилья
Вновь сулили лютый, смертный бой.
И склонились царственные крылья
Перед смутой, злобой и враждой.
Мономахова державная корона
Покатилась по ступеням трона,
Сорванная вражеской рукой.
Но врагу, казалось, было мало
Униженья Белого Царя,
Красный змий, вздымая дерзко жало,
Двинул чернь к святыням алтаря,
И венец с Иконы чудотворной
Наглый вор с насмешкою позорной
Снял, бесчестье страшное творя.
Жребий брошен - самозванцы, воры,
Как давно когда-то у Креста,
Позабыв корыстные раздоры,
Делят ризы Матери Христа.
Совершив открыто святотатство,
В злом слепом неистовстве злорадства
Богохульствуют их наглые уста.
На глазах безмолвного народа
Страшный грех пред Богом совершен.
Пир кровавый празднует свобода
В мрачный день печальных похорон.
Брат Иуды с сердцем дерзновенным
Продает купцам иноплеменным
Драгоценности с ограбленых икон.
Порождая радости восторга,
Погостивший за морем купец,
Продает с общественного торга
С Богоматери украденный венец.
И кокотке, вышедшей из бара,
Модный лев парижского бульвара
Покупает камни для колец.
Бал гремит. Нарядные блудницы
Мчатся в вихре пляски круговой,
В их уборах, как огни зарницы,
Слезы-камни искрятся игрой.
Дар священный страждущего брата
Брошен в жертву оргии разврата
Дьвольской бессовестной рукой.
А в глуши, далекой и мятежной,
Где скорбит распятый человек,
Богоматерь с благостью безбрежной
Смотрит скорбно на кровавый век.
И под вой бесовский и угрозы
Перед Ней горят, как жемчуг, слезы
Нищих, сирых, хворых и калек.
Королевство С. X. С. (Сербия), 1922 г.
Стихотворение "Венец Богоматери" было
впервые напечатано в № 304 газеты "Новое
время" (воскресенье, 30 апреля 1922 г.),
издававшейся в Белграде М. А. Сувориным с
нижеследующим моим примечанием: "На этих днях
моими знакомыми получено письмо из Москвы 01 25
марта сего года, извещающее их о новом
узаконенном святотатстве большевиков над
чудотворной иконой Иверской Божией Матери, с
которой грабителями снята старинная риза со
всеми находившимися на ней драгоценными
камнями"
Светочи неугасимые
Когда, отрезвев от дурмана свобод,
За труд безмятежный возьмется народ,
И станет на пепле развала,
Прошедшее строить сначала,
Тогда из далеких и ближних концов
Поднимутся толпы родных мертвецов
И сонмом бесплотных видений
Пройдут над юдолью мучений.
И светом Христовым весь мир озаря,
Воскреснет сияющий Образ Царя,
Царицы с Семьею державной
И Оэрок страны православной.
Царевны святые в лучистых венцах,
Целящие взорами муки в сердцах,
И горсть Их друзей неизменных,
С Царем и Детьми убиенных,
Восстанут Святители светлой толпой,
Блистая одеждой своей золотой,
Погибшие в годы гонений
От долгих и лютых мучений.
Откроются недра безвестных могил
И юноши дивные, полные сил
Воспрянут в морозном тумане
На месте их жертвенной брани.
И море разверзнет холодную грудь
И выйдут из бездны в торжественный путь,
Покинув морские покои,
Родимые наши герои.
И много сберется теней без числа,
Погибших в годины безумья и зла
В чаду лихолетий кровавых
От дьявольских козней лукавых.
И будут их образы нас озарять
И подвигом крестным манить и пленять.
И будем мы плакать с мольбами
Над Их дорогими гробами.
Сербия, 1924 г
Верую!..
В годины кровавых смут и невзгод
Я верю в Россию! - я верю в народ!
Я верю в грядущее радостных дней
Величья и славы отчизны моей!
Я верю, что годы страданий пройдут,
Что люди свое окаянство поймут,
И буйную злобу и ненависть вновь
Заменит взаимная наша любовь.
Я верю, что в блеске воскресных лучей
Заблещут кресты златоглавых церквей.
И звон колокольный, как Божьи уста,
Вновь будет сзывать нас в обитель Христа.
Я верю - из крови, из слез и огня,
Мы встанем, былое безумье кляня,
И Русью Святой будет править, как встарь,
Помазанник Божий - исконный наш Царь.
г Ницца, 10 октября 1937г
Святой Царь
Благословенно Царство!
Начальный возглас Божественной Литургии
Скажу я по долгу, скажу я по праву,
Да ведает русский народ:
Я видел России величье и славу,
Державного солнца восход.
Я видел Святого Царя на престоле,
Обласкан радушно Им был,
В дни сказочной жизни, в дни истинной воли
Сыновне я с Ним говорил.
И очи царевы любовно глядели,
И голос Монарший звучал,
Как песня волшебная нежной свирели,
Как сладостно плещущий вал.
Красы той небесной, красы той чудесной,
Нельзя на словах передать,
Казалось, что Ангел улыбкой небесной
Дарил мне свою благодать.
И эти Глаза с величавым смиреньем,
И кроткие эти Уста, -
Казались прекрасным, живым отраженьем
Пречистого лика Христа.
И Царственный Образ в оправе священной
С тех пор не могу я забыть,
И буду Его я, как клад драгоценный,
Всю жизнь в моем сердце хранить.
г Ницца, воскресенье, 4 октября 1942 г.
Град Китеж
Посвящается афонским инокам патриотам
От древних лет, от лет давно минувших,
С седых времен родимой стороны,
Во мгле веков бесследно потонувших,
Хранятся дивные преданья старины.
Они гласят, бессмертными устами,
Живую повесть скрывшихся веков,
О чудном городе с бессчетными церквами,
Ушедшем в озеро с зеленых берегов.
И в наши дни мятущегося ада,
В дни торжества неслыханного зла,
Из потонувшего в пучинах Китеж-града
Подземные гудят колокола.
Они зовут в обители родные,
Под своды мирные задумчивых церквей,
Где блещут радостью оклады золотые
В сиянье трепетном молитвенных свечей.
Туда, в далекие таинственные дали,
В немую мглу мерцающих лампад,
Где вновь целя страданья и печали,
На нас глаза подвижников глядят.
Где дым кадил благоуханно реет,
Где клир гремит ликующей хвалой,
Где каждый звук и каждый образ веет
Давно забытой, милой стариной...
Туда, туда уносят нас мечтанья -
К былому прошлому великих светлых дней,
Унесших навсегда красу очарованья
В далекий край безоблачных теней.
И в злые дни, когда мольбы и стоны,
Терзая нас, несут душе разлад,
Они зовут нас, благостные звоны,
В таинственный родимый Китеж-град.
К святыням прошлого, покинутого нами,
К тем алтарям, что смели мы не чтить,
К тому прекрасному, что гордыми сердцами,
Мы не умели, жалкие, любить...
Воспряньте ж все, покайтесь же, спешите ж
Сплотиться вновь, чтоб дать отпор врагам,
Он нас зовет, бессмертный царский Китеж,
К своим святым, чудесным берегам.
Королевство С.Х.С., 1926 г
Старый солдат
Старый дед рассказывал внучатам:
Как служил он смолоду солдатом,
Как с полком ходил в чужие страны,
Где живут соседи басурманы.
Как в боях он всюду отличался,
Как с врагом бесчисленным сражался,
Где был ранен, где в бою контужен,
Где в больнице пролежал недужен,
И за что ему с крестами дали
По заслугам ратные медали.
И как был начальством он прославлен,
И Царю на празднике представлен...
И пока внучатки дивовались,
Очи дедушки огнями загорались,
И опять он был годами молод,
Нипочем ему был зной, гроза и холод,
Нипочем лишенья и невзгоды,
Рукопашные, окопы и походы.
И когда бы снова, как когда-то,
В достославные дни русского солдата,
Он услышал голос командира -
В рваных лапотках без славного мундира.
На "ура" он бросился бы в схватку,
Вспомнив старую солдатскую ухватку.
г. Ницца. 1943 г.
Китежане
Памяти наших благочестивых предков
Эх, голубчик мой, мы старью, не новые,
Не безбожные, шальные, непутевые,
Мы из Китежа, из города из стольного,
Спокон века и поныне богомольного.
Мы те древние, отжившие, ненужные,
Босоногие, бездомные, недужные,
Что по горсточкам сбирали Русь державную,
Русь великую, святую, православную,
Что по совести служили службу Царскую,
Что управу честно правили боярскую,
Что с врагами нашей родины сражались,
Что к святым своим ходили, поклонялись,
Что раздетых и разутых обували,
Голодающих радушно окормляли,
Что Отечеству бесхитростно служили,
Никого не грабили, не били...
Мы, голубчик мой, давнишние, старинные,
Святорусские, исконные, былинные,
Те, что к честному и доброму стремились,
В Бога верили и пламенно молились
Перед древними отцовскими иконами,
Со слезами, покаяньем и поклонами...
Все мы русские, пути-то наши разные:
Ваши грешные, худые, безобразные,
Наши ж Божий, великие, чудесные,
Нас ведущие в обители небесные.
Вы рабы прожорливого брюха,
Мы ж сыны Божественного Духа,
Согревающие мир своей любовью,
А не братской жертвенною кровью.
Что вы льете с завистью бесовской
На потеху нечисти жидовской,
Извергам, разбойникам в угоду,
Обратившим в каторгу свободу...
От того-то в времечко нахальное
Все ушли мы в озеро зеркальное,
С златоглавым Китежем родимым,
Божьим промыслом и милостью хранимым.
И в годины буйные, крамольные,
Шлем оттуда звоны колокольные,
Призывая в веси монастырские,
На поля родные, богатырские,
К лучезарному Престолу Государеву,
Ныне сказочно-пленительному мареву.
г. Ницца, 1943 г.
Офицер
Его вели убийцы на расстрел,
Толпа безгласная пугливо расступалась,
Но на нее спокойно он смотрел,
И сердце гордое его не волновалось.
Привык он смерть с отвагою встречать,
На гибельных полях неумолимой битвы,
Когда уста торопятся шептать
Последние слова напутственной молитвы.
Никто не смел приблизится к нему,
Все от него как от чумы бежали,
И даже взглядами трусливыми ему
Сочувстия в беде не выражали.
Всех устрашал его господский вид,
Его фигура в одеяньи сером,
И каждый знал, что власть его казнит,
За то, что был он царским офицером,
За то, что родину он грудью защищал,
Что за паек скупой не торговался,
Что он часов рабочих не считал,
С врагами родины постыдно не братался.
За то, что был он русским до конца,
Безропотно неся лишенья и кручину,
За то, что не сменил он честного лица
На красную разбойничью личину.
г Ницца. 1942 г
За что?
Ответ недоумевающим
Грех, тяготеющий над нами - вот
сокровенный корень нашей болезни, вот источник
наших бед и злоключений
Слова Послания пагриарха Тихона от 18 июня 1918 г.
Нам, русским, послан Крест тяжелый,
И мы должны его влачить,
За грех чудовищной крамолы,
За то, что не хотели чтить
В своей бессовестной гордыне,
Как непокорные сыны,
Нам Богом данные святыни
Благой и мудрой старины.
За то, что нехристям в угоду
Преступный замысел творя,
Себе мы прочили свободу
И свергли Ангела-Царя.
И тем, покрыв себя позором,
Дерзнули клятву осквернить,
За всех нас данную Собором,
Во век Романовым служить.'
И вот за этот грех великий
Страдаем всюду мы теперь,
И Русью правит деспот дикий,
Бесчеловечный, лютый зверь.
И долго будем мы томиться
Под нам ниспосланным Крестом,
Пока в душе не совершится
У нас великий перелом,
Пока от зол мы не очнемся,
И, приведя наш бунт к концу,
К Царю мы, каясь, не вернемся,
Как дети блудные к Отцу.
г. Ницца, 20 октябри 1942 г.
Великий Московский Церковно-Земский Собор 1613
года, избравший на царство Михаила Феодоровича
Романова, одновременно поклялся за себя и за всех
своих потомков служить Дому Романовых до Второго Пришествия.
Это же торжественное обещание еще
раз подтвердил в достопамятные дни празднования
трехсотлетия царствования Дома Романовых и наш
Синод в своей "Молитве Православной Церкви
Российской" на 21 день февраля 1913 г. по
определению № 999 - 1913 г.
Наше Царство
В мире скорбны будете, но дерзайте!
Слова Спасителя
Наше Царство теперь
Не от мира сего.
У нас отнято все,
У нас нет ничего.
Нет ни пяди земли,
Нет роскошных палат,
Нет богатств родовых,
Услаждавших наш взгляд,
Все повержено в прах,
Все затоптано в грязь,
И порвалась на век
С жизнью прошлою связь.
Разлетелись, как дым,
Идеалов мечты,
Нет стремлений былых,
Нет былой красоты.
По насмешке шальной
Беспощадной судьбы -
Мы невольники бед,
Лиходеев рабы.
И в изгнаньи томясь,
Под жестоким крестом,
В край нездешний идем
Мы во след за Христом.
г Ницца, ]946 г
Грядущее
Гляжу спокойно в даль веков,
Без сожаленья и боязни -
Что для меня мятеж рабов,
Насилья, стоны, кровь и казни,
Ничто не ново под луной -
Гроза пройдет, покой настанет,
И над смирившейся волной
Сиягь, как прежде, солнце станет.
Всему свой срок, своя пора,
Пургу зимы весна сменяет,
И сплав льдяного серебра
Улыбкой знойной расплавляет...
Ударит час - родной слепец
От красных бельм своих прозреет,
И все постигнет наконец,
И козни вражий рассеет.
Крестом саженным осенясь,
Спокойно,вдумчиво и кротко,
Он с правдой установит связь,
И истину запишет четко.
К Европе подлой став спиной,
И углубясь во мглу преданий,
Он вынет гордо быт родной
Из погребов воспоминаний.
Пройдя сквозь грозный строй невзгод
И раскусив нутром обманы,
Начнет зализывать народ
Свои дымящиеся раны.
Он вспомнит набожных Царей,
Их правду, милость и смиренье,
И проклянет поводырей
Богопротивного движенья.
Пройдет неистовый угар,
И жажда зверств и дикой воли,
И то, что буйный сжег пожар,
Отстроит горб покорной голи.
Опять возьмется Божий люд
За ржавый заступ и лопату,
Проснутся знанья, долг и труд,
И брат протянет руку брату.
И будет мир, и будет лад,
Хлеба оденут гладь пустыни,
И чернь найдет зарытый клад
В обломках попранной святыни...
Гляжу спокойно в даль веков,
Без опасений и без страха -
И зрю Россию без оков
В державной шапке Мономаха.
Старый Футог (Сербия) 1927 г.
Русская Голгофа
"Жид и его кагал- это все равно,
что заговор против России"
"Жиды погубят Россию."
Ф.М. Достоевский
Сбылось предсказание Мессии
И " тьма" пересилила "свет"!
Явился Антихрист в России,
Кровавый тиран Бафомет.
Крамолой все царство объято,
Нет буйствам и распрям конца;
Брат поднял десницу на брата,
Сын поднял свой меч на отца.
И режутся русские люди,
И бьются два става врагов;
От слез надрываются люди,
У сирот-малюток и вдов;
Но дьявол не спит и не дремлет:
Он полон коварство и зол;
На Церкви он руку подъемлет:
И рушится Божий престол.
Справляет свой праздник злодей,
Сжигая культуру в огне,
И новый удар иудеи Готовят
Христовой стране.
Народ обратился в лагуну,
Он прет из далекой глуши.
Китаец спасает коммуну,
Пируют в Кремле латыши.
Трепещут от стонов застенки.
За пыткою пытка спешит,
И выкрик неистовый: " к стенке!"
Из дьявольской пасти звучит.
Ликует Антихрист-Иуда,
Довольный успехом побед:
Свершилось вселенское чудо,
И царства христьянскаго - нет!
Гремит сатана батогами
И, в пляске над грудой гробов,
Кровавой звездой и рогами
Своих награждает рабов.
И воинство с "красной звездою"
Приняв роковую печать,
К кресту пригвождает с хулою
Несчастную Родину-Мать!
Пароход Румянцев.
6-ое Сентября 1920г. Белый Крым
Красное знамя
"Деньги и революция начертаны на
скрижалях этого презренного народа!"
Веспасиан
Кровавое знамя! крамольное знамя!
Эмблема разбойничьих грез!
В тебе сочеталось погромное пламя
С пучиной страданий и слез.
Тобой обманули лжецы-иудеи
Доверчивый ум христиан,
Назвав преступление - триумфом идеи
И правдой - коварный обман.
С тех пор, под кровавой эгидой твоею,
Рабочий, мужик и солдат
Шли братской войною, на радость еврею,
На пышные зданья палат.
И рушились в бездну великие троны,
И чернь проклиная Христа,
Срывала порфиры, топтала короны,
Глумясь над святыней креста.
Миры преклонялись пред дьявольской силой,
И жизнь приносила ей дань;
И нагло алела над братской могилой
Кровавая, красная ткань.
Свершали преступное дело злодеи:
Сбывалась Иуды мечта.
Так мстили и мстят христианам евреи
За веру в ученье Христа.
Идут и проходят века за веками,
Враждует с народом народ,
И кровь христианская льется реками
За призрак сионских свобод.
И старых кумиров свалив с пьедестала
И капищем сделав свой храм,
Все золото мира рабами Ваала
Сдается еврейским ворам.
Проклятое знамя! жидовское знамя!
Эмблема страданий и слез!
В тебе сочеталось погромное пламя
С коварством разбойничьих грез!
г. Феодосия
16 сентября 1920 г.
Жидовин
И много понтийских Пилатов,
И много презренных Иуд
Отчизну свою распинают,
Христа своего предают!..
Граф А.К. Толстой
По русскому вольному краю,
Верхом на двуногом осле,
Народный герой разъезжает
С проклятым клеймом на челе.
На нем пулеметные ленты,
Жидовский простой лапсердак,
Винтовка, ручные гранаты
И красный дурацкий колпак.
Он едет и в ведро и в стужу,
Он едет и ночью и днем.
Болтаются красные тряпки,
Бубенчики пляшут на нем.
Куда богатырь не приедет,
Везде ему царский почет.
Честит его хлебом и солью
Свободный российский народ.
Гогочут подростки и бабы,
Толпясь и вертясь вкруг него;
За штоф с самогонкой сажают
И слушают речи его.
И всюду сбирает он вече,
Сгоняя на площадь людей:
Зовет к грабежам и насилью
Во имя свободных идей.
Пророчит им рай коммунизма,
"Товарищам" счастье сулит,
Землей голытьбу наделяет,
Буржуям расправой грозит.
Смеется он нагло над верой,
Кощунство с святыней творит,
Насилует совесть людскую
И Бога открыто хулит.
Он злобу в толпе распаляет,
Он алчность плодит в торгаше
И будит свирепого зверя
В юродивой, темной душе.
Разносятся пьяные крики;
Гудит заунывный набат;
Идут обитатели хижин
Войной на владельцев палат.
Клокочет вражда вековая;
Беснуется пьяный народ;
Сбылись предсказания Кагала -
Нет Бога, Царя и господ!
С торгов продается Россия;
Проклятьями дышат уста;
И вновь распинают евреи
На новой Голгофе Христа.
Хохочет злодей-самозванец,
Гарцуя на сером осле:
Теперь он хозяин всесильный
В святом златоглавом Кремле.
Колпак он бросает дурацкий,
Сломив векового врага,
И кажет бесовские знаки -
Залитые кровью рога.
И нагло кричит, издеваясь:
"Примите ж мою благодать;
Скорей батожьем добивайте
В крови распростертую Мать!
Ко мне, мои верные слуги,
Великая, вольная новь!
Из кубка железного пейте
Священную русскую кровь.
Забудьте величье и славу
Далеких, отживших времен,
Заветы народных героев
И память их светлых имен:
Пирует жидовское племя,
Глумясь над святыней Креста,
Глумясь над распятой Россией,
Россией Царя и Христа!..
Королевство С. Х. С. 1921 г.
